слишком разные, с разными представлениями о семье, с разными ценностями в жизни. Они не понимали друг друга. Ей было страшно и тоскливо вдали от дома, от друзей, от родителей. А он работой перекрывал пустоту от потери друзей, от потери компании, от потери Доброго. Единственное, что их связывало – маленькое кудрявое чудо, их дочь, которая росла и становилась всё более самостоятельной. А потом Ксюша сказала, что уходит, собрала вещи и переехала к будущему мужу. Она влюбилась. По большому счету ему было плевать на неё, только сердце ныло по смешной забавной девчонке с пушистыми хвостиками, которая любила обнимать его за шею и утыкаться носом в затылок, когда он катает её на спине
Малая, ты дома? – звонок по телефону.
– Добрая я.
– Так дома?
– Ну, как бы в Тайланд еще не улетела. Хотя, могла бы, – попыталась пошутить я.
– Буду у тебя через час-полтора. Форма одежды – платье-трусики-бусики. И помаду не забудь, тусить идём, – Саша был легкомысленно серьёзен, каким умеет быть только он.
– В смысле? – его «платье-трусики-бусики» меня сразили наповал.
– В коромысле, – передразнил меня он, – Собирайся, идём ужинать в «Хёнде» 7. И я тебя прошу по-братски, платье надень, а. Без всяких там.
– С дуба рухнул что ли? Меня швыряет от стены к стене, координации вообще нет. Как я туфли надену?
– Да нах туфли. Платье! А там хоть кеды, ёпрст.
Он заехал на такси, как обычно, смущаясь, сунул мне в руки цветы и повел меня в ресторан. У меня была жесткая диета, но он умудрился из всего меню сделать заказ именно того, что мне можно, так ещё и проконтролировать, чтобы это приготовили щадяще и ничего не испортили. Вот тогда я поняла, что он разбирается в еде. И, скорее всего, умеет готовить. Неожиданно.
За полгода Злой приезжал ещё четыре раза. Он редко предупреждал о своем приезде заранее, два-три скупых предложения в мессенджере накануне или, в лучшем случае, звонок с аэропорта вылета. Обычно он заваливался ко мне прямо с аэропорта, мы гуляли, потом он заставлял меня надеть самое красивое платье, и мы ходили ужинать в самые шикарные рестораны города. Он не позволял мне надевать одно и то же платье на два ужина подряд, и даже ходил со мной на шоппинг, когда два моих нарядных платья у меня закончились. А ещё он заставлял надеть что-нибудь из моего яркого арсенала бижутерии. Думаю, дело было в грубом синем рубце от трахеотомии на шее. Он видел, как я стеснялась этого, что готова была надеть водолазку под коктейльное платье, лишь бы не привлекать внимание. Он умел обставить всё так, что я сама навешивала какую-нибудь люстру себе на грудь. Тогда Саня был довольный как слон.
А ещё он дарил мне цветы. Много цветов. Хотя каждый раз чувствовал себя неловко и смущенно, я считывала его моментально. Чаще всего это были ирисы, альстромерия, анемоны и тюльпаны. Я не знаю, как он выбирал цветы, но однажды я не выдержала и спросила.
– Слушай, почему ты мне даришь такие цветы?
– Какие?
– Ну, вот эти вот все. Обычно девочкам другие дарят. Розы там всякие.
– Не-е-е. Только не розы.
– Что-о-о?
– Ты – это не розы. Ты – это вот эти цветы. Всегда такая…ммм…хрупкая, что ли. И яркая. Я дарю тебе цветы, похожие на тебя.
И тут я поняла, что он даже не знает, как они называются. Он покупает глазом – видит, ассоциирует их со мной и покупает. То есть, не просто схватил букет. А выбирает, возможно их для него специально составляют. Это показалось мне очень милым. Я была смущена.
Я выздоравливала, но мой вид все равно был пугающим – анорексичная худоба, короткая стрижка, смешные уши. Я была как инопланетянка. Злой говорил комплименты, коряво, но честно, и постоянно подчеркивал, как ему повезло со спутницей. Он удивлял меня. Я помнила его как немногословного агрессивного парня, который мог нагрубить на ровном месте. Надо отдать ему должное, он вырос в моих глазах.
В третий его приезд он отвел меня в ночной клуб. Мы заказали по чашке кофе и вышли на танцпол. Музыка была везде, вибрации проникали внутрь и заставляли меня двигаться. Я очень давно не была в таких местах, я вообще очень давно не танцевала. Электронная музыка не была моим фаворитом, но двигаться под Tech House, Bass House было просто, на танцполе происходил своеобразный энергетический обмен, я подзаряжалась энергией музыкальных ритмов. Громкие звуки вызвали у меня небольшое головокружение. Лекс опять меня удивил. Он отлично двигался, видно было, что в таких местах он бывает очень часто. Для мужчины его габаритов и весом примерно в центнер на танцполе он творил чудеса. Я с трудом верила, что он старше большинства танцующих парней, в большинстве своем подростков, как минимум лет на пятнадцать. «Боже, да мы мамонты», – пронеслось в моей голове.
После клуба мы поехали мы нему в гостиницу.
– Слышь, Злой, чувствую себя как женщина с низким статусом социальной ответственности, которую ведут «в номера».
– Прикольно! – и добавил на ухо, – Могу подыграть.
И он хлопнул меня своей широкой ладонью по пятой точке. От неожиданности я взвизгнула, а Саня нашёл этот факт забавным и заржал. Девушка на ресепшене недовольно покосилась на нас. Я пнула Саню в голень. Он поморщился, обнял меня и приподнял так, что ноги мои оторвались от пола, и вот так занёс меня в лифт. Я была красная от возмущения, и мы ржали с этой глупейшей ситуации.
У него был двухместный люкс с большой кроватью, и я осталась у него. Мне совсем не хотелось домой. Я устала болеть. Мне очень не хватало разговоров по душам, к тому же было интересно, как сложилась жизнь у последнего из моих могикан, там на чужой земле, как он жил всё это время. Приняв душ и завернувшись в халат, я допрашивала Саню с пристрастием об его отношениях с дочкой. Он неохотно отвечал на вопросы. Как он не старался скрыть, я видела боль.
– Сколько ей?
– Кристине? Десять. В январе было.
– А сколько ей было, когда вы развелись?
– Пять. Шестой шёл.
– Как она приняла, что вы будете жить отдельно?
– Плакала, когда уезжала. Залезла ко мне на руки, уткнулась носом в щёку и плакала. Просила покатать её напоследок, – голос его был спокойный, отстраненный, только ладонь левой руки непроизвольно сжалась в кулак, – Я её на спине катал, она любила.
