хотя ему самому хотелось зарыдать.
— Не могу? Но я уже это сделал, Люси. И продолжаю делать. — Он широко развел руки. — Кто меня остановит?
— Ты сам можешь остановиться, — тихо промолвила она.
Саймон уронил руки.
— Но не стану.
— Ты себя погубишь.
— Уже погубил.
И в самой глубине своей черной души виконт знал, что говорит правду.
— Воздаяние в руках Господа.
Какое спокойствие. Какая уверенность.
Иддесли вложил все еще окровавленную шпагу в ножны.
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
— Саймон.
— Если воздаяние в руках господних, то зачем Англии суды? Почему мы каждый день посылаем убийц на виселицу?
— Ты не суд.
— Нет. — Он засмеялся. — Суд их и пальцем бы не тронул.
Люси закрыла глаза, точно эта словесная дуэль отняла у нее последние силы.
— Саймон, ты не можешь вот так просто брать и убивать людей.
— Они убили Итана.
— Это неправильно
— Моего брата, Итана.
— Ты берешь грех на душу.
— Так ты хотела бы, чтобы я сложил руки и позволил им упиваться своей победой? — прошептал Иддесли.
— Кто ты? — Люси вновь распахнула глаза и уставилась на мужа; голос ее звучал на грани истерики. — Да знаю ли я тебя вообще?
Он переступил через искалеченный труп Уокера, схватил ее за плечи и наклонился так, что его несомненно несвежее дыхание овеяло лицо Люси.
— Я ваш муж, миледи.
Она отвернулась.
Виконт потряс Люси.
— Тот, кому ты обещала вечно повиноваться.
— Саймон…
— Тот, кому обещала хранить верность, забыв обо всех остальных.
— Я…
— Тот, кого ты любила ночью.
— Не знаю, смогу ли и дальше с тобой жить.
Нутро Саймона свело от неимоверного страха. Виконт резко прижал Люси к себе и обрушился поцелуем на ее губы. Почувствовал вкус крови — своей или ее, не имело значения, да и не волновало. Он не даст — не сможет дать — ей уйти. Саймон поднял голову и пристально посмотрел жене в глаза.
— Тогда жаль, что у тебя больше нет выбора.
Трясущейся рукой Люси стерла кровь со рта. Саймон сам хотел это сделать, хотел попросить прощения. Но сейчас она наверно укусила бы его за пальцы, а слов все равно не находилось. Поэтому виконт просто смотрел на нее. Она запахнула испачканный плащ, повернулась и пошла прочь. Саймон смотрел ей вслед. Люси пересекла лужайку, забралась в карету и уехала.
Только тогда он подобрал камзол и оседлал лошадь. Лондонские улицы запрудили спешащие по своим делам люди. Торговцы с тележками, проворные уличные мальчишки, джентльмены и леди в каретах и верхом, лавочники и проститутки. Все эти живые существа начинали новый день.
Однако Саймон ехал, сторонясь их общества.
Смерть приняла его в свою проклятую компанию, и связь виконта с остальным человечеством оборвалась.
* * *
Дверь кабинета, распахнувшись, ударилась о стену.
Сэр Руперт поднял взгляд и увидел на пороге сына, бледного, взъерошенного, с блестящим от пота лицом. Флетчер-старший было начал вставать из-за стола…
— Ты это сделал? — Пусть Кристиан внешне пребывал в полном раздрае, но голос его звучал тихо и почти спокойно.
— Что именно?
— Ты убил Итана Иддесли?
Сэр Руперт сел обратно. Если бы он мог, то солгал бы, причем без зазрения совести. Флетчер-старший находил, что обман зачастую наилучший выход. Люди сами хотели, чтобы им лгали, мало кто любил правду. Как еще объяснить, почему они так легко попадались на ложь? Но лицо сына подсказало сэру Руперту, что Кристиан уже знал истину. Вопрос был риторическим.
— Закрой дверь, — приказал отец.
Кристиан моргнул, потом сделал, как велено.
— Господи. Ты это сделал, отец?
— Сядь.
Сын упал в золоченое резное кресло. Его рыжеватые волосы спутались от пота, лицо блестело. Однако более всего сэра Руперта обеспокоило выражение крайней усталости. Когда на лице сына успели появиться морщины?
Отец развел руками.
— Итан Иддесли доставлял сильное беспокойство. Его нужно было устранить.
— Господь милосердный, — простонал Кристиан. — Почему? Скажи, за что ты решил убить человека?
— Я его не убивал, — раздраженно поправил сэр Руперт. — Думаешь, твой отец настолько глуп? Я просто устроил его смерть. Мы с Итаном Иддесли вложились в одно рискованное предприятие. Он, я, лорд Уокер…
— Пеллер, Джеймс и Хартуэлл, — прервал Кристиан. — Да, я знаю.
Сэр Руперт нахмурился.
— Тогда зачем спрашиваешь, коли уже знаешь?
— Я имею представление о случившемся лишь со слов Саймона, и то какие-то крупицы.
— Саймон Иддесли без сомнения пристрастен в своем суждении, — сказал сэр Руперт. — Факты таковы. Мы неудачно вложились в чай и стояли на грани краха. Мы все согласились, как вернуть свои деньги. Все, кроме Итана. Он…
— Так дело в деньгах?
Сэр Руперт оглядел сына. Кристиан был облачен в расшитый шелковый камзол, чья стоимость обеспечила бы какой-нибудь рабочей семье пищу и кров на большую часть зимы. Сидел в золоченном кресле, которого не постыдился бы сам король, в доме, стоявшем на лучшей улице Лондона.
Он вообще имел об этом понятие?
— Конечно, дело в деньгах, черт возьми. А в чем же, по-твоему?
— Я…
Сэр Руперт хлопнул ладонью по столу.
— В твои годы я работал от зари до заката. Бывали дни, когда я засыпал за ужином, прямо на столе. Думаешь, я когда-нибудь вернусь к этому по своей воле?
— Но ты убил человека ради золота, отец.
— Не смей насмехаться над золотом! — Сэр Руперт возвысил голос на последнем слове. Потом вновь взял себя в руки. — Благодаря ему у тебя нет нужды трудиться в поте лица, как твоему деду. Как довелось мне.
Кристиан запустил пятерню в волосы. Он казался ошеломленным.
— У Итана Иддесли остались жена и маленькая дочь.
— Думаешь, я бы выбрал благополучие его дочери в ущерб своей?
— Я…
— Мы потеряли бы дом.
Кристиан поднял взгляд.
— Да, — кивнул сэр Руперт. — Настолько худо обстояло дело. Нам бы пришлось уехать в деревню. Твои сестры лишились бы своих дебютов. Тебе пришлось бы отказаться от новой кареты, что я тебе приобрел. Матери пришлось бы продать свои драгоценности.
— Наши денежные дела пребывали в столь плачевном состоянии?
— Ты и понятия не имеешь. Ты ведь получаешь свое ежеквартальное содержание и не задумываешься, откуда оно берется?
— Наверняка есть еще вложения…
— Ах да, вложения! — Сэр Руперт вновь стукнул по столу. — А я о чем, по-твоему, толкую? Вот речь и шла о вложении, от которого зависело все наше будущее. А Итан Иддесли, который ни дня в жизни пальцем о палец не ударил, которому с самого детства все преподносили на серебряном блюде, хотел настоять на принципах.
— Каких принципах? — спросил Кристиан.
Сэр Руперт тяжело дышал. Нога адски болела, и отчаянно хотелось выпить.
