— Свет, ну ты о чём? Я его даже и не видела, с того дня, как он меня бросил.
— Бросил? Угу. Ладно, замяли.
Несколько дней после этого она не приходила, потом объявилась вновь. Позвала прогуляться с Ванечкой. Мы встретились на углу улицы. Ваня в коляске радостно обсасывал леденец, увидев меня, замахал им и «угукнул».
— Ты к неврологу его так и не свозила? — Ваня не разговаривал, и я переживала по этому поводу гораздо больше Светки.
— Ну а смысл? Ну поставит он задержку речевого развития, и что дальше? Таблетки пить, уколы колоть? Травить ребёнка? Придёт время — выговорится. Я до пяти лет молчала, а теперь не заткнёшь.
— То ты.
— Слышишь, я мать, и мне решать. Своих заведёшь, я потом на тебя посмотрю. И вообще, мы гулять собрались, а не лекции твои слушать.
Парк находился, как чаще всего бывает в небольших населённых пунктах, рядом с администрацией. Он был самым ухоженным местом в Гальцево. По праздникам здесь гуляло всё село. Устраивали ярмарки с непременными шашлыками. На каждом углу продавали шарики и сахарную вату. Привозили огромный надувной батут, чтобы порадовать детей и значительно облегчить кошельки их родителей.
Совсем недавно здесь сделали неплохую детскую площадку. Старые ржавые горки и сломанные качели заменили, добавили весёлые деревянные домики, где любила прятаться детвора. Ванечка обычно сразу тянул подругу туда. Светке же больше нравилось спокойно прогуливаться по дорожкам парка с коляской, её утомляло бегать за неугомонным сыном по всей площадке. Сегодня Ваня был настроен особенно решительно и отмёл все её попытки уговорить его немного покататься.
Перепробовав все горки и качели и потрепав нервы Светке, Ванечка наконец успокоился и, отняв у какого-то малыша совок, принялся старательно осыпать песком свои шорты.
— Пусть сидит, — отмахнулась Светка. — Не жрёт, на голову не сыпет, ну и ладушки.
— Свет, кошки, собаки тут ходят. Песочница не закрыта.
— И что? Ну попадётся ему какаха! Кто из нас каках не трогал? Все живы. Никто не умер.
Светка ещё что-то говорила, но меня отвлёк крик: «Мамочка! Смотри, как я могу!» Сердце болезненно сжалось. Взлохмаченная девочка в коротком сарафанчике стоя раскачивается на качелях. Рядом улыбается её мать.
В какой-то момент вместо девочки я увидела мальчишку с огненными волосами, заходящегося хохотом от восторга и кричащего:
— Мамочка, качай сильнее! Ещё! Ещё!
Изо всех сил я пыталась отогнать наваждение. Снов мне мало, теперь и наяву мерещится. Почему-то на глаза навернулись слёзы.
— Неужели жалеешь? — я не сразу услышала, что подруга обращается ко мне.
— О чём?
— Я же вижу, как ты смотришь на детей. Оборачиваешься на каждый окрик «мама». Наши дети были бы ровесниками.
— Дети? Ты что имеешь в виду?
— Не бери в голову. У матери своей лучше спроси. Ванечка! — она кинулась к песочнице. Ваня треснул девочку совочком по голове и получил сдачу ведёрком. Теперь он оглушительно орал, не желая смириться с такой несправедливостью. Светка вытащила сына из песочницы, отряхнула его, погрозила пальцем обидчице. — Всё-всё, уходим, сыночек. Нам кое-куда зайти по делам нужно, только сейчас вспомнила, — бросила она мне, поправляя на ребёнке кепочку. — Так что, ты уж прости, но нам сегодня не по пути.
Глава 9
Мать не хотела разговаривать со мной на эту тему, отмахивалась:
— Ну что ты на ночь глядя прицепилась! И вообще Светку не слушай. Язык ей надо подрезать. Знает же, что тебе нервничать нельзя.
Но когда она поняла, что не отстану, горькие слова вырвались из неё грязным, разрушительным потоком, уносящим меня в бездну:
— Ну сделала аборт! И что? Правильно поступила. Ну куда нам ещё один рот? В своё время я с тобой так намаялась. Одна с двумя детьми, никому не нужная, врагу того не пожелаешь. Светка родила, матери на шею свёрток подвесила, а сама опять по мужикам скакать. Живёт в своё удовольствие, а дитё бабушкино.
