В дверь заглянула Энни.
— Боюсь, сегодня никто никуда не уедет, — объявила она. — Снова идет снег, да такой густой, что вытянутой руки не увидишь.
Все бросились к окнам, столпились возле них, глядя на снегопад. Мир за стеклами вновь побелел.
— Предлагаю всем остаться здесь, хотя разместиться будет непросто. Но ведь сегодня сочельник, так что пора праздновать, — бесстрастно произнес Иан.
Фиона принужденно улыбнулась.
— Будет весело! Мы уже украшаем зал. И просим всех помочь нам!
Собравшиеся мрачно переглянулись: им было не до веселья.
Марджори взяла маркиза под руку.
— Идемте же, Уилфред. Здесь Рождество празднуют не так, как в поместье Лайаллов, но мне удалось придать торжествам английский оттенок. Не хотите приложить к щеке лед?
— На озере его полно, — сострила Элизабет. Сорча фыркнула, Фиона подавила улыбку. Леди Марджори послала младшей дочери строгий взгляд.
— Мы, конечно, все уже взрослые, но дети собираются кататься на рождественском полене по залу, поскольку снаружи слишком ветрено. Пойдем смотреть? — предложила Фиона. Сорча живо кивнула, и девушки убежали, весело переговариваясь.
Кэролайн обняла Алану за плечи.
— Давай и мы пойдем! Это же мое первое Рождество в Шотландии, а следующее мы будем встречать уже с малышом. Мойра говорит, будет мальчик… — радостно щебетала она. Алек занял место по другую сторону от Аланы, оберегая ее. Но помощь пришла слишком поздно. Алана бросила взгляд через плечо на Иана. Ошеломленный, он не сводил с нее глаз, и ей показалось, что ее сердце леденеет в груди, перестает биться. Отвернувшись, она обняла Кэролайн, мысленно пожелала Иану счастья, а себе — ни в коем случае не расплакаться.
Глава 53
Пенелопа дождалась, когда все покинут комнату.
— Итак? — произнесла она, скрестив руки на груди и направив на Иана ледяной взгляд. — Просите моей руки. Но даже если не станете, мы все равно объявим о нашей помолвке сегодня же вечером. Тем не менее некоторые условности стоит соблюсти — по крайней мере английские.
— Неужели вам так хочется замуж, что вы готовы выйти за человека, который любит другую? — спросил Иан. В его глазах она не увидела ни гнева, ни смирения — только жалость.
И вдруг ощутила замешательство. Ей с детства внушали, что она должна выйти замуж ради титула. Ее учили и наряжали, муштровали и баловали. Ей недоставало лишь одного — приданого. И если ее лицо и фигура притягивали джентльменов, то отсутствие приданого отталкивало их. А без денег она могла рассчитывать разве что на баронета или на второго сына лорда, но никак не выше. Не было надежды даже на знакомых нового графа Пембрука, ведь он шотландец, чужак. Хуже того, он предпочел ей другую женщину. Это было невыносимо.
Она гордо подняла голову.
— Я хочу быть графиней Пембрук, Иан, и я стану ею. Если хотите, можете взять Алану в любовницы. — Она ждала, что он заговорит, упадет на колени, откажется наотрез, но он стоял прямо и неподвижно, изучая ее. — Ну, если вы не собираетесь просить моей руки…
— Не собираюсь, — подтвердил он.
— Тогда мы все равно объявим о помолвке. Пойду наверх, поищу подходящий наряд, — заявила она и удалилась.
Глава 54
Если кто-то из Макгилливреев, украшавших зал к Рождеству, заподозрил, что сердце Аланы разбито, то и виду не подал.
Ее родных встретили радушно, а на лорда Мерридью поглядывали со сдержанным любопытством. Элеонора устроилась в обществе старушек у огня, где они обменивались сплетнями, вязали и попивали чай, щедро сдобренный виски по случаю Рождества.
Кэролайн узнала еще один рецепт приготовления черного кекса и теперь умоляла Алека ничего не говорить Мойре. Энни, положив ладонь на живот Кэролайн, просияла:
— Девчонка. И парень.
Алек растерялся.
— Близнецы?
Вид у него был настолько ошарашенный, что Алана заулыбалась, а Кэролайн радостно поцеловала мужа в щеку.
