— А тебе что тут надо?
— Господин, — девушка приблизилась и униженно поклонилась. — Господин агонотет, я знаю, что сегодня вечером в этом доме будет большой праздник. Не нужна ли вам танцовщица, певица, гетера?
— Уж не себя ли ты предлагаешь, замарашка? — спросил Нектарий и пискляво рассмеялся над собственной шуткой.
Рабы, проходившие мимо, услышав эти слова, тоже захохотали. Лицо девушки вспыхнуло, слёзы подступили к глазам, но по своему печальному опыту Майя знала — слёзы не помогут, никогда не помогали. Она наклонила голову ещё ниже и прошептала:
— Нет, господин агонотет, я веду речь о моей подруге Эгле.
— Эгла? Эту я вообще на порог не пущу! Ты знаешь, сколько она мне должна?
— Нет, господин агонотет, я ничего не слышала о долгах Эглы, — Майя врала, проклиная в душе подругу, которая, не поделившись платой с Нектарием за одну из пирушек, лишилась разом всех приглашений от него.
— Так вот знай: твоя подружка задолжала мне, и задолжала много! Пока долг не возвратит, говорить с нею ни о чём не буду! — Нектарий повернулся к Майе спиной.
— Господин агонотет! Мы всё вернём, мы отдадим и долг, и вашу долю за посредничество, и половину от того, что Эгле заплатят за ночь, — скороговоркой выпалила девушка.
— Нет, нет и нет! — ответил мужчина, не поворачивая головы. — Твоя подружка непостоянна, а значит ненадёжна.
— Зато она красива! — запальчиво бросила ему в спину Майя. — Ни одна гетера в Ольвии не сравнится с ней красотой!
Нектарий медленно обернулся и с улыбкой произнёс:
— Красива, но глупа! Поверь мне, я хорошо знаю жизнь, глупость у женщины — больший недостаток, чем отсутствие красоты.
— Господин агонотет, — не сдавалась девушка, — моя подруга очень молода, и по неопытности совершила ошибку, поссорившись с вами. Но теперь она всё осознала, и если вы поверите ей, если дадите возможность выступить на симпосии, если поддержите ценными советами, то, клянусь, под вашим руководством она сможет стать самой знаменитой гетерой в Таврике! — Переведя дух, Майя продолжила: — Я знаю, многие девушки в Ольвии добились успеха благодаря вам.
Теперь Нектарий не просто улыбался, а хохотал. Эта неприкрытая лесть развеселила его. Он приблизился к просительнице и, коснувшись кончиком пальца её худого бесцветного лица, сказал:
— Пожалуй, из тебя бы вышла успешная гетера. Я бы взялся, будь ты помоложе. Не знаю, сколько здесь ума, — он легонько ткнул девушку в лоб, — но упорства тебе не занимать. Мне нравится. Наверное, Эгла того стоит… Ладно, пусть приходит.
От дома хозяина верфи Майя летела как на крыльях. Задержалась только у небольшого барельефа с изображением девяти муз, спутниц Аполлона. Коснулась холодными пальцами алтарной чаши, пообещала принести богатые дары.
Солнце стояло ещё высоко, впереди был весь день, она успеет подготовить Эглу к ночному симпосию. Придётся опустошить кубышку, но коли всё пройдёт хорошо, то деньги вернутся с лихвой. Эх! Если бы она была такой красивой, как Эгла, разве прозябала бы в нищете? Для любого мужчины лестно видеть рядом с собой красавицу, многие готовы щедро платить за ласки прелестницы. Майя вздохнула. Трудно девушке жить без покровителя в этом мире. Если нет отца, брата или мужа — любой может обидеть.
Спуск кончился, теперь она шла по улице, ведущей в порт, за ним начинался квартал городской бедноты. Майя замедлила шаг. Ей уже двадцать четыре, и последние шесть лет жизни дались нелегко. Все её беды начались вот в такой же зимний день, когда в сопровождении отца и гостей она шла к дому своего жениха. Свадебная процессия поздно заметила группу всадников, плавной волной спускавшуюся с ближних холмов. Песни сельской свадьбы сменились криками боли, свистом стрел и лязгом мечей.
Она видела, как погиб отец и тот, кто должен был стать её мужем, саму же Майю подскочивший скиф одним махом забросил поперёк своего коня. Мгновение — и вот они уже мчатся по степи, а конец белого свадебного покрывала развивается на ветру словно флаг.
