одну точку, смакуя каждый глоток коньяка, а тихо вошедший тесть сел рядом…
— Она ещё с кем танцевала? — с усмешкой взглянул сразу Пётр.
Удивлённый подобным вопросом тот сказал:
— Вот от Ионы сцену ревности я ожидал, но никак не от Вас… Сынок…. голубчик…. что с Вами?!
— Не думал, что со мной подобное когда-то произойдёт, — засмеялся во хмели он. — Оказывается, я не из тех, кто хотел бы делиться своей супругой с каким-либо фаворитом.
— Что Вы! — махнул руками тесть. — Иона никогда бы не предала Вас! Уж воспитана иначе, потому и сохранила себя для встречи с Вами. Она ждала, когда поймёт, что встретила именно того кавалера, своего, как она говорила, суженого.
— С первого взгляда, — продолжал смеяться Пётр.
Почувствовав будто холод, он накинул жилет и сел обратно к столу:
— А почему не Разумовскому себя отдала ещё при русском дворе?!
— По-моему, их дороги там даже не пересекались. Иона встречалась с подругами, а на кавалеров внимание не обращала. Боялась обжечься, — пояснял тесть. — Мы потому и замуж её против воли не выдавали. Хотели, чтоб сама была готова, сама выбрала. Да и с её характером, сами понимаете… А раньше девицы что… Да и кавалеры, кстати… Они ж во времена прежние не успевали, да и не затруднялись познать будущего супруга получше. Ну красив, состоятелен, уважаемый — это ж куда более ценилось, а что там ещё — уже неважно. Теперь человек должен стать достойным дружбы… Ветреность проходит, как и легкомыслие, людям хочется постоянства. Вот, и делиться своим не хочется. Век меняется… Уже не встретишь на полях раздетых баб или сверкающих задницей мужиков, совращающих всех вокруг.
Посмеявшись вместе с тестем, Пётр налил ему тоже рюмку коньяка. Молча выпив по глотку, оба вздохнули, будто находились каждый в своих мыслях…
— А Вы не делились своей супругой? У вас с нею были связи на стороне? Тогда же это было модно, — спрашивал вдруг Пётр, и его добродушный собеседник опустил взгляд, ухмыльнувшись:
— Никогда не забуду, как Иона, будучи ребёнком, застала меня с горничной, а потом однажды и с одной дамой… Она тогда спросила, почему, если я люблю маму, целую другую… Что сказать ребёнку? Как объяснить, не знал… Видать, это и служило толчком к тому, какой она росла, чего хотела обрести. К счастью, в Вашем лице она нашла достойного мужа, о каком мечтала. Я не лгу, — сделал он удивлённый вид, встретив усмешку Петра. — Она сама рассказывала, как проверяла Вас на стойкость, как Вы сдерживали себя, чтобы не овладеть ею. Случись, захотели бы зайти далеко, она бы бежала от Вас и никогда бы не поверила вновь. Да, да, так она отвечала на наши с матушкой расспросы о происходящем между вами тогда в России.
— А теперь решила с известным русским шалунишкой Андрэ, как его прозвали, поиграться, — рассмеялся Пётр, продолжая пить коньяк и сильнее пьянея на глазах. — Не поверю, что, когда я уехал, к ней ни один кавалер не подошёл.
— Подходили, Вы правы, — подтвердил тесть. — Разумовский больше её не тревожил, покинув бал. Все вокруг шептались, что поехал к самой королеве… Говорят, у них очень близкие отношения.
— О, он коллекционирует всё, и скрипки, и дам, — стал Пётр смотреть вперёд себя с презрением, будто видел перед собой сам объект беседы — Разумовского…
— И собак, — добавил тесть, сделав ещё глоток коньяка. — А к Ионе подходили разные, звали танцевать. Какой-то англичанин крутился весь вечер рядом, пытаясь занять её внимание, но нам пришлось скоро уехать с нею домой. Иона не хотела больше оставаться там без Вас. Голубчик, — придвинулся сидеть ближе он. — Верна она будет Вам по гроб жизни.
Оглянувшись на вдруг вошедшую в кабинет дочь, уже переодетую ко сну, тесть сразу ушёл. Иона же ещё некоторое время стояла у порога, глядя на милого… Пьяный, с пронзительным взглядом исподлобья, тот казался полным гнева. Такой его вид, совершенно новый для неё, пугал, но Иона подошла:
— Петенька…. и мысли не было предать нашу любовь… Я правда, только из-за скрипки хотела с ним говорить.
— Молчи, — было всё, что прозвучало в ответ.
Пётр отставил рюмку, не отрывая взгляда от любимой, и взял её за руку. В одно мгновение Иона уже лежала спиной на столе, захваченная в пылкие объятия… Целуя её, сливаясь с бурным вожделением воедино, он стонал, словно вырывал из себя всё негодование, оставляя лишь право любить ту, ради которой жил…
Будить ещё глубоко спящую любимую Пётр не хотел. Он осторожно выбрался из постели и закрыл шторы поплотнее, чтобы утреннее солнце не разбудило её своим невольным касанием… Тихо одевшись, он оглянулся перед тем, как покинуть комнату. Милая спала, ничего не подозревая, а Пётр, чувствуя себя виноватым, тихо вышел.
Он вернулся в кабинет, где слуга только закончил всё прибирать, и остановился перед столом, где на подносе лежали новые письма.
— Попроси князя зайти ко мне, если он проснулся, и подай нам кофе, — сказал Пётр.
Слуга покорно поклонился, отправившись выполнять просьбу хозяина. Не ожидая увидеть среди писем одно особое, Пётр взял его в руки, а взгляд застыл на имени. Что-то стало тревожить, а память упрямо возвращала к своим страницам. Взглянув на дверь, которая ещё была закрыта, он скорее распечатал письмо и прочитал.
Поражённый тому, что узнал, Пётр скорее спрятал послание за пазуху и выпрямился перед вошедшим тестем. Тот, кутаясь в халат, словно замерзал, улыбнулся:
— Я думал, Вы проспите всё утро после вчерашнего. Вы помирились?
— Надеюсь, — всё ещё находясь в мыслях от письма, сказал Пётр.
Он дождался, когда появившийся тут же слуга подаст кофе и оставит их вновь наедине… Сев к столу, куда пригласил и тестя, Пётр чувствовал себя неловко, но с глубоким вздохом сказал:
— Я по глупости вчера…. во время моей ревности…. влез в одно дело. Я должен буду помочь в одном расследовании.
— Голубчик, — кивал понимающе тесть и вздохнул вместе. — Опасное дело?
— Может быть, — не смел поднять взгляда Пётр. — Но времени мало будет пока для того, чтобы быть дома… Может быть… Не знаю, — поднялся он, встав к окну с тяжёлым вздохом.
Попивая кофе, тесть молча смотрел на него, пытаясь будто прочитать все его тревоги, и встряхнулся:
— Вы знаете, всё будет чудесно! Иона дома, Вы всё выяснили, с сыном всё хорошо, все вне опасности да под присмотром. Занимайтесь делами и ни о чём не беспокойтесь!
— Если бы то было возможным, — туманно молвил Пётр и вдруг оглянулся с