Сорча с Фионой, Элизабет и детьми помогала украшать зал, поглядывая на вьющийся за окнами снег.
Алана заставляла себя весело улыбаться и смеяться как ни в чем не бывало. Она пробовала лакомства, которые приносили из кухни, и делала вид, будто не слышит, как перешептываются Макгилливреи, вешая омелу и посматривая в ее сторону. Все они надеялись, что они с Ианом… она решительно оборвала себя. Это невозможно. Местным жителям придется полюбить Пенелопу. Уже сейчас Алана начала мысленно готовиться к объявлению о помолвке, хотя и знала, что это произойдет гораздо позже вечером. Она ничем не выдаст своего горя. Родные будут наблюдать за ней — как и лорд Мерридью и Пенелопа. И Иан… у нее сбилось дыхание. Она приложила ладонь к груди и продолжала заниматься своим делом: обвязывать букеты из ароматной зелени полосами шотландки цветов Макгилливреев. Через несколько дней она уедет домой, в Гленлорн, и больше никогда не увидится с Ианом.
Она выдержит. Должна.
Шона с помощью Аланы разместила в доме вновь прибывших: лорда Мерридью — в спальне графа, Алека и Кэролайн — в спальне его жены. Сорча охотно согласилась составить компанию Фионе и Элизабет. Деворгилла и Элеонора заняли одну комнату. Алана не могла даже подумать о возвращении в комнату Иана, особенно после предстоящей ночи, и для нее поставили койку в углу комнаты Деворгиллы. Иан остался наверху, в башне. Присоединится ли к нему сегодня Пенелопа, и не только сегодня, но и каждую последующую ночь? Алана находила себе новые дела, хлопотала, помогала, смеялась, лишь бы отвлечься от своих переживаний. Алек понимал, что она делает и что чувствует, и мать с Элеонорой видели, что с ней происходит. Это понимание читалось в их глазах. Родные пытались защитить ее, забыв, что она уже взрослая. У нее есть собственные доспехи.
За весь вечер Иана она не видела ни разу. В приготовлениях к празднику он не участвовал. Как и Пенелопа. Алана старалась не думать, где они сейчас и чем заняты. Воспоминания о ласках и поцелуях Иана сводили ее с ума, но Алана упрямо продолжала готовиться к празднику и была чуть ли не веселее всех вокруг.
Сидя рядом с лордом Мерридью, Марджори издалека наблюдала за предпраздничной суетой. Все сложилось так, как и было задумано, но какое-то странное чувство не давало ей покоя. Она составляла компанию Уилфреду, пыталась развлечь его разговором, но он отделывался односложными ответами и стакан за стаканом тянул пунш с виски.
— Не похоже на английское Рождество, верно? — сочувственно спросила Марджори.
Мерридью снова наполнил свой стакан.
— Сегодня я должен был сидеть за отцовским столом в поместье Лайаллов. И уже быть женатым — на ней, — он указал на Алану, развешивающую по стенам зала зелень.
— Вы очень любили ее, Уилфред? — спросила Марджори.
— Любил? Да я с ней едва знаком! Зато влюблен в ее приданое. Страстно, — он прижал ладонь к груди и зло уставился на Алану. — Теперь придется весной обхаживать другое приданое, то есть невесту, — уже в Лондоне, — он усмехнулся Марджори. — Жаль, что у вашей дочери уже есть жених. — У Марджори дрогнуло сердце. — И что в них такого, в мужчинах вроде Иана Макгилливрея, если женщины их так любят? — пожаловался Мерридью.
— Не все, Уилфред, — Марджори задумалась о дочери, еще раз подлила маркизу в стакан виски и заставила себя улыбнуться.
Час спустя Марджори разыскала Иана в соляре. Он стоял, не сводя глаз с деревянной фигурки ангела в окружении древесных стружек.
— Ты еще даже не одет! — воскликнула она, указывая на его килт. — Ты ведь не собираешься явиться на праздник в таком виде?
Брошь лэрда, которую он приколол, блестела при свечах, как символ ушедших веков. В килте Иан казался особенно крепким, мужественным и сокрушительно красивым.
Он коротко взглянул на нее и отвернулся.
— Если вы пришли читать мне нотации, не утруждайтесь.
Она скрестила на груди руки.
