— Не стану даже спрашивать, что это значит.
— Это значит, что я не буду стыдить женщину, даже если она лжет.
Марджори шагнула ближе.
— Поэтому я и пришла, Иан. Не лгать, а сказать тебе правду.
— Вот как? — Он поднял голову.
— Мой муж, виконт Олдридж, был красивейшим из мужчин, каких я только видела. Когда я начала выезжать в свет, за Олдриджа хотели выйти замуж дебютантки все до единой. Я тоже пыталась поймать его, завоевать этот приз. В то время я была красивой, как Пенелопа, — бриллиант чистой воды. Вдобавок я была дочерью графа Пембрука, с состоянием, положением и связями. Мои подруги позволили родителям выдать их за престарелых герцогов или тучных графов, а мне хотелось замуж за Олдриджа. Ради него я была готова на все.
Она не поднимала глаз, глядя на свои руки.
— Только после свадьбы я узнала, что он женился на мне ради моих денег. Видите ли, он питал пристрастие к азартным играм. И вскоре проиграл все, что мог, в том числе мои драгоценности, даже мое обручальное кольцо, — она потерла безымянный палец. — Я была убита горем. Умерев, он не оставил нам ни пенса. И мне с дочерьми пришлось вернуться к Пембруку. К тому времени мой дядя был уже графом, ему не хватало хозяйки в доме. Я думала, точнее, рассчитывала, что он оставит девочкам приданое, чтобы они могли подыскать себе достойную партию. Но он этого не сделал. Поэтому Пенелопе осталось только выйти за следующего графа — за тебя. — Теперь он внимательно смотрел на нее. — Но ты влюблен в Алану Макнаб. — Он по-прежнему молчал. — Если ты обеспечишь Пенелопу приданым, она наверняка отпустит тебя.
Иан скрестил на груди руки.
— Значит, все это ради денег?
— Возможно, в Англии им придают больше значения, чем в Шотландии, — осторожно предположила Марджори. — Я хочу, чтобы браки моих дочерей были надежными и вместе с тем чтобы в них была любовь, если им посчастливится найти ее. Боюсь, для нашего класса деньги часто служат заменой любви. Мой младший брат, твой отец, женился по любви. Мой отец считал его глупцом.
— Я предложил бы Пенелопе приданое в тот же день, как вы появились здесь, стоило вам только попросить, — сказал Иан. — И Элизабет тоже.
Она улыбнулась, перевела дыхание и коснулась руки племянника. Как правило, свои чувства она держала при себе, но на этот раз сочла нужным выказать их. Он осторожно пожал ей пальцы, и она улыбнулась.
— Полагаю, сегодня все равно будет объявлена помолвка? — спросила Марджори. — По-моему, этого ждут все члены клана до единого.
Он поднялся и поцеловал тетушку в лоб.
— Спасибо, тетя. Это прекрасный подарок на Рождество.
— О, этот подарок дорого обойдется тебе, но думаю, ты готов заплатить даже такую цену. С Рождеством, Иан, — добавила она. — Как бы там ни было, думаю, ты станешь превосходным графом, а Алана будет… достойной графиней.
Сдержанная похвала в адрес Аланы вызвала у него улыбку.
— Да, будет, — согласился он, и леди Марджори Карри улыбнулась в ответ, предвкушая Рождество, чего с ней не случалось с детства.
— Я хочу просить руки Аланы. — объявил Иан, остановившись перед Гленлорном в гостиной, ранее принадлежавшей его матери. Если все сложится хорошо, вскоре это будет гостиная Аланы.
— Нет, — буркнул Гленлорн.
— Алек, будь благоразумен, — принялась уговаривать Кэролайн. — Алана любит его.
— Если хотите, приезжайте за ней весной — не нынешней, а следующей, — предложил Алек.
— Я уже просил ее выйти за меня, и мы уже… — он неловко переступил с ноги на ногу. Нет, он не станет упоминать о ночи в коттедже, чтобы заполучить ее. Иначе он ничем не лучше Пенелопы.
Но Гленлорн, услышав его, начал угрожающе багроветь.
— Макгилливрей, я уже наслушался историй о носовых платках, о том, как вы несли Алану на плече, связав своим пледом, а потом держали ее привязанной к постели.
Иан не выдержал и усмехнулся.
— Увы, все это правда, — подтвердил он. — До последнего слова.
