– Знать хотя бы, что нас ожидает, – проговорил Эймос. Голос негра звучал хрипло – во рту у него уже много часов не было ни капли воды. – Хотя, с другой стороны, нас, вероятнее всего, ожидает такое, что лучше об этом и не знать…
Ночные тени начали постепенно сгущаться. В темноте огни костров казались чьими-то огромными, горящими злобой глазами. У индейцев, судя по их танцам, веселье было в самом разгаре. Стук барабанов все нарастал, какой-то старик высоким пронзительным голосом пел – или, скорее, , выкрикивал – непонятную для пленников песню. Вокруг него то сужался, то расширялся хоровод извивающихся в экстазе мужчин и женщин. Вереница танцующих у подножия холма индейцев казалась пленникам огромной змеей.
– Раньше я всегда любил вечеринки, – горько усмехнулся Джордан. – Но эта, пожалуй, первая за всю мою жизнь, на которую я не хотел бы быть приглашен.
Солнце окончательно скрылось за холмом, и на землю опустилась безлунная ночь.
– Пытаешься шутить перед смертью? – усмехнулся Гриффин. Он, как и два других пленника, догадывался о том, что индейцы решили принести их в жертву своим богам, и боялся этого, однако вида не подавал.
– «Перед смертью»! – поморщился Эймос. – Не хорони нас раньше времени – пока мы живы, всегда есть надежда…
– Эймос, ты же сам знаешь, что эта надежда ничтожно мала! Стоит ли тешить себя иллюзиями? Если уж суждено умереть – умри достойно, как подобает мужчине!
– Может быть, ты и прав, старик, – согласился Эймос. – Но мне не хочется думать о смерти. Перспектива стать смердящим трупом меня почему-то не радует.
– Ну, из меня-то труп, пожалуй, выйдет не такой уж и противный – я ведь, кажется, не дурен собой! – мрачно пошутил Джордан.
– Может быть, – раздался, вдруг девичий голос. – Но по-моему, живой ты все-таки красивее, Жордан!
– Жоли! – воскликнули все трое разом.
– Ш-ш-ш! – Девушка прижала ладонь к губам Джордана – они были сухими и потрескавшимися.
Попричитав – сначала по-французски, затем по-испански и, наконец, по-апачски – по поводу того, что пришлось вытерпеть мужчинам, Жоли сказала:
– Стойте тихо. Я постараюсь ослабить ваши путы. И еще я принесла вам воды. Это все, что я пока могу для вас сделать. Потом придумаю что-нибудь.
– Что именно? – Джордан смотрел на Жоли так, словно никак не мог наглядеться. – Не подвергай себя опасности, зеленоглазая!
– Я и сама понимаю, Жордан, что мне нужно быть осторожной, – проговорила шепотом Жоли. – Если… если только shitaa вернется вовремя с гор… – Она вдруг осеклась, а затем твердым голосом добавила: – Должен вернуться, иначе…
– Чем твой отец может помочь нам? – спросил Эймос. Жоли ослабила ремень, связывавший его руки, и негр поморщился от боли. – Он имеет какое-то влияние на вождя?
– Папа? Да, его считают авторитетным человеком – он один из немногих 'indaa', что пришли жить в наше племя. Когда он женился на моей матери, племя приняло его. Даже Нана порой прислушивается к его мнению.
– Может быть, ты съездишь в Форт-Шелдон, привезешь солдат нам на подмогу? – спросил Гриффин.
– Dah, — отрицательно покачала головой Жоли. – Как только наши увидят, что приближаются солдаты, они тут же убьют вас. Пока же, во всяком случае я это точно знаю, они не собираются вас убивать.
– Неизвестно, что хуже, – горько усмехнулся Джордан. – Если они оставят нас медленно умирать от жажды… или будут пытать… Мне приходилось видеть, как индейцы пытают людей…
Жоли поднесла к губам Джордана кувшин с водой.
– Я не допущу, чтобы вас пытали! – решительно произнесла она и отерла рукой его подбородок. – Если не останется другого выхода, я сама вас убью, чтобы не мучились.
При этих словах Джордан вдруг почувствовал смертельный холод. Ни на лице Жоли, ни в ее голосе не было и намека на улыбку, и Джордан понял – если не останется другого выхода, она действительно сделает то, о чем говорит.
Напоив Гриффина и Эймоса, Жоли вылила им на головы остатки воды.
– Я должна идти, – снова шепотом произнесла она, – а то меня хватятся. Обещаю сделать все, что смогу, shitsine.
Жоли погладила Джордана рукой по лицу, словно старалась запомнить надолго его черты, а затем поцеловала в губы.
– Поцелуй меня еще раз, – попросил Джордан, когда их уста разомкнулись. – Твой поцелуй слаще сахара, зеленоглазая. Как будет сахар на языке апачей? Я хочу усвоить как можно больше индейских слов – на случай, если твой народ окажется прав.
– Что ты имеешь в виду? – недоуменно спросила Жоли.
– На случай, если апачи правы в том, что они рассказывают о своих богах. Может быть, мне стоит знать твой язык на случай, если в следующей жизни ты забудешь мой.
– Тебе, должно быть, напекло голову, дурачок! – тихо рассмеялась Жоли. – Или ты шутишь! – Она снова поцеловала Джордана. – Я должна бежать, иначе меня хватятся.
Через мгновение Жоли скрылась в темноте ночи.
– «Gulkaade», Жордан, – вдруг донесся ее голос издалека.
– Это ответ на твой вопрос, как будет «сахар», – объяснил Эймос, сверкнув в темноте белозубой улыбкой.
Рассветное солнце медленно поднималось над спящим лагерем, посылая на землю косые лучи. Джордан проснулся, открыл глаза и тут же сощурился от яркого света. Затем попытался пошевелить затекшими от многочасовой неподвижности мышцами, однако это ему не удавалось. Он облизнул запекшиеся губы, но во рту было сухо.
Рядом, проснувшись, слегка простонал Гриффин, и Джордан нахмурился. Он взял на себя ответственность за парня – и вот к чему это привело! Нужно было в свое время отправить Гриффина домой. Но шестнадцатилетнего парнишку так трудно удержать дома. В этом возрасте хочется самостоятельности, романтики, приключений… Вот только поймет ли Джасси эти устремления сына? Скорее всего нет, и будет обвинять Джордана в его смерти…
Словно прочитав эти невеселые мысли, Эймос произнес:
– Черт побери, самому помирать еще куда ни шло, а вот мальчишку жалко! Такой молодой… Я успел его полюбить и чувствую ответственность за него!
– А я, по-твоему, не чувствую? – беззлобно огрызнулся Джордан. – Он все-таки мой племянник! Джасси всегда доверяла мне, и вот…
– Прекратите говорить обо мне так, словно я уже умер! – проворчал Гриффин, щурясь от солнечного света. – И не называйте меня мальчишкой! Я уже взрослый!
– Боюсь, приятель, – грустно улыбнулся Джордан, – взрослым тебе уже не стать. Эх, одного себе не прощу, что тогда, во Франклине, не посадил тебя на поезд и не отправил домой.
– Так бы я тебя и послушался! – фыркнул Гриффин. С первыми лучами солнца проснулись надоедливые мухи и целыми роями вились вокруг Джордана. Он не мог отогнать их – руки были связаны за спиной.
