— По рождению — нет. По образованию — да.
— Значит…
— Я исполню своё обещание, — кивнул Идоменей, — когда приеду в Тритейлион на более долгий срок. Сам выберу для тебя лошадь и учителя верховой езды.
— Благодарю, господин! — Хиона вскочила и захлопала в ладоши. — Теперь у меня осталось только одно желание, — она посмотрела на Идоменея светлыми ясными глазами.
— Боюсь даже спрашивать…
— Я хочу отправиться в плавание! Хочу узнать, что чувствуешь, когда под ногами не твёрдая земля, а зыбкая вода.
— Это ещё опаснее, чем затея с лошадью, — предупредил мужчина.
— Но почему, господин? Вы ведь сами много раз плавали, и с вами ничего не случилось…
— Слава богам! — вскинул руки Идоменей. — Но всякий, кто вступает на палубу, подвергается смертельной опасности: шторма, туман, в котором корабль может сбиться с курса, пираты, шарящие в поисках добычи, болезни, одолевающие моряков во время длительных путешествий… Неужели ради прихоти ты захочешь пройти такие испытания?
— Но если я буду с вами, господин, под вашей защитой…
— Нет, Хиона, даже не проси! Молоденькой девушке без веских причин незачем пускаться в длительное морское путешествие.
— А если не в длительное, а в короткое? Ведь до Ольвии плыть всего два дня при попутном ветре, — продолжала настаивать рабыня.
— До Ольвии? Ты хочешь со мной в Ольвию, дитя?
— Если только вы согласитесь взять меня с собой, господин! — Хиона умоляюще посмотрела на мужчину. — Я могла бы помогать Гектору вести дом, пока вы будете заняты делами.
Идоменей задумался. Это было очень заманчиво — взять Хиону с собой в Ольвию, но что скажет Федра?
_________________________________________________
Химатион — верхняя накидка.
Фибула — застёжка для одежды, булавка.
Гетера — женщина ведущая свободный образ жизни.
Ольвия — Древнегреческий город, сейчас находится на территории Украины.
Пифос — сосуд для хранения зерна.
Килик — чаша с ручками для вина.
Хейрограф — чиновник заверяющий вольные грамоты.
Апатурион — октябрь-ноябрь по ионийскому календарю.
Фалес — древнегреческий философ и математик.
Эллины — самоназвание греков.
Глава 4. В Ольвии
1.
Майя собиралась войти в хлебную лавку, когда из-за угла выехала кавалькада и свернула на Торговую улицу. Обычно в это время здесь не протолкнуться, но сегодняшнее морозное утро заставило многих горожан остаться в своих тёплых жилищах. Майя тоже старалась не выходить из дома в холодную погоду без нужды, но мысль, что Эгла проснётся, а у них нет ни крошки хлеба, заставила вылезти из-под кучи тряпья и отправиться на поиски пропитания.
Старый хитон и поношенная шерстяная накидка плохо защищали от холода, ноги в дырявых сапожках мёрзли, но девушка не торопилась войти в тёплую лавку. С хмурым лицом наблюдала она за богато одетыми всадниками, которые неторопливо ехали по улице. Редкие прохожие тоже останавливались поглазеть на проезжающих. Любопытство в крови у эллинов, иначе не занесла бы их нелёгкая так далеко от родных берегов.
Почти всех мужчин, что ехали сейчас по Торговой улице, девушка знала — это были представители благородного сословия Ольвии. Лишь одного из них, незнакомого, она сразу определила как чужого: вроде одет похоже со всеми, а видно, что не местный.
Городские богачи давно завели обычай носить зимой скифскую одежду: шерстяные штаны с кожаными вставками, тёплая рубаха, кафтан с меховой подстёжкой, сапоги, лохматая шапка — прекрасно согревают в студёные зимние дни. Незнакомец тоже был одет по-скифски, но отличался сдержанностью наряда: никаких лишних деталей, золотых и серебряных украшений, которыми злоупотребляют ольвийские мужчины, подражая скифским царям.
Когда кавалькада поравнялась с нею, Майя заглянула в лицо незнакомого всадника: не старый ещё, чуть больше сорока, мех шапки отбрасывает тень, потому глаз не разглядеть, усы и борода коротко подстрижены, губы полные, улыбчивые. «Добрый, наверное», — вздохнув, подумала Майя, стараясь поймать взгляд мужчины, но тот проехал мимо, не обратив внимания на дрожащую от холода девушку.