Кэролайн Макнаб вскрикнула, ее муж замахнулся, и его кулак впечатался в челюсть Иана. Боль была адской, из глаз посыпались искры. Иан схватился за щеку и снова усмехнулся.
— Будем считать, что ваше благословение я уже получил.
Глава 55
Празднование сочельника началось с наступлением ночи, в самый разгар снегопада. Древний зал замка Крейглит преобразился к Рождеству — «Ноллэг Бэк»: столы были застелены тканью цветов клана Макгилливреев, на стенах висели перевитые лентами гирлянды из зелени, зал наполняли ароматы сосны и ели. На окна выставили свечи, чтобы освещать дорогу путникам, золотистое сияние озарило морозные узоры на стеклах и отразилось в глазах радостных членов клана Макгилливреев. Заиграла волынка, Алана захлопала и заулыбалась, хоть на сердце у нее было тяжело.
Иан вошел в зал вместе с леди Марджори, и праздник официально начался. Лэрд, нарядившийся в шотландскую шапочку и килт, был настолько хорош собой, что все дружно ахнули, а Алана на миг позабыла, что надо дышать.
Она огляделась в поисках Пенелопы, но невесты Иана нигде не было видно. Наверное, она выйдет попозже, задумав эффектно обставить свое появление — например, приехать на ледяных санях, запряженных семью оленями. Уже ничто не могло ни удивить, ни ранить Алану — по крайней мере, она на это надеялась. Она держалась так прямо, что ломило спину, скулы болели от улыбок.
Иан обводил зал взглядом, пока не высмотрел ее, и Алане показалось, будто в нее ударила молния. Единственного взгляда хватило, чтобы ее сердце заколотилось, тело вспыхнуло. Она отвела глаза, вцепившись в свой бокал, сделала большой глоток виски, который приятно согрел ее изнутри, и улыбнулась как ни в чем не бывало. Ей надо готовиться к объявлению помолвки. Сначала поднимут тост за Рождество, затем — за рождественское полено и, наконец, — за обручение лэрда Иана Макгилливрея и леди Пенелопы.
Алана задумалась: заметит ли кто-нибудь, если она улизнет или провалится сквозь землю?
Из бывшей оружейной вытащили полено, «кайах ноллэг», с привязанными к нему веревками. Поскольку метель не давала выйти из дома, дети катались на полене прямо по залу. Его трижды протащили вокруг всего зала на удачу, мужчины брались за веревки по очереди, похваляясь своей силой. Дети визжали и смеялись.
Под аккомпанемент волынки полено подтащили к камину, детей с него сняли. Пятеро сильных мужчин уже ждали, чтобы поднять полено и поставить его вертикально перед камином. Вырезанное на полене лицо зимней ведьмы сейчас предстанет собравшимся. За нее поднимут тост, восхищаясь искусством резчика, потом полено бросят в очаг и будут жечь всю ночь.
— Алана!
Обернувшись на его голос, она обнаружила, что Иан стоит перед ней.
— Иан, что вы делаете? Все ждут, когда вы поднимете тост, — напомнила она и крепко сжала бокал, чтобы удержаться и не дотронуться до него, а потом заметила, что у него бокала нет, и отдала ему свой. — Вот, возьмите.
Но он не отпустил ее руки, сжимающие бокал.
— Отойдем на минутку, — шепнул он. Она пошатнулась, голова закружилась от его запаха — шерсти килта, аромата тела. Алана закрыла глаза. Может, он поцелует ее? Чинно попрощается? Как глупо…
— Я не могу, Иан. Так нельзя. Я желаю вам и Пе… то есть вашей невесте, всяческих благ, искренне желаю, — заверила она, боясь расплакаться, случайно взглянув на него.
— Рад слышать, — его голос прозвучал чуть насмешливо, и она наконец отважилась посмотреть в его глаза. Он улыбался ей. Он спятил? А если Пенелопа увидит?
— Идите же, полено уже поднимают! — зашептала она. Алана ждала, что присутствующие разразятся дружными возгласами.
Но все только ахнули, и Алана подняла голову.
Поверх голов толпы на нее смотрела «кайах ноллэг» — зимняя ведьма. Алана растерянно заморгала: лицо, вырезанное на полене, никак не могло принадлежать старухе. Оно было озорным, лукавым, милым и молодым.
— Это же я… — ошеломленно выговорила она.
