Его неотразимая улыбка окончательно лишила Эван дара речи, а когда вслед за этим у нее куда-то ухнуло сердце, она начала искать путь к бегству.
— Не отворачивайтесь от меня, — еще нежнее произнес Линк, медленно наклоняясь к ее рту.
Она вздрогнула. Нет, этого нельзя допускать. Ни к чему повторять старые ошибки.
— Эван, — прошептал он.
Теплое дыхание с едва уловимым запахом бренди коснулось ее щеки, влажные губы прижались к ее рту. Мягко. Ласково. Поцелуй и не поцелуй. Колдовские чары.
— Не слишком удачная затея, — прошептала она в ответ, и собственный голос показался ей чужим, хриплым.
— Правда?
Эван закрыла глаза, а когда снова посмотрела на него, то обнаружила, что Линк, упершись обеими руками в каминную полку и отрезав ей путь к отступлению, как будто изучает ее.
— Правда… я думаю… в самом деле…
Он закрыл ей рот поцелуем, и Эван вдруг охватило неистовое возбуждение, от которого стало трудно дышать. Это безумие. Наверное, самое…
— Поцелуй меня.
И она это сделала. Поймав ее взгляд, Линк улыбнулся. Обольстительно. Многообещающе.
Эван судорожно вздохнула, а он в тот же момент принялся ее целовать. Собственный тихий стон буквально оглушил ее, колени у нее подогнулись, голова закружилась. Эван прильнула к нему и замерла от наслаждения, когда твердая плоть уперлась ей в бедро. За все тридцать лет ее ни разу так не целовали.
— Линк, это…
— Только начало, — хрипло закончил он, покусывая ей мочку уха, и околдованная Эван еще теснее прижалась к его груди.
В следующий момент до нее вдруг дошло. Начало?
Нет!
Не будет никакого начала. Господи, о чем она думала? Линк Стюарт не для нее. Она, видимо, сошла с ума. Желание тут же уступило место панике.
— Не надо, — глухо сказала она, быстро отступив на безопасное расстояние. — Пожалуйста.
— Вы правда хотите, чтобы я оставил вас в покое, Эван?
— Да. Это… безумие. — Она потянулась за рюмкой и, обхватив ее обеими руками, уставилась на янтарную жидкость.
Когда она снова подняла голову, ее лицо выражало страдание и замешательство. Линк с неимоверным трудом подавил желание схватить ее в объятия. Но леди сказала «нет».
— Понимаю, — бросил он, небрежно отворачиваясь.
Он давно не получал отказа и был глубоко уязвлен. Линк допил бренди и подошел к компьютеру:
— Думаю, нужно попробовать еще раз. Вы меня извините?
Линк снова отвернулся, успев поймать ее задумчивый взгляд. За подобными взглядами обязательно следуют вопросы.
— Мне очень жаль, — быстро произнес он. — Я опять вел себя бестактно, давайте забудем об этом. Хорошо? Поверьте, леди, вашему драгоценному целомудрию ничто не угрожает. Я никогда не суюсь туда, где меня не хотят.
— Ваш поцелуй, Линк, был… волнующим, — просто сказала она. — Меня давно не целовали. Это я должна извиняться. В другом месте, в другое время… может быть. — Эван поставила рюмку на кофейный столик. — Думаю, мне пора. Утром на работу. Спасибо за бренди. — И неуверенно добавила: — Мы о'кей?
— Да, мы о'кей, Эван, — кивнул он. — Идите спать.
Линк стоял, глядя на давно закрывшуюся за нею дверь, массировал шею и думал.
— Ты просто идиот, Стюарт, — пробормотал он, поворачиваясь к тихо гудящему компьютеру. Безликому, равнодушному, на все согласному.
Утром они встретились на кухне. Эван уже сидела за столом, пила кофе и читала книгу. Если прошлая ночь и оставила в ней какой-то след, то внешне это никак не проявлялось.
— Я сварила кофе. Хотите?
Линк даже удивился, почему его так разозлил столь банальный вопрос.
— Спасибо, я налью сам. — Взяв с полки чашку, он налил себе обжигающий напиток и сел напротив.
Раздражение усилилось. Черт побери, отчего ему так больно, словно он порезался разбитым стеклом, а она преспокойно читает свою «Англию восемнадцатого века»?
— История? — спросил Линк, прихлебывая кофе.
Эван молча кивнула, закрыла книгу и взглянула на часы.
— Мне пора, — сказала она. — В такой дождь с транспортом всегда что-нибудь случается.
— Я вас подвезу, — Линк поставил чашку.
— Не стоит, я в этом не нуждаюсь.
— Знаю, но посмотрите в окно, — возразил он, направляясь к двери.
— Линк! — окликнула его Эван. — Вы собираетесь что-то делать?
— Да. Идти за машиной.
— Я имею в виду… со мной.
Он лишь улыбнулся.
Эван закусила губу и решила дожидаться автобуса.
Она вернулась с работы смертельно усталой. Давала себя знать прошлая ночь.
— Он уехал в Сиэтл до среды, — объявила Мод. — И, честно говоря, я совсем не жалею. Не знаю, что с ним произошло, только он стал необычно угрюмым и… Ох, Дженни, сядь прямо. Ты должна поесть.
— Не хочу, — захныкала та, чуть не падая со стула. — Ненавижу морковь, она дурацкая.
— Дженни, пожалуйста. — Мод потерла виски.
Эван внимательно посмотрела на нее. Усталые морщинки вокруг глаз, безвольно опущенные плечи и жалобы на головную боль явно свидетельствовали о чем-то нехорошем.
— Мод, почему бы вам не выпить чай и не лечь в постель? Я сама позабочусь о девочке.
— А Кэл? Он скоро вернется, и ему нужно поесть.
— Не беспокойтесь о нем. Вы полагаете, я не справлюсь?
— Он такой хороший мальчик, — слабо улыбнулась Мод.
— Как насчет того, чтобы лечь в постель? Вы неважно выглядите. А мы с Дженни подождем Кэла. Правда, дорогая?
Та кивнула, моментально позабыв о ненавистной моркови.
— Наверное, мне действительно нужно лечь. Проклятая головная боль весь день не дает мне покоя.
Мод с трудом встала и перед уходом поцеловала обеих в лоб. Эта ласка, необыкновенно тронувшая Эван, словно вернула ее в детство, хотя материнских поцелуев она не помнила. Ни одного.
Когда Мод ушла, она начала убирать со стола, думая о том, что впервые осталась с Дженни наедине.
— Я не хочу, — девочка указала на морковь.
— Ты уверена?
Девочка энергично закивала, и Эван молча забрала у нее тарелку. Она этого не одобряла, но малышка не единственный ребенок на свете, который не любит морковь.
— Ты поможешь мне, дорогая? А потом мы поставим тарелку для Кэла. — Девочка посмотрела на нее, однако не двинулась с места, и Эван отнесла все в посудомоечную машину. — Хочешь, я почитаю тебе перед сном? Если да, то сходи и выбери себе книжку.
— Нет. Я хочу смотреть телевизор.
— Жаль. В это время уже нет хороших программ для маленьких девочек.
Признаться, Эван и сама не отказалась бы сейчас бездумно посидеть у телевизора, но ведь не с четырехлетним же ребенком.