Добрый… Отчего ему не быть добрым, если он одет в тёплую одежду и через несколько минут войдёт в хорошо натопленный дом, где ждут услужливые рабы, удобное ложе-клинэ и столик, уставленный различными яствами…
Майя судорожно сглотнула и открыла дверь лавки. Её обдало душным ароматом только что испечённого хлеба, голова моментально закружилась, тоскливо сжался живот. Хозяин взглянул на вошедшую девушку, и улыбка сползла с его губ. Совсем стыд потеряла эта оборванка! Заходит в приличное заведение в таком виде! Волосы нечёсаные, лицо неумытое!
Майя вытащила из-за щеки два медных дельфина* и положила их перед лавочником. Тот, брезгливо взглянув на деньги, протянул покупательнице большую ячменную лепёшку. Но Майя, разомлевшая от тепла, не могла так быстро уйти из лавки. Заметив неудовольствие мужчины, решила завязать с ним разговор:
— Хозяин, не знаешь ли ты, что за важный гость сейчас проехал по улице в окружении знатных мужей нашего города?
— Это господин Идоменей, богатый геомор* и навклер* из Прекрасной Гавани, едет с верфи, на которой сегодня заложили первый из двух его кораблей. Владелец верфи и архонты* нарадоваться не могут на господина Идоменея, потому в честь высокого гостя сегодня состоится симпосий*, — не глядя на девушку, проговорил лавочник.
— Где? Где он состоится? — взволнованно спросила Майя.
Мужчина неопределённо пожал плечами.
— В Верхнем городе, где же ему быть-то…
Хотел ещё добавить, что вряд ли ей удастся получить приглашение на этот праздник, но ехидство пропало даром — когда он поднял голову, покупательницы уже не было.
Выйдя из лавки, Майя пошла вниз, к трущобам Нижнего города, где они с Эглой снимала каморку, но пройдя несколько шагов, резко развернулась и направилась в противоположную сторону. Туда, куда удалилась группа всадников.
Девушка больше не чувствовала холода, ей даже стало жарко, когда она преодолевала крутой подъём улицы, ведущей к Верхнему городу. Во рту Майя держала маленький кусочек лепёшки, посасывая его, не глотая, чтобы растянуть удовольствие. Сама лепёшка была надёжно спрятана на груди под накидкой.
Девушка быстро нашла нужный дом и постучала, но ей никто не открыл.
Немало времени потратила она, кружа по улицам Верхнего города в поисках требующегося человека. Наконец Майя нашла агонотета* там, где он и должен был находиться — в доме хозяина городских верфей. Устроитель праздников готовил большой пиршественный зал для предстоящего симпосия.
Нектарий, так звали агонотета Ольвии, был худощавым молодящемся мужчиной с длинными крашеными волосами, глазами неопределённого цвета и тонким голосом. Майя заметила Нектария в тот момент, когда он давал указания рабам, застилающим коврами ту часть помещения, где должны были расположиться гости. Девушка ни за что бы не проникла в этот дом, если бы не предпраздничная суматоха, послужившая ей прикрытием.
Увидев агонотета, она оробела и теперь не знала, как обратиться к нему.
Нектарий, между тем, заметил незваную гостью. Он догадывался, зачем она пришла. Сегодня многие придут просить. Мужчина усмехнулся. Нечасто случаются симпосии, где собираются такие богатые и знатные гости, куда приглашены для увеселения лучшие рапсоды*, музыканты, танцоры, акробаты и ради которого самые красивые гетеры с утра перетряхивают сундуки в поисках наряда к пиру. Они умащают тела ароматными маслами, сочиняют новые причёски, подбирают изящные украшения, чтобы предстать перед высокими гостями во всеоружии женской красоты. И каждому нужен он, Нектарий, устроитель городских праздников и частных вечеринок. Лишь он решает, кому быть на торжестве, если только заказчик не выскажет личное предпочтение.
Насладившись мыслями о собственной значимости, мужчина повернулся к Майе и высоким, почти женским голосом произнёс:
