— Конечно, нет.
— Тогда почему она поверила бы выдумке подсудимой? Сэр Седрик, ваша жена в состоянии отличить факт от фантазии?
У Маркема вытянулись губы.
— Да.
— Подсудимая силой заставила вас отдать ей деньги?
— Нет.
— Выходит, вы утверждаете, что обычная девушка вошла в ваш кабинет средь бела дня, рассказала вам историю о том, что она ваша дочь, чему вы не поверили, не представила никаких доказательств, ничем не угрожала вам, не попросила денег… и вы, тем не менее, заплатили ей сумму в двести фунтов?
Маркем начал, запинаясь, что-то бормотать.
— Сэр Седрик, суду не интересно, как вы тратите свои деньги. Вы можете выбрасывать фунтовые бумажки из окна вашего кабинета, если вам это нравится. Но для нашей подсудимой жизненно важно, признают ее виновной в вымогательстве или нет, поэтому должно быть абсолютно ясно, угрожала она вам или не угрожала, если вы не дадите ей денег. Следовательно, я хочу получить ответ: подсудимая обещала вам определенные последствия, если вы ей не заплатите?
Маркем окончательно растерялся.
— Не совсем так, но…
Напряжение у Райли спало.
— Благодарю вас, сэр. У меня больше нет вопросов.
Он посмотрел на Эйприл — она ему улыбнулась.
— Минутку, сэр Седрик, — произнес Нордем. — Вы считаете, что подсудимая действовала обманным путем?
— Да, я так считаю.
— В таком случае, милорд, я почтительно прошу, чтобы обвинение было изменено на воровство при помощи обмана.
Райли вскочил:
— Милорд, я протестую! Сначала вымогательство, а теперь воровство при помощи обмана… Обвинение намеревается обвинить ее по всему списку английского законодательства, пока не признает ее виновной в… краже свиньи?
Нордем протестующе поднял руки:
— Вовсе нет, милорд. Мой ученый друг пытается оправдать подсудимую, свою жену, при помощи юридической терминологии. Давайте действовать по правилам. Суду очевидно, что преступление было совершено. Мы не можем, не поступившись законом и совестью, позволить, чтобы дело подсудимой положило начало прецеденту такого вида преступления.
Судья снял очки.
— Я должен согласиться. Присяжные ознакомятся с новым обвинением. Прошу вас продолжать, мистер Нордем.
Райли сел. Он зря радовался, рассчитывая, что дело развалится после допроса первого свидетеля. Этот негодяй Нордем прав: терминология — ничто, а по сути Эйприл виновна.
— Могу я попросить разрешения у суда и пригласить Джону Хоторна, герцога Уэстбрука?
Райли снова встал.
— Милорд, я возражаю. Он не числится в списке свидетелей.
— Он в зале суда, милорд, — пояснил Нордем, — и я полагаю, что он может прояснить это дело. Однако обвинение оставляет за собой право рассматривать его как нежелательного свидетеля, учитывая, что он является свекром подсудимой.
— Я разрешаю, — сказал судья.
— Милорд, это нарушает ход заседания… — настаивал на своем Райли.
— Ваше возражение не принято, лорд Блэкхит! Пожалуйста, продолжайте, мистер Нордем.
Райли смотрел, как его отец поднялся на свидетельское место и принес присягу. Он понимал, куда клонит Нордем.
— Ваша светлость, — начал Нордем, — я знаю, что вы присутствовали в зале, когда сэр Седрик Маркем давал свидетельские показания. Скажите, подсудимая обращалась к вам с подобной выдумкой?
— Да, — ответил Джона, с негодованием глядя на Нордема.
— Вы давали ей какие-нибудь деньги?
— Никогда.
— Она просила о деньгах?
— Нет, не просила.
Нордем передал Джоне три документа.
— Не будете ли вы так любезны сообщить суду, что это за бумаги?
Джона достал очки и водрузил их на нос.
— Это копии моего последнего завещания.
Нордем начал прохаживаться перед свидетельским местом.
— Позвольте мне внести ясность. Это варианты вашего последнего завещания. Более ранний и самый давний вариант был исправлен, и появился второй вариант, который датирован следующим днем после того, как вы познакомились с подсудимой. Не могли бы вы объяснить, почему изменили ваше завещание?
Джона бросил на Нордема испепеляющий взгляд.
— Я включил туда Эйприл и сделал это в качестве подарка.
— Весьма интересно. И что вы ей завещали?
— Мое шотландское поместье Клондуган-Холл.
Зал охнул.
— Ваша светлость, вы знакомы с подсудимой всего два дня и завещаете ей целое поместье? Почему?
— Она представилась моей дочерью. Я хотел ее обеспечить.
— И она действительно ваша дочь?
— Нет.
— Следовательно, в вашем третьем завещании вы лишили ее этого наследства.
— Да.
— Самый недвусмысленный и прибыльный случай воровства при помощи обмана, который когда-либо наблюдался в этой стране, — с ликованием заключил Нордем.
Райли встал.
— Протестую, милорд. Пожалуйста, напомните моему неопытному коллеге, что он сам делает несуществующие выводы. Я полагаю, что это относится к компетенции присяжных.
На этот раз судья согласился с Райли, и Нордем отказался от своего умозаключения, но продолжал улыбаться.
— Ваша светлость, вам знакома эта книга?
Он показал дневник.
Джона посмотрел внимательно и сказал:
— Я никогда прежде не видел этой книги.
— Могу я прочитать, что автор этой книги пишет о вас, ваша светлость?
Райли вскочил с кресла.
— Протестую, милорд! Обвинение пытается очернить двоих хорошо известных джентльменов, намекая на их неприличное поведение, отраженное в личных записях куртизанки. Если предположить, что этот дневник имеет какое-то отношение к рассматриваемому делу, обвинению надлежит, во-первых, доказать, что дневник не является подделкой, а во-вторых — что события, описываемые там, действительно имели место.
Судья повернулся к Нордему:
— Я склонен согласиться с лордом Блэкхитом. Дневник — это весьма субъективный и весьма ненадежный документ и вдвойне является таковым, если предположительно был написан женщиной низких моральных устоев. Если вы хотите использовать его в качестве доказательства, мистер Нордем, то вам придется доказать его подлинность.
Райли с облегчением сел на место. Нордему не удастся оживить прошлое.
— Как пожелаете, милорд, — согласился Нордем. — Пока что все, ваша светлость. Вы можете сесть. Если суд не возражает, обвинение хотело бы вызвать Вивьенн Бонифас Деверо.
У Райли замерло сердце. Он взглянул на отца, который застыл на полпути к своему месту. Ошеломленный Джереми не спускал глаз с особы, идущей по проходу. Эйприл закрыла лицо руками.
Она осталась такой, какой Райли ее помнил. Красивая, гордая, с королевской осанкой, невозмутимая. Она прошла мимо Джоны. И их взгляды встретились. Они долго смотрели друг на друга, поток воспоминаний пронесся между ними. Судебный пристав назвал ее имя, и она плавной походкой поднялась на место свидетеля. Она произнесла слова клятвы все с тем же певучим французским акцентом, который Райли хорошо помнил.
