Она прижалась к груди Данте и закрыла глаза. Ей все в нем было мило, даже запах влажного шерстяного сюртука.
– Он объяснил тебе? Сказал, кто там был? – спросила Флер.
– Он сказал лишь, что в том не было его вины. Думаю, ты была права. Он не способен убить. То, что случилось в коттедже, произошло не по его инициативе.
– Хотя он заплатил мистеру Смиту за то, чтобы убить меня.
– Да. И только по этой причине я рад, что он мертв. – Данте снова поцеловал ее в губы. Медленно и нежно. – Когда я поеду утром к тому дому, возможно, я не вернусь с фургоном. Я кое-что должен уладить.
– Что именно?
– Да так, небольшое дельце… А теперь давай найдем комнату, где мы можем побыть одни. Я хочу подержать тебя в своих объятиях и забыть о Фартингстоуне до утра.
Любовь к добродетельной женщине стимулирует перемены даже в мужчине далеко не ангельского поведения.
Данте постиг эту удивительную истину на следующее утро, когда услышал стук лошадиных копыт возле дома Фартингстоуна. Он закрыл гроссбух управляющего, который внимательно изучил в библиотеке, и положил пистолет на стол рядом с диваном, на котором сидел. Около пистолета он оставил письмо, которое нашел в сюртуке Фартингстоуна.
В пустынном доме послышались шаги – поначалу торопливые, затем медленные. Паузы говорили о том, что посетитель проверял комнаты.
Дверь в библиотеку открылась, и просунулась темноволосая голова.
– Фартингстоун?
– Его здесь нет, Сидцел.
Голова посмотрела налево и направо. Дверь широко распахнулась. Сиддел огляделся вокруг, чтобы убедиться, что они одни.
– Где он?
– Он ушел в мир иной. Судьба была добра к нему.
Сиддел издал вздох облегчения:
– Она добра и к вам. Я счастлив в этом убедиться.
– Вы так беспокоились за мою безопасность?
Сиддел сел в кресло и принял вид успокоившегося человека.
– Он прислал мне экспресс-почтой письмо, которое меня очень встревожило. В нем говорилось о ваших угрозах в его адрес. У меня возникли опасения, что дело не терпит отлагательства.
– Я не знал, что вы настолько близко знакомы, чтобы он мог написать вам такое письмо.
– Я иногда давал ему советы. Не знаю, что заставило его написать мне это письмо, но, принимая во внимание его состояние духа, я вряд ли мог…
– Вы мчались сюда вовсе не для того, чтобы спасти меня и мою жену, Сиддел. Совсем наоборот.
Выпрямившись, Сиддел изобразил негодование:
– Как вы можете говорить такой вздор! Конечно, я…
– Вы не могли рисковать, опасаясь, что он обратится в суд, если то тело в коттедже будет найдено. Он расскажет о вас и о тех деньгах, которые выплачивал вам все эти годы за ваше молчание. Вас бы повесили сразу после него.
Лицо Сиддела сделалось смертельно бледным. Он не выказал удивления по поводу того, что вся история всплыла наружу. Он перевел взгляд с Данте на гроссбух, на пистолет и сложенный листок бумаги.
– Он оставил объяснение, – сказал Данте, указав на листок. —Думаю, что оно было только что написано, вероятно, вчера утром. Подозреваю, что, если бы вы не приехали, он покончил бы с собой и сделал так, чтобы вы последовали за ним в преисподнюю.
Взгляд Сиддела задержался на листке.
– Нет доказательств.
– Признание умирающего считается серьезным доказательством. Кроме того, он во многом открылся мне. Разумеется, он не рассказал, как вы побуждали его убить мою жену. Это только в письме.
Сиддел засмеялся:
– Ваши клятвенные свидетельские показания меня меньше всего волнуют.
– При всех моих грехах я не слыву лжецом. Суд поверит мне, поскольку я ничего не выигрываю.
Сидцел некоторое время обдумывал сказанное, затем опустил веки.
– Я полагаю, что, если вы что-то выиграете, это изменит ситуацию.
Данте оставил реплику без ответа.
– Что вы хотите?
– Я хочу знать, что произошло десять лет назад.
Сиддел уселся поглубже в кресле, продемонстрировав, что он снова берет ситуацию под контроль.
– Фактически тринадцать лет назад. Мой дядя был очень плох. Я был его наследник и ждал его смерти. Представьте мою досаду, когда он позвал меня к своему одру и сообщил, что мне практически ничего не остается. Этот человек унаследовал приличное состояние, но промотал его.
– Да, вы испытали большое разочарование.
– Дьявольское! Однако он сделал предсмертное признание. Он рассказал историю давно минувших дней, когда он и Фартингстоун были соучастниками в грехе.
– Он рассказал вам о коттедже. Кто там похоронен?
– Поскольку вы знаете, что там кто-то зарыт… Мой дядя часто приезжал к Фартингстоуну, когда они были много моложе. В этом доме происходили скандальные попойки и оргии. Они приобщили к своим забавам женщину, которая жила в этом коттедже, ухаживая за полоумной сестрой особы, владевшей соседним имением.
Они вдвоем пользовались услугами этой женщины по ночам, когда та идиотка спала. Но однажды они напились до чертиков раньше обычного и решили нанести ей визит, не дожидаясь ночи. Женщина безотказно раздвинула ляжки, дело шло к логическому завершению, когда в мансарду поднялась эта идиотка, пытаясь найти свою куклу.
– Вряд ли за это стоило убивать. Даже если бы она поняла смысл увиденного, никто не поверил бы ее рассказу.
– Но все получилось иначе. Мой дядя был в доску пьян. Эта полоумная ударила его, и тогда он разложил ее на кровати и изнасиловал.
Данте обратил внимание на то, насколько бесстрастно рассказывает Сиддел о столь омерзительном преступлении.
– Каким образом она умерла?
Сидцел пожал плечами:
– Она поначалу была смущена, но затем вела себя под дядей послушно и, видимо, получила свою порцию удовольствия..Но когда все закончилось и наблюдавший за этим Фартингстоун пожелал сменить дядю, она вдруг взбеленилась. Стала кричать, царапаться и драться. Мой дядя пытался заставить ее замолчать, но несколько перестарался.
Вот что видела Флер через окно, когда пришла поиграть со своей подругой в тот вечер. То была не кровь во время родов, а кровь девственницы на ляжках, а может, и еще какая-то кровь. После этого ее тетя исчезла.
Пережитый ею шок спутал увиденные эпизоды и затемнил их смысл. Если бы она заговорила об этом сразу, все обстояло бы совершенно иначе. Но ее детское чувство вины не позволяло ей это сделать.
– Через несколько лет были найдены чьи-то кости, и все решили, что это останки той женщины. Не сомневаюсь, что Фартингстоун всячески поддерживал это предположение, —сказал Данте.
– Он испытал облегчение. Вот что произошло тринадцать лет назад, – подытожил Сиддел. – Я получил наследство.