Тётя Валя гремела кастрюлями на веранде. На плите в сковородке шкварчало подрумяненное сало, ожидая, когда к нему добавят картошку.
— Кто отец моего ребёнка?
— Да какая разница уже! Мне ты не рассказывала, но дитя не хотела это точно. Забудь. Найдёшь мужика нормального, потом родишь. Свинтил, наверное, как и твой. Будь он неладен!
Она наконец закинула картофель в сковородку. Несколько брусочков упали на пол. Тётя Валя подняла их, промыла над раковиной и бросила в сковороду.
— А что с моим отцом? Я ничего не помню о нём.
— Ещё бы помнила! — мать протёрла потное лицо полотенцем, висевшим у неё на плече, и тут же прихлопнула им жирную муху, ползающую по липкой клеёнке. — Командировочный он был. А я в столовой колхозной работала. Ходил на обеды, борщи мои нахваливал, тварина рыжая! А я баба ого-го какая была. Сам председатель клинья подбивал. Да я, дура, в любовь поверила да в сказки о том, что увезёт нас в город и Васеньку усыновит. Ещё и поселился у меня. А что, удобно. За квартиру платить не надо. Харчи с работы я тащила. Сыт, не клят, не мят. А зимой он уехал… Вытравить тебя хотела. Да живуча ты оказалась. Сохранили тебя. И хоть бы на меня похожа была. А то вся в него. Ни чёрточки единой нашей нет, — она достала из шкафа баллон с самогонкой, налила в стограммовый стакан, выпила залпом и утёрла рот кончиком полотенца. — Дурной разговор затеяли. Забудь. Просто знай, что ты всё правильно сделала.
Я подумала, что ребёнок не родился в этой семье к лучшему. Здесь бы он не был счастливым.
Мне стало казаться, что Светка избегает меня. Может, мать высказала ей за длинный язык. Почти две недели подруга не звонила, не звала гулять в парк, никак не напоминала о себе. Как-то по дороге с работы я увидела Витю. Я внутренне сжалась, будто бы это могло помочь остаться незамеченной.
Я опасалась напрасно. Витя был увлечён длинноногой брюнеткой в мини. Они стояли на противоположной стороне дороги и мило беседовали, попивая пиво.
На следующий день позвонила Светка. Судя по невнятной речи, перемежающейся со всхлипами, она перебрала.
— Мне кажется, Витя мне изменяет. У него какие-то отговорки, чтобы не проводить выходные вместе. Он отходит, чтобы переговорить с кем-то по телефону. Говорит, по работе. Говорит, заказчики. А они звонят ему в любое время дня и ночи. Ты поверишь в такое?
— Поверю. Вася говорил, сейчас сезон.
— Брешет твой Вася, — вскрикнула она в трубку. — Все знают, что летом мебель никто практически не покупает. У всех заботы — жопы на море погреть. Дружка он своего выгораживает. Значит, знает, куда он катается. Мебель он возит! Знаю я, кого он возит. Добрые люди доложили. Ты, подруга, сказала бы мне, если б увидела его с другой?
— Не знаю. Наверное.
— Вот и скажи. Прошу тебя. Я не хочу зря надеяться. Видела Витьку с кем-нибудь?
Что-то подсказывало мне, что стоит промолчать, пусть сами разбираются, но как бы я потом смотрела подруге в глаза, если б солгала. Я рассказала, что видела. Ведь, по сути, он просто общался девушкой. Это могла быть его подруга или родственница. Но Светка так не думала. Она взвинтилась ещё больше и бросила трубку.
После этого неприятного телефонного разговора для меня стало полной неожиданностью, когда она примчалась ко мне безо всякого предупреждения вечером в воскресенье.
— Собирайся! Быстро! Быстро! — на её щеках краснел нездоровый румянец, а глаза лихорадочно блестели.
— Куда?
— Как куда? В клуб! Сегодня День строителя.
— И что?
— Как что? Это самый главный праздник нашего села. Только из-за того, что здесь добывают гипс, село ещё живёт. Поэтому ты просто обязана пойти. А то подумают, что ты не чтишь местные традиции!
— Кто подумает?
— Не важно. Там увидишь! Собирайся, говорю! — отмахнулась она.
— Иди, доченька, развейся! — встряла из-за занавески мать. — Сидишь, как сыч, в четырёх стенах. К Васеньке скоро друзья придут. Будешь опять нервничать.
