Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.
– Я был у нее сегодня – это верно. Но я вернулся домой… к тебе. И каждую ночь ты единственная женщина в моей постели.
– На мужчин легко действуют физические вещи. И я боюсь, что наши ночи страсти – единственная привлекательная реальность нашего брака.
– Неужели это плохо? Меня и самого это привлекает и потрясает.
Люси невольно прижала книжку к груди.
– Я хочу большего. Я хочу знать, кто мой муж на самом деле. Мне необходимо это знать, иначе у нашего брака нет будущего за пределами спальни.
– Я такой же, каким был раньше, – тихо произнес он. – Но, думаю, начинаю тебя понимать. Ты всегда были со мной открыта, всегда позволяла видеть истинный свой характер.
Она пожала плечами:
– По другому я не умею.
– А я скрывал от тебя часть моей жизни и натуры, так что теперь ты боишься, что я не тот, за кого ты вышла замуж.
Она кивнула, а он какое то время молчал. Наконец произнес:
– Я все еще Саймон. Все еще тот человек, что пишет стихи и разводит розы. Это не изменилось. Просто остального я тебе не показывал. Что ж, очень хорошо.
– Что же в этом хорошего?
– Ты боишься, что постель – единственное, что нас соединяет. Я верю, что между нами есть нечто большее, но мы не можем обнаружить это, пока нас отвлекает физическая страсть. Я предлагаю… – он помедлил, сильно втянул в себя воздух и продолжил: – я предлагаю, чтобы мы некоторое время не делили постель. Чтобы мы начали заново период ухаживания.
Она широко раскрыла глаза.
– Святые небеса!
– Я всегда рассматривал брак как деловой контракт, – поспешил объяснить он. – Только с момента нашей встречи я понял, что брак может быть чем то большим. И захотел узнать, насколько большим и в чем именно. Я не хочу терять то, что у нас есть, Люси… Или то, что у нас может быть в будущем.
Она полностью осознавала, какая это огромная уступка с его стороны. На сердце у нее потеплело.
– Саймон, ты в этом уверен?
Он кивнул, хотя было очевидно, что перспектива воздержания его не радует.
– Тогда я принимаю твое предложение. – Она жизнерадостно фыркнула. – Снова.
Он ухмыльнулся.
– Я не собираюсь предлагать тебе выйти за меня замуж второй раз. Откровенно говоря, мне хотелось бы пропустить начало и перейти сразу к медовому месяцу.
Она мило покраснела, и сердце ее затрепетало при виде искреннего желания, сверкавшего в его глазах.
– Так за леди не ухаживают, негодник ты этакий.
– А как насчет этого? – Он вытащил из кармана ювелирный футляр и, открыв его, показал ей ожерелье и пару серег к нему: на темном бархате сияли холодным огнем рубины и бриллианты.
– Как они прекрасны! – ошеломленно прошептала Люси и нерешительно коснулась пальчиком рубина.
– Они похожи на священные огоньки, – произнес Саймон, наблюдая за ней. – И напоминают мне тебя.
– Меня?
– В них огонь и изящество.
– О о?! – Она приложила руку к груди. – Благодарю тебя, Саймон. Они изумительные.
Он закрыл футляр и вложил ей в руку.
– Ты заслуживаешь гораздо большего.
Она положила футляр на книгу и прижала то и другое к груди.
– Ты уверен насчет этого?.. Того, что ты сейчас предложил?
– Да. Но учти, я не смогу долго выдержать без тебя.
Голодная страсть, звучавшая в его голосе, сквозившая в каждом его движении, пробудила волну жара, захлестнувшего ее тело.
– Доброй ночи, Саймон.
– Доброй ночи, Люси. Приятных снов.
Он смотрел, как она уходит, и не мог отвести взгляда от соблазнительного покачивания ее бедер под скромной ночной сорочкой. Сладостное небо! Он надеялся, что период воздержания не продлится слишком долго…
Отвернувшись от соблазна, он направился прямиком к небольшому портрету своего двоюродного дедушки Бартли. Он нажал на скрытую пружину, и в стене открылась маленькая дверка, уводя из поля зрения сам портрет дедушки. Внутри тайной ниши находилась пачка истрепанных дневников в кожаном переплете. Он вынул самый последний, закрыл дверку и направился к письменному столу.
Необоримая жажда писать овладела им. Ему столько нужно было сказать, столько мыслей переполняли его ум, стремясь излиться на бумагу. Он медлил прикоснуться пером к странице. Эти дневники он вел с момента, когда научился писать. В семье, в которой никогда не говорили об эмоциях, никогда не признавались в обуревавших их чувствах из за страха нарушить правила этикета, ему нужно было где то выразить себя. Все, о чем думал когда либо, все, чем он был, можно было найти на страницах этих дневников. Это было именно то, чего хотела Люси. Она хотела знать о нем все, хотела отличить маску от настоящего… реального человека.
Почему он не подумал об этом раньше?
Люси сидела в постели, открытый роман лежал у нее на коленях, но она не смотрела на страницы. Вместо этого она неотрывно смотрела на дверь в комнату Саймона, и прислушиваясь к звукам какого либо движения там.
Впервые с того момента, как она узнала правду, у нее появилась надежда, что они еще могут спасти их брак. Стук в дверь со стороны коридора так испугал ее, что она дернулась, и книжка с шумом упала на пол. Она медленно откинула покрывало, торопливо перебирая в уме возможные варианты, но не предвкушая одного единственного…
– Люси, – прозвучал тихий голос Саймона.
Она замерла, успев уже опустить одну ногу на пол. Это не мог быть он… Он же сказал… Он снова постучал в дверь.
– Люси, впусти меня.
Может быть, он передумал? Если он посмотрит на нее своим голодным взглядом, если он улыбнется ей или, не дай Бог, дотронется до нее…
Она не сможет ему отказать. Никогда не сможет. И они снова ничего не достигнут.
– Я вижу у тебя свет под дверью, – продолжал он терпеливо.
Она совсем выскользнула из постели и медленно направилась к двери. Легкая ночная сорочка на ней вздувалась, как крылья бабочки. Побелевшими от напряжения пальцами она стиснула ручку двери и приложила ухо к косяку.
– Саймон, уже поздно.
– Открой дверь, Люси. У меня здесь есть кое что для тебя. – Голос его прозвучал так близко, словно он говорил ей в самое ухо… Должно быть, он стоял так же близко к двери, как и она. На расстоянии поцелуя…
Она закрыла глаза, пытаясь прогнать манящий образ.
– Отдашь это мне за завтраком.
– Мне бы хотелось отдать это тебе сегодня.
– Саймон, – вымолвила она, вздохнув, – мы же договорились. И пожелали друг другу спокойной ночи…
Он молчал так долго, что Люси решила бы, что он ушел, если бы не шуршание его одежды.
– Открой дверь, Люси. Поверь, я сдержу свое слово.
Она набрала в грудь побольше воздуха – разум ее боролся с тоской по нему – и распахнула дверь.
