О, пребывает в добром здравии. И благодаря ему она нажила себе кучу неприятностей.
– Если хочешь знать, я пытаюсь с ним бороться.
– Ну и как, успешно?
– Вполне. – Правда, всего каких-то пару дней.
Оливия чувствовала, что Джеймс ослабляет ее силу воли, откалывая от нее по кусочку, словно от пласта земли, над которым трудится.
– Мы здесь одни, а через каких-то три недели и вовсе поженимся. Будет тебе упрямиться.
Оливия фыркнула.
– Вовсе это и не упрямство.
Он подплыл ближе, а потом встал на ноги и сделал несколько шагов к берегу, где вода доходила ему до колен. Бриджи облепляли его, очерчивая каждый дюйм тела, не оставляя возможности для полета фантазии. Да поможет ей Бог…
– Ну так присоединяйся ко мне. Не хочу, чтобы ты лишилась чувств от жары.
Он прав: она действительно была на грани обморока, но вовсе не из-за жары. Пока он шел к берегу, ей в голову пришла крайне неподобающая мысль слизнуть струйки воды, стекавшие по его груди.
Наконец он склонился к ней, полуголый и совершенно неотразимый, и протянул руку, уронив на нее несколько приятно холодных капель.
Оливия отшвырнула веер, который совсем не помогал, и сбросила шляпку.
Что ж, грех сладок, а человек падок.
Решено: она искупается.
Божество:1) Бог, высшее существо (вера в Бога); 2) перен.: предмет обожания, преклонения (он божество).
Джеймс увидел тот момент, когда Оливия капитулировала: несколько капель воды упало ей на кожу, и что-то в ее красивых карих глазах отступило перед обещанием удовольствия.
Теперь, убедив ее искупаться, он поймал себя на том, что заинтригован открывшимися возможностями. Она сняла туфли и поставила рядом с веером и шляпкой, а он тем временем мысленно вознес прочувствованную молитву, чтобы на этом не остановилась.
И, похоже, в небесах его услышали.
Оливия подняла подол до колен, забралась под юбку и стащила шелковые чулки, отчего во рту у Джеймса пересохло. Он протянул ей руку, желая поддержать, и, балансируя на одной ноге лицом к нему, она заявила:
– Учитывая обстоятельства, самым разумным решением будет снять платье. Если его намочить, будет сохнуть несколько часов.
– Полностью согласен. Это весьма разумно.
Поняв, что он ухмыляется, Оливия закатила глаза и повернулась к нему спиной.
Испугавшись, что она потеряет равновесие, Джеймс схватил ее за локти. И хотя честно старался вести себя как джентльмен, однако не винил ее за то, что бросила на него скептический взгляд через плечо.
Ему не оставалось ничего другого, кроме как наблюдать, как она расстегивает пуговицы, стаскивает рукава с изящных плечиков и освобождается от платья. На ней еще оставались рубашка и корсет, но она уже расшнуровывала корсет спереди. Через минуту тот присоединился к куче на одеяле, и Оливия вновь повернулась к нему лицом, опьяняя соблазнительными формами.
Джеймс подергал за бантик на шемизетке и выгнул бровь.
– Ты уверена, что не хочешь снять и это?
Оливия, подражая ему, тоже вскинула бровь.
– А ты уверен, что не хочешь снять бриджи?
– Прекрасная идея! – Он взялся за пояс, но Оливия схватила его за руки.
– Не сейчас. Помоги мне лучше войти в речку, пока я не передумала.
Джеймс поднял ее на руки, подивившись, насколько она легче без всей своей одежды и амуниции. Кожа, прижимавшаяся к его прохладной груди, казалась горячей, и несколько локонов свисали с шеи и щекотали ему плечо. Чем ближе они подходили к воде, тем теснее Оливия прижималась к нему, словно боялась намокнуть и хотела оттянуть этот момент. После того как он сделал пару шагов в реку и ее ноги – и хорошенькая попка – погрузились в воду, она дернулась и, резко втянув воздух, вонзилась пальцами ему в плечо.
– Холодная.
– Дай себе привыкнуть и постарайся расслабиться. – Он чуть отстранил ее, позволяя воде принять на себя часть ее веса, и скоро зашел в реку поглубже, туда, где вода доставала ему до груди.
Оливия вздохнула и запрокинула голову, обнажая кремовую шейку, так и молившую о поцелуе.
– Божественно…
О да. Ему на ум пришло еще кое-что не менее божественное, но пока холодной воды и прижимавшегося к нему мягкого тела было достаточно. Одной рукой она обнимала его за шею, а другую опустила в воду, создав вокруг себя маленький водоворот.
– Я уже сто лет не испытывала ничего подобного, и только теперь поняла, как мне этого не хватало. – Она легла на спину, вытянувшись в воде почти горизонтально. Намокшая рубашка свободно плавала вокруг, не скрывая изящных, стройных ножек. Каштановые локоны тоже плавали на воде, делая ее похожей на шаловливую нимфу.
Господи, помоги. Джеймс натужно сглотнул. Если он сейчас же не отойдет от нее, их купание превратится во что-то совершенно иное. Он отступил на шаг, и хотя глаза у Оливии были закрыты, она сразу же почувствовала его движение, подняла голову и сцепила руки у него на шее.
И словно этой пытки было мало, еще и обхватила ногами за талию.
– Ты куда?
– Никуда. Ты выглядела такой расслабленной, такой умиротворенной, что я подумал, тебе захочется немножко побыть одной.
– Но мне же нельзя касаться речного дна, забыл? Это из-за подвернутой ноги, разумеется, к тому же я не очень хорошо плаваю и…
– Ты боишься наступить на что-нибудь скользкое.
– Да. – Оливия виновато улыбнулась и крепче сжала бедра, прижимаясь к его паху и едва не сводя этим с ума.
Одна бретелька ее рубашки съехала с плеча, и взгляд его опустился на гладкую, почти жемчужную кожу. Несмотря на холодную воду, плоть его была твердой и явно готовой к действию.
– Оливия, я… – Он сглотнул.
Он хотел сказать, что любит ее. И дело вовсе не в том, что сейчас ее ноги обвивают его. Ему нравится, что она хочет познакомиться с его братом, что сегодня утром тайком вложила несколько полевых цветков между листками его дневника, что на все готова ради своей семьи и что достаточно упряма, чтобы проскакать через пастбище на одной ноге под дождем.
Ему просто… хорошо с ней.
И он хочет сделать ее своей. Прямо сейчас.
Джеймс заглянул в ее карие глаза, потемневшие от желания, и почувствовал, как от нежности сжалось сердце.
– Мне надо кое-что тебе сказать.
– Да? – Она прижалась к нему еще теснее, пока их дыхание не смешалось, и воззрилась на его губы в ожидании поцелуя, холодным пальчиком рисуя круги у него на затылке.
– Дело в том, что…
Теплые губы прижались к его шее и легонько втянули кожу, не дав закончить мысль. Нежные руки жадно, настойчиво пробежались по спине и бокам, так что у него едва не подкосились ноги. Он знал, что должен остановить ее и сказать о своих чувствах, но им в эту минуту командовали другие части его тела, и обуздать их было никак невозможно.
