одиночестве. Я приняла душ и выпила две таблетки Солпадеина. Похмелье было чудовищным. Переодевшись в пижаму, я опять рухнула на кровать и уснула. Проснулась я от запаха. Пахло не очень приятно, как будто варят мясо. Я выползла в гостиную. Злой варил бульон. Курица. Наблюдая, как он снимает пенку, я сделала вывод, что не ошиблась в предположениях, он – профессионал. Я облокотилась на косяк, кружилась голова. Он резко обернулся на шорох как раз в тот момент, когда я начала падать. Я не отключилась, просто накатила слабость, и ноги отказались меня держать. Саня успел меня поймать, отвёл в комнату и положил меня на кровать.
– Я дебил. Вот реально. «Давай накидаемся», твою мать. У тебя же черепняк серьёзный был! Твою ж мать, тебе вообще пить нельзя. Только в гостинице вспомнил. Прости. Я дебил.
Саня накормил меня куриным бульоном, и я опять провалилась в сон. Проснулась я через сутки. Злого в квартире уже не было. Он улетел в Ванкувер.
Теперь вся моя жизнь крутилась вокруг моей работы и больниц. С медициной в регионе было непросто. И попытки получения регулярной медицинской помощи изрядно потрепали мне нервы. Я почти впала в депрессию от очередей, хамства, отсутствия нормальной организации процесса и от осознания, что теперь эта часть жизни будет присутствовать у меня постоянно.
Странно, что ты не ценишь того, что имеешь. Пока ты здоров, ты никогда не обращаешь внимание, что ты можешь заниматься спортом, ходить в сауну, нырять с аквалангом. Ты начинаешь задумываться об этом только тогда, когда тебе это уже запрещено. Дело не в том, что я была фанатом дайвинга и не мыслила без него своей жизни, но то, что никогда в жизни даже не попробую этого, меня огорчило. До слёз.
Я приспосабливалась. Из-за того, что координация движений у меня еще не восстановилась, и пару раз я чуть не навернулась тройным тулупом, когда потеряла равновесие, я убрала всю обувь на каблуке и купила кроссовки. Что для меня было убрать из гардероба туфли на каблуке? Конец мира. Потому что весь мой рабочий образ строился на прямых строгих линиях, узкие юбки и шпильки были необъемлемой моей частью. Мне пришлось сменить стиль. Перемены я принимала с трудом.
Я вернулась в тренажерный зал, но подобрала время тренировок так, чтобы не пересекаться с людьми, с кем ранее мы на спор выжимали штангу лёжа от груди. Больше жалости и сочувствия я не вынесу, с меня хватит.
Опять сообщение в мессенджере. Злой заявился ко мне и позвал меня гулять. Мы выехали за город, он вёл взятый напрокат Lexus какими-то козьими тропами в абсолютно незнакомом мне направлении. По радио заиграла песня Pink «Fucking Perfect», которую я знала наизусть, и я начала петь, качая головой в такт. Саня косился на мне и ухмылялся. Он остановил машину на какой-то проселочной грунтовой дороге, даже скорее тропе, вышел из машины, открыл дверь с моей стороны и сказал:
– Выходи и садись за руль.
Я разом заткнулась. Мне стало вообще не весело. Я испугалась. От страха у меня вспотели ладошки.
– Садись, говорю.
– Не могу, – я отрицательно махала головой.
– Страшно?
Я утвердительно качала головой и смотрела на него, не отрываясь.
– Рина, слушай сюда. Это старая заброшенная дорога. Здесь никто не ездит. Опасности нет. Ты просто сядешь и сделаешь то, что повторяла миллион раз.
– Мне страшно.
– Малая, тебе всегда страшно, но ты берешь и делаешь. Я помню.
От страха подгибались колени и меня колотило. И я села за руль и поехала. Я помнила всё, навыки были отработаны до автоматизма, смотреть в зеркала перед маневром, включать «поворотники». Постепенно страх отпускал меня. Через минут пятнадцать я начала расслабляться.
После импровизированного автодрома мы поехали на пляж, по пути взяв по банке японского капучино.
Сидя на песке, потягивая кофе, мы опять смотрели на волны.
– Я завтра уезжаю, есть неотложные дела, бизнес, мать его.
– Ну ок, мы ж ещё увидимся? – я с опаской заглянула в его глаза.
– Что за вопросы, Добрая? Конечно, я вернусь через месяц, может, раньше.
Видно было, что он в чем-то сомневается, что-то не договаривает, и тогда я спросила в лоб:
– Сань, в чём дело?
– У меня к тебе есть серьезный разговор, – он взял меня за руку.
– Ты меня пугаешь. Что случилось?
– У меня осталась доля Доброго от бизнеса. Я вложил её в мою компанию, поэтому с учетом прибыли это получаются очень хорошие деньги. Они твои, это будет справедливо. Тебе остаётся выбрать только, хочешь ты их обналичить или тебя устроит доля в моем бизнесе.
– Да пошёл ты нах4й, Саня, со своими предложениями, – я завелась с пол оборота, – Ты вот сейчас что, издеваешься надо мной, да? Да не вернут мне эти деньги Димку. Его убили из-за денег! Из-за этих самых грёбанных денег, которые ты мне сейчас предлагаешь! Все деньги мира не заполнят пустоту, которая осталась после него.
– Может, ты подумаешь? – он резко оборвал меня, – Не отвечай сейчас, просто обещай мне подумать.
– Иди лесом. Не буду. И не хочу слышать больше об этом.
Он задумался. Я наклонилась и начала чертить на песке фигуры, думая о том, насколько несправедлива жизнь. Сначала Добрый открывает мне счёт в банке и кидает на него деньги, потом после его смерти остаётся квартира, деньги после продажи его автомашин и другого имущества, потом Шерхан оставляет мне в наследство деньги, теперь Злой хочет отдать мне долю Димы. Сцка, да я богата. Только нах4 мне деньги, когда я не могу обнять ни одного из них.
– Тогда по детству я не видел тебя. Я не понимал, чего они с тобой все носятся. Ну маленькая, худая, рыжая, косички такие, тонкие как мышиные хвосты. Такая правильная, любопытная, раздражала меня, просто жуть. С Добрым все понятно, у вас какая-то связь была, мистика почти. Но Шерхан. Как с ним так вышло? Он же умный, расчётливый, осторожный был. Только один раз мы говорили с ним о тебе. Мы тогда накидались, и ему надо было с кем-то поговорить. Ты ему всю душу вымотала. Я его таким не видел никогда. Он вот о тебе рассказывает, а в глазах отчаяние. Он просто с ума по тебе сходил. Ему было тяжело смотреть на вас и ничем себя не выдать. Он жил в аду, я мог только посочувствовать. И я старался держаться от тебя подальше, мне было не по себе.
