грустью в глазах.
— Я не смог выполнить обещание и потерял её. Думал, что навсегда, но совсем недавно я снова встретил её. Сегодня я узнал, что у меня есть сын. Ему примерно как вашему. Так вышло, что сегодня я обрёл семью, но понял, что упустил столько времени, — стиснул зубы от мучительной неловкости. От обиды на жизнь и на самого себя. — Вряд ли она простит меня.
Переглянувшись с мужем, женщина хмыкнула.
— Знаете, Руслан, всё поправимо, кроме смерти. Если ваша любовь не умерла, то в ваших силах всё исправить. А если вы пришли сюда за этими вещами, — указал она на папку в моих руках, — Значит, вы настроены решительно. Осталось дело за малым — выполнить то обещание и, кто знает, может она простит вас.
— Время уже не вернуть, — досадно поджал я губы, которые до этого обжёг кипятком.
Я всё рассказал им. От начала и до самого конца. Не утаивал даже о том, что хотел выкупить этот дом раньше них.
— Какое совпадение, — хохотнула женщина. — Прям звёзды сегодня на вашей стороне. Мы как раз неделю назад выставили дом на продажу.
— Правда? Но почему? Здесь ведь так здорово!
— Мужу предложили работу на юге. Да, мы будем скучать по заснеженной сибирской зиме, но приняли решение всё-таки переехать, пока Лёша ещё не пошёл в школу.
Мне не пришлось долго думать, чтобы сделать первый шаг на пути к своему счастью. У меня будто бы открылось второе дыхание. Я ощущал невероятный прилив сил и энергии. Уже видел свой спасительный выход. Мне осталось только сделать последний рывок.
На календаре уже было тридцать первое декабря. Оставалось шесть часов до Нового года, а я вымотался так, что готов был хоть сейчас упасть лицом в тазик с оливье.
Я принял душ, по-быстрому высушился. Принарядился и поехал в город.
Настроение моё было на высоте, но чем ближе я приближался к дому Маши, тем всё сильнее давало о себе знать уже знакомое, сосущее чувство тревоги.
Я точно не знал, получится ли у меня застать Машу и Богдана дома. Боялся, что она могла отмечать праздник у своей матери или у друзей, но сердце подсказывало мне, что я на верном пути. Я всё делал правильно.
Когда я припарковался у дома, уже по привычке глянул на окна седьмого этажа, где заметил, что Маша украсила их бумажными снежинками. Она была дома. Во всяком случае мерцающая гирлянда и свет от телевизора говорили мне об этом.
Я поспешил к ней. Ещё никогда не поднимался по ступенькам с такой скоростью. Меня было уже не остановить.
Притормозив у ёё квартиры, я мысленно повторил те слова, что двое суток подряд вертелись у меня на языке.
Нажал на звонок, затем ещё раз. Ещё несколько, а никакой реакции не было.
Все мои мечты рухнули на бетонный пол и разбились вдребезги.
Меня не устраивал такой исход, я уже хотел было разыскать адрес, где живёт её мать, но внезапно услышал какую-то возню за дверью. Снова нажал на звонок и навострил уши. Какой-то шорох с той стороны двери только усиливался.
— Маш, это я, — полушёпотом проговорил я, прислонив губы к двери. — Открой, пожалуйста. Я всё тебе объясню.
— А мамы нет дома, — пробормотал Богдан. — Она ушла в магазин. Сколо уже плидёт. А это кто? Дед Молоз, это вы?
Я скатился по стеночке и присел на бетон. Опершись спиной о стену, я с облегчением выдохнул.
— Да, сынок, это твой дед Мороз пришёл, — сказал я, впервые примеряя на себя роль отца. — Ты же не против, если я тут подожду твою маму?
— В подъезде? — пропищал он, а затем, к большому удивлению, открыл дверь. Раза с третьего у него это получилось. — Давайте тогда ждать её вместе.
Он высунулся. Такой смешной. В костюме пирата и с повязкой на одном глазу.
— А так разве можно? Мама не будет ругаться потом на нас?
— Нет, она сегодня доблая.
Я не выдержал. Обнял Богдана. Прижал его к своей груди и поднялся с ним на ноги. Я готов был расплакаться от того, что мог прикоснуться к нему. Пускай и через пять долгих лет. Наверное, так нужно было. Неспроста нам пришлось пройти такой сложный путь, чтобы в результате я мог понять значимость таких прикосновений.
Я упивался таким радостным и незабываемым моментом. Старался запомнить его мельчайшие подробности, ведь боялся, что подобного может больше не повториться. Я погрузился в свои мысли настолько глубоко, что не заметил, как дверцы лифта разъехались в разные стороны и оттуда вышла Маша.
А я, балда, поднимался пешком и думал, что лифт по-прежнему не работал.
Реакцию Маши несложно было предугадать. Естественно, она сначала опешила, увидев у меня на руках Богдана, а потом взгляд её заметно смягчился. Она сняла шапку, медленно подошла к нам и потискала сынишку за щёчку.
— Я же просила не открывать никому дверь, — старалась она придать своему голосу строгости. — Меня не было всего пять минуть, а ты уже пригласил в наш дом постороннего? Как это понимать, м?
— Мам, Дед Молоз не постолонний. Он будет жить с нами! — вступился мальчуган за меня, и ведь поспорить с ним было сложно. Я взъерошил его волосы и чмокнул в пухлую щечку.
— А это мы ещё посмотрим, — с вызовом она произнесла. Сложила руки на груди и ждала от меня каких-либо действий.
Улыбка сошла с моего лица, я опустил Богдана на пол и на ухо прошептал:
— Богдаш, иди-ка в комнату, нам с твоей мамой нужно кое-что обсудить.
— Только давайте быстлее, я хочу поиглать с тобой.
Ну как тут после такое заявления не поторопишься?
Я решительно взял ладонь Маши в свою, и прижал её к груди, к самому сердцу.
— Я попал в тайскую тюрьму, — на выдохе произнёс я.
— Что? — моргнула Маша, непонимающе глядя на меня. Её рука напряглась, казалось, что сейчас мне точно прилетит пощёчина. Но я был готов. Я заслужил тысячи пощёчин.
— Я проводил тебя в номер, уже подходил к своему отелю, как вдруг на берегу заметил потасовку. Местные измывались над молодой русской парой. Я вмешался. Не мог просто смотреть на то, как безжалостно избивали бедную девушку, — я скорчился словно от боли, вспоминая тот вечер. — А потом мигалки, наручники и тесная камера тайской
