Лорена вонзила серебряную вилку в остатки пирога.
– Вы имеете в виду того мерзавца, который незваным явился на мой бал?
Берк улыбнулся, но в его глазах оставалась суровость.
– Да. Два дня назад Ньюберри покинул гостиницу «Лиса и гончая». С тех пор его никто не видел. Я подумал, может быть, вам известно его местонахождение.
– Мне? – Лорена поджала губы. Затем обернулась к дочерям и хлопнула в ладоши. – Бегите в музыкальную комнату, девочки. Поупражняйтесь на фортепиано.
– Я хочу услышать, что вы будете говорить о мистере Ньюберри, – сказана Пруденс. – Он красивый джентльмен и прекрасно танцует.
– А почему Кэтрин можно остаться? – сердито спросила Присцилла. – У нее не должно быть особых прав только потому, что его сиятельство заинтересовался ею.
Значит, они знали, с тревогой подумала Кэтрин. Она хотела отрицать помолвку, но не могла. Пока не поговорит с Берком наедине.
– Делайте, что я сказала, – обратилась к дочерям Лорена, – и в четверг я отвезу вас к модистке.
– О, спасибо! – дружно воскликнули девицы, поцеловали мать в щеку и, перешептываясь, вышли из гостиной.
– А теперь, – сказал Берк, – ответьте на мой вопрос. Где Ньюберри?
– Ну, это для меня тайна. И я должна упрекнуть вас за то, что упомянули этого невежу в присутствии моих дочерей. Они так невинны и неопытны.
– Кто этот Ньюберри? – ставя на стол чашку, спросил Родерик. – Зачем ему стрелять в миссис Сноу?
– Это не ваше дело, – проворчал Берк. – Вам бы тоже следовало покинуть комнату.
Гришем-старший, прищурившись, посмотрел на сына:
– А ты уверен, что пуля не предназначалась тебе?
Берк только рассмеялся:
– Какой вздор!
– Вздор? – Родерик встал и, заложив руки за спину, заходил по гостиной. – Разве угроза тебе кажется более странной, чем чье-то желание избавиться от женщины? Стрелять мог муж одной из твоих бывших любовниц или тот, кто проиграл тебе в карточной игре.
Лорена раскрыла рот.
– Вот это мысль! Неужели это правда?
Не обращая на нее внимания, Берк посмотрел на Родерика:
– Или тот, кого нанял отец, чтобы избежать неприятного положения, в которое его поставил сын?
– Очень жаль, что ты не остановил карету, – бросив на Берка пронзительный взгляд, резко ответил Родерик. – Ты мог бы поймать негодяя на месте преступления.
Берк небрежно закинул ногу на ногу.
– Кто? Я? Да никогда!
Кэтрин понимала, что за этой позой скрывается страдающий маленький мальчик, который убежал, когда ранили его старшего брата. Мальчик, которого презирал и осуждал отец.
Она сидела, пораженная их отчуждением. Вся атмосфера в комнате была пропитана враждебностью. Прошло столько лет, а призрак Колина по-прежнему стоял между отцом и сыном.
Кэтрин прижала ладонь к болевшей ране.
– Берк никогда бы не допустил, чтобы я истекла кровью, пока он гоняется по лесу за преступником. У него хватило ума сначала позаботиться обо мне.
– Как бы там ни было, – сказал Родерик, – факт остается фактом: мы не знаем, кого хотел убить стрелявший – моего сына или вас. – От его ледяного взгляда она похолодела. – Так расскажите мне побольше об этом Ньюберри. Вы с ним были любовниками?
Словно черная молния Берк вскочил и уперся кулаком в грудь Родерика:
– Еще одно оскорбление – и я отправлю вас ко всем чертям!
– Прекратите! Вы оба. – Опершись на кушетку, Кэтрин встала. От их стычки у нее невыносимо болела голова. – Я не могу исправить то, что произошло между вами, но могу запретить вам пользоваться мною как своим оружием.
Поджав от гнева губы, Родерик Гришем посмотрел на девушку:
– Упаси меня Боже от женщин, вмешивающихся не в свои дела. Я могу сам разобраться с собственным сыном.
– Но я больше не потерплю ваших грубостей.
Кэтрин повернулась к Берку, который казался рассерженным не менее отца. Надо признаться, что отец и сын были удивительно похожи, начиная от холодных серых глаз и упрямых скул до воинственной позы.
– А что касается вас, милорд, вам пора бы знать, что я не нуждаюсь, чтобы из-за меня угрожали кому-то. И менее всего своему собственному отцу.
– Кэтрин, этот выстрел, должно быть, повредил твой рассудок, – сказала Лорена, прижимая к груди салфетку. – Сейчас же извинись перед нашими гостями.
– Разрешаю вам извиниться вместо меня! Вы умеете это делать гораздо лучше.
Грудь Лорены заколыхалась, как птичий зоб.
Кэтрин бросила последний взгляд на Берка – одновременно смущенный и злой. Подавив не вовремя возникшее влечение к нему, она сказала:
– Вы разочаровали меня. Не думайте, что я и дальше буду участвовать в ваших семейных ссорах.
Повернувшись, она вышла из гостиной.
Берк, в душе проклиная себя, вышел в холл. Он не хотел причинить Кэтрин еще большую боль. Берк догнал, ее у парадной лестницы и обнял за тонкую талию. Несмотря на то, что она держалась прямо, он чувствовал, как дрожат ее мышцы. Казалось, ей было трудно стоять. Темные круги под глазами лишь подчеркивали ее хрупкость.
– Я тебе говорила, – сказала она, – что справлюсь самостоятельно.
Она напоминала розу, благоухающую и прекрасную… и с шипами, колючими, как когти дьявола.
– Самостоятельно ты можешь упасть в обморок. Поэтому на этот раз послушайся меня.
Он повел Кэтрин вверх по мраморной лестнице. Ее движения были скованны, и Берк вспомнил, что то же было и с ним в период выздоровления. На верхней площадке она остановилась.
В полутьме ее глаза блестели как драгоценные камни.
– Ты выполнил свои обязанности. А теперь иди и помирись с отцом.
Берк почувствовал, как тяжесть навалилась на его грудь.
– Избавь меня от такого наказания. Он все равно уедет.
Кэтрин была так измучена, что больше не отказывалась от его помощи. И он повел ее по полутемному коридору. Их шаги гулко раздавались в тишине.
Она свела брови, словно раздумывая над какой-то задачей.
– Возможно, если бы вы поговорили как взрослые люди, а не рычали друг на друга, то могли бы прийти к согласию. Разве не видишь, что вы причиняете друг другу боль.
– Мне нечего сказать этому образцу самодовольства.
– Ты умеешь оскорблять.
– Научился словесным битвам еще в детстве.
– Я ужаснулась, когда ты стал угрожать родному отцу. – Кэтрин покачала головой. – Ничего удивительного, что вы не можете поладить. Ни один из вас даже и не пытается.
Хоть стыд и пробудился в душе, Берк отверг ее обвинения.
– Я должен раскрыть ему свои объятия? Позволить командовать мной как мальчишкой? Когда мне исполнилось семь, я уже знал, что надо или сражаться, или умереть.
Кэтрин заставила Гришема замолчать, приложив палец к его губам.