Скакали недолго. Когда налётчики собрались вместе, то пустили коней шагом, а потом и вовсе остановились, чтобы дать передышку животным. Дальше похищенных людей гнали пешком, берегли лошадей.
Во время ночной стоянки девушке неожиданно удалось сбежать. Скифы пленников почти не охраняли — по зимней степи далеко не уйдёшь. Майя отошла подальше по нужде, а когда вернулась, то увидела, что людей и след простыл, лишь пыль клубится вдалеке. Сначала кинулась бежать за ними, но едва сделала пару шагов, как ноги подкосились, и девушка упала без сил, уткнувшись головой в землю. Щёку больно уколола засохшая травинка.
Небо начало светлеть, когда Майя услышала топот копыт. Отползла подальше за кусты. Всадник остановился, в нём девушка узнала своего похитителя. Наверное, заметил пропажу и вернулся за ней. Но особо скиф не искал, покрутил головой и, крикнув что-то, ускакал обратно.
С рассветом она двинулась в путь. Взбиралась на невысокие холмы, оглядывала местность и шла дальше. Каким-то чудом вышла на дорогу, но куда вела эта дорога — ей было неизвестно. С очередного холма увидела лежащий вдали город, к нему и направилась.
В тот день она не дошла до Ольвии совсем немного. Измученная трудностями пути, голодом и особенно жаждой, остановилась у придорожного кабака. Обменяла кольцо, купленное отцом к свадьбе, на крынку молока и каравай белого хлеба. Прилегла отдохнуть на лавку прямо в зале и уснула, а проснулась от громких голосов — в кабак вошли мужчины. Хозяин, сочувствуя беженке, предложил ей отдохнуть на топчане за занавеской, но уснуть Майе больше не удалось.
Почему она не ушла в Ольвию в этот же день или в последующие? Зачем осталась в кабаке? Сначала подкупило сочувствие, что ей выказывал кабатчик, а потом…
Потом она увидела Эглу.
Ещё ни разу в жизни ей не встречалось столь очаровательного ребёнка! Майя так и не поняла, кем девочка приходилась хозяину придорожного заведения. Сама Эгла имела весьма смутные представления о своём происхождении. Она то называлась племянницей кабатчика, то говорила, что её потеряли родители, которые вот-вот должны вернуться за нею.
Девочка по вечерам развлекала посетителей пением. Чистым детским голоском она славила богиню любви Афродиту, и после окончания представления по залу всегда нёсся одобрительный гул. Эглу баловали все: хозяин покупал у заезжих торговцев игрушки для неё, путешественники, останавливающиеся передохнуть в кабаке, угощали сладостями, рабыни, работавшие в хозяйском доме, следили за её одеждой и внешним видом. От всеобщего обожания характер девочки сделался свободным и дерзким. Она совсем не боялась чужих мужчин и часто присаживалась к ним на колени, ей дарили мелкие монеты и недорогие безделушки, а однажды пытались напоить вином.
Хозяин зорко следил за Эглой, не позволял никому её обижать. Порой некоторые посетители подзывали кабатчика и принимались что-то нашёптывать ему на ухо. Майя знала, о чём они ведут разговоры, и сердце её сжималось от страха за Эглу.
Майя
2.
Майя влетела в тёмную, тесную каморку с низким потолком. На ощупь добралась до маленького окошечка и вынула ставню. Вместе с солнечным светом в комнатку проник холодный воздух. На топчане заворочалась куча тряпья, из-под которой показалась лохматая голова с застрявшими в волосах стебельками соломы.
— Вставай, я принесла еды, — обратилась Майя к тряпичной куче.
— Дай! — высунулась худенькая, почти детская ручка.
— Может быть, ты встанешь?
— Мне холодно, — захныкала Эгла. — Зачем ты открыла окно?
— Вставай, — повторила девушка. — У нас сегодня много дел.
— Какие ещё дела? Я замёрзла! Я хочу есть! Хочу пить! Хочу тёплого молока!
— Для того чтобы купить молока, нужно сначала раздобыть денег. Давай, подружка, вылезай из своего укрытия! Если будешь умницей, то тебе сегодня светит и молоко, и жаркая купальня, и вкусная еда.
— Купальня? — Эгла отбросила тряпки, служившие ей одеялом. — У тебя есть деньги на купальню?
