был, воистину, самым страшным, что он услышал в своей жизни. Горячая кровь умирающего ученика заструилась ему на руки, проливая на его душу вечное проклятие. С губ Гийома сорвался отрывистый короткий стон, тут же смолкший, однако Ансель знал: этот звук навсегда запечатлеется в его сердце. Он будет терзать его всю жизнь.
– Я спасу твою душу – даже ценой своей собственной, – содрогаясь от душивших горло рыданий, прошептал Ансель, опуская вмиг обмякшее тело ученика на пол. Глаза Гийома остекленели и застыли, сохранив изображение боли, предательства и удивления. – Прощай, мой друг…
Резким движением он вырвал нож из раны. Ярко-алая кровь брызнула на каменный пол молельни.
Позволив себе потратить еще несколько мгновений на то, чтобы закрыть глаза юноши рукой, Ансель распрямился и не сумел удержать слезы, заструившиеся по его щекам, когда он убегал.
***
Не выдержавшие натиска ворота распахнулись, впуская во двор городскую стражу под предводительством судьи инквизиции.
Кантильен Лоран шествовал через владения графа де’Кантелё решительно и воинственно.
– Никому не позволяйте уйти! – приказал он своим подчиненным. Сам же он стремительными шагами направившись ко входу в здание. Помощь в том, чтобы сориентироваться здесь, ему не требовалась. Она понадобится ему уже внутри особняка, чтобы найти секретное помещение, которое – он теперь понял это – было одним из перестроенных по указу Гийома де’Кантелё. Однако это был не склад с оружием и не комната с припасами. Это должна была быть молельная комната для мерзких, богопротивных ритуалов, которые проводил Ансель де Кутт.
«Прямо у меня под носом», – не уставал злиться на себя Лоран. – «Как я мог проглядеть это? Как мог так упорно не замечать? Воистину, Господь наказывает меня за грехи – собственные и моей семьи».
Войдя в особняк, Лоран преградил путь перепуганному слуге. Тот замер в ужасе, упал на колени и перекрестился.
– Помилуйте и простите, Ваше Преосвященство! Клянусь, я ничего не делал, чтобы прогневать вас и Господа!
– Где молельная комната? – строго прорычал Лоран, не обращая внимания на причитания слуги. – Где твой хозяин?
– Я… не знаю… клянусь, Ваше Преосвященство, я не знаю, где граф…
– Покажи мне молельную комнату.
– Молельную… Ваше Преосвященство, я не имею понятия…
Лоран закатил глаза.
– Есть помещения, в которые граф не велел заходить некоторым слугам?
Казалось, несчастный крепко задумался.
– Д-да… граф Гийом допускал туда не всех, только некоторых…
– Ты знаешь, кого туда допускали?
– Да, Ваше Преосвященство. Молю вас…
– Веди к этим помещениям. А после назовешь мне имена всех, кто был к ней допущен, включая членов семьи графа, и поможешь их разыскать и собрать.
Слуга энергично закивал.
– Веди, – холодно приказал Лоран и устремился за слугой вглубь коридоров особняка.
***
Ансель выскользнул через ход для прислуги. Убегая прочь из Кантелё, он судорожно сжимал руки на лямке небольшой дорожной сумки с книгой, пытаясь унять ноющую боль в груди. Эта боль была почти физически ощутимой – словно он нанес смертельную рану не Гийому, а себе самому.
Притворить свое решение в жизнь оказалось слишком непросто. Тот отрывистый стон, что звучал в ушах Анселя до сих пор, на миг почти заставил его усомниться в том, что он освободил Гийома де’Кантелё и спас его от страшной участи, которую уготовила ему инквизиция, а не просто убил.
Его отрезвил крик у ворот:
– Откройте! Святая инквизиция!
Эти слова повергли его почти в животный ужас и заставили собраться с силами. Все повторилось, как тогда, в Каркассоне. Снова этот возглас среди ночи, после которого последуют суровые допросы, наказания и казни. Но хотя бы Гийом избежит этой участи и уже не увидит, каким жестоким может быть земной ад.
Гийом…
«Это было единственное решение», – продолжал повторять про себя Ансель. – «Оно запросило непростую цену, но я не должен сожалеть о том, что сделал. Мне уже никогда не стать на путь истинной веры, я проклят навеки, но Гийом получил освобождение от тягот этого мира и теперь сможет обрести вечное блаженство и единство с Богом. Теперь я понимаю, Боже. Мне никогда не было уготовано стать великим учителем добрых христиан – я должен был сгореть там, в Каркассоне, но Люси отвела от меня эту участь, чтобы я сумел спасти терзаемую сомнениями душу своего дорогого друга». – Ансель вздохнул. – «Теперь я должен найти того, кому смог бы передать свои знания, чтобы уже он, а не я нес людям веру и знания о том, чего я более никогда не достигну».
Собравшись с мыслями и отогнав норовящие затопить его чувства, он под прикрытием предутренних сумерек выскользнул из здания и успел миновать территорию особняка до того, как его заметили рыскающие повсюду стражники.
Оставив основную опасность позади, Ансель позволил себе на миг остановиться. Он не знал, как будет пробираться дальше и куда пойдет. На примете было несколько мест, но идти до них по дороге было нельзя. Оставался лес, в котором был риск заплутать.
Ансель поднял глаза к небу и взмолился Господу, который, как он думал, мог навеки покинуть его. И все же ему было больше не у кого просить помощи.
«Боже, укажи мне путь. Если Ты еще готов помогать мне после всего, что я сделал».
Он не знал, внял Всевышний его молитвам, но проскочить дорогу незамеченным и не попасть под взор рыщущих повсюду стражников, получилось – пока все их внимание было приковано к особняку.
Аккуратно сделав несколько шагов, Ансель прислушался, не слишком ли хрустят под ногами ветки. И вдруг он услышал резкий вздох, и что-то небольшое прошмыгнуло между деревьями. Ансель моментально потянулся к оружию, однако сразу же разглядел копну светлых волос, видневшуюся из-за дерева. Их обладательница сначала высунула из своего укрытия лицо, а затем вышла сама, поглядывая на Анселя с опаской, как маленький настороженный дикий зверь, готовый в любой момент скрыться в чаще.
Сердце Анселя снова полоснула боль.
– Элиза… – проговорил он, вмиг растерявшись.
– Ансель? Вы?..
Элиза округлила глаза – казалось, она лишь теперь узнала его. Она сделала к нему несколько решительных шагов и тут же спросила:
– Где Гийом?
Ансель потерял дар речи. Этот простой вопрос, с такой мольбой и страхом заданный Элизой, словно сломал какую-то незримую стену, которой он пытался отгородиться от своих чувств. Осознание того, что произошло, будто только сейчас обрушилось на него с полной силой.
– Ну что же вы молчите? – срывающимся голосом спросила Элиза. – Там… там инквизиция! Он… они… – Губы Элизы задрожали, и она посмотрела на Анселя широко распахнутыми глазами, в которых заблестели слезы.
