— Сядь! — заорал Фредерико, пытаясь найти пистолет.
Из-под сиденья пополз черный дым. Алессандра толкнула дверцу и услышала стук шагов по мостовой.
Орричетти! Черт, черт, черт, она опоздала всего на мгновение!
Хотя, возможно, ей еще удастся убежать.
Алессандра спустилась вниз по железным ступеням, но как только ее ноги коснулись земли, он обхватил ее за шею и холодная сталь прикоснулась к ее щеке.
— Ты никуда не пойдешь, Алессандра, — сказал Фредерико.
— О нет, пойдет. — Из тени выступила темная фигура. — Она пойдет со мной.
— Джек!
— Да, любимая. Я приехал, чтобы забрать тебя домой.
Крепче обхватив шею Алессандры, Фредерико вышел из заполненной дымом кареты.
— Боже, какая душещипательная сцена! Герой явился, чтобы спасти от неминуемой беды девицу, — насмешливо, проговорил он, откашлявшись. — Но на этом наша история не закончится. Бросьте пистолет, лорд Джеймс, или я выпущу пулю в голову миледи.
— Не думаю, что ты сделаешь это, Беллазони, — Джек говорил спокойным тоном, но внутри у него все словно сжалось. — Потому что в следующее мгновение твоя красивая физиономия будет размазана по булыжнику мостовой. А я полагаю, что ты слишком ценишь свою красоту, чтобы допустить такое.
Глаза Фредерико нерешительно блеснули.
— Так что давай будем рассудительными и договоримся. Нет причины, которая помешала бы нам договориться и получить то, чего мы хотим. Отпусти Алессандру — и можешь идти на все четыре стороны.
— Ха! Ты хочешь, чтобы я поверил твоему честному слову?
— Ну да, ты плохо знаешь иностранцев, — отозвался Джек. — Но будь уверен: я свое слово держу.
— Дай-ка подумать.
Говоря, Фредерико медленно продвигался к передней части кареты. Кони, фыркая, перебирали ногами, их копыта выбивали нервную дробь по камням мостовой: животные почуяли запах дыма, выбивавшийся из-под дверей экипажа. Эхо гулко отдавалось в стенах высившихся вокруг складов, двери которых были плотно закрыты на ночь.
Джек следил за каждым движением итальянца, постукивая мыском сапога по мостовой.
— Орричетти… — заговорила было Алессандра.
— Я все знаю, дорогая, — сказал Джек. И, обращаясь к Фредерико, добавил: — Сделаешь это еще раз — и ты покойник.
— Ты еще смеешь мне угрожать! — Второпях отступая вбок, Фредерико влез в лужу и добрался уже почти до кучерского сиденья. — Несмотря на все ваши расчудесные, медали, вы плохой солдат, лорд Джеймс. Потому что вы позволили мне прорваться сквозь вашу оборону. — Голос Фредерико зазвучал увереннее, а сам он тем временем медленно продвигался к сидевшему в плаще с низко надвинутым капюшоном кучеру. — Луиджи отдан приказ стрелять, если ты не бросишь свой пистолет, когда я досчитаю до трех. Оди-ин!
— Прячься, Джек! — крикнула Алессандра.
— Все в порядке, любимая.
— Два-а!
Джек поднял пистолет.
Фредерико облизнул губы и, подождав несколько мгновений, крикнул:
— Три-и!
Напряженную тишину нарушал шум прибоя да завывание ветра, кружащего по гавани. Из расположенных вдалеке таверн слышался громкий смех. Где-то впереди на воротах скрипели проржавевшие петли.
— Луиджи! — Фредерико уже не выглядел таким уверенным. — Стреляй, черт тебя побери!
К этим словам он добавил грубое итальянское ругательство.
— Прошу прощения, Беллазони, твой кучер не может тебя услышать. Но скоро он придет в себя и у него будет болеть голова. Ну а ты, друг… — Марко поерзал на кучерском сиденье, и при этом раздался металлический лязг. — Отпусти мою кузину немедленно. Видишь ли, я не настолько терпелив, как лорд Джакомо.
Шокированный, Фредерико оглянулся, а в это время в карете взорвался второй масляный фонарь. Взрыв был настолько сильным, что в экипаже полопались стекла. Осколки стекла разлетелись по сторонам, оранжевые языки пламени принялись лизать разбитую раму. Обезумев от страха, лошади попятились, застучав копытами. Марко упал со своего места.
Дьявольщина!
— Прикройся, Алессандра! — крикнул Джек, бросаясь к напуганным животным, чтобы не дать им унестись к разгрузочному причалу.
Он был буквально забит деревянными ящиками с грузом из Америки, так что горящий экипаж окажется там попросту запалом к труту. Одна искра — и все вокруг превратится в пылающий ад..
Откатившись от колес кареты, Марко схватил за воротник упавшего на землю кучера и оттащил его в безопасное место. Краем глаза Джек увидел, что Фредерико споткнулся, запутавшись в волочащихся по земле поводьях.
Джек крепко выругался. Нырнув под беснующихся лошадей и упряжь, Джек пробрался вперед. Что-то металлическое царапнуло ему костяшки пальцев, его ноздри наполнились таким отвратительным запахом грязи и пота, что он не мог отдышаться. Вскоре он ощутил, как его собственная теплая кровь струится по его руке.
— Черт! — выругался он, пытаясь разглядеть что-то в дымной тьме, в которой беспорядочно метались какие-то фигуры.
Но тут его ослепила вспышка света. Фонари. И голоса. Горящую, карету заметили.
Изловчившись, Джек встал на четвереньки и только сейчас заметил распростертого на камнях Фредерико, который отчаянно пытался распутать обмотавшие его ногу ремни.
— Снимай ботфорты! — крикнул Джек, но его голос потонул в вопле итальянца: карета сдвинулась с места, щеку Фредерико пропороло обломком оси колеса.
Джек рванулся вперед, умудрившись каким-то непостижимым образом вытащить из ножен в сапоге кинжал. Молниеносный взмах ножом — и путы, сковавшие итальянца, упали.
— Святые небеса! — Фредерико корчился на мостовой и визжал, как свинья на бойне. Он прикоснулся рукой к щеке, и когда увидел на ней кровь, его вырвало.
— Да ты просто идиот! — сказал Марко.
Схватив Джека за порванный сюртук, он помог ему встать на ноги.
Джек оттолкнул его руку.
— Где Алессандра? — спросил он.
— В безопасном месте. Я велел ей стоять там…
Марко указал на закрытый с трех сторон уголок между постройками. Увы, там никого не было, кроме каких-то мечущихся темных теней.
— Сукин сын! — взревел Марко.
— Оставайся здесь с Беллазони. — Поставив итальянца на ноги, Джек изо всех сил ударил его кулаком. — Больше он не доставит тебе неприятностей, — добавил он, когда из разбитого носа итальянца хлынула кровь.
Подобрав свой кинжал, Джек бросился к проулкам.
— Ты же не сможешь убежать — ты сам это отлично понимаешь, — задыхаясь, проговорила Алессандра.
— Почему же, дорогая? — Орричетти говорил невозмутимым тоном, словно они находились не в ожившем аду, а прогуливались где-нибудь в парке в погожий денек. — От этого мой план становится еще проще.
