— Они почти каждый день приходили, чтобы пожаловаться, — вспоминаю я. — Не знаю, действительно ли бабуля их лечила, но она выслушивала их жалобы и поила глинтвейном.
Усмехаюсь. Антон смеётся. У меня в который раз перехватывает дыхание. Он такой красивый. Но не как манекен. Его красота живая. Парень сразу располагает к себе своей искренностью. Одной улыбки хватило пять лет назад, чтобы я влюбилась.
— Мне жаль, что я не познакомился с ней, — вот и сейчас он говорит искренне.
— Ты бы ей понравился, — улыбаюсь. Я в этом уверена. — А твои бабушки и дедушки живы?
— Только одна. — Антон огорчённо вздыхает. — Мамина мама. Ей уже почти девяносто. Она плохо слышит и мало передвигается сама. — Я сочувственно закусываю губу. — Родители переехали к ней, чтобы присматривать и ухаживать.
Теперь становится понятно, почему они уехали. Но при всей печальной ситуации, я была рада, что Антон не переехал вместе с ними.
Смотрю на большие часы за спиной парня. Хочется застонать.
Время шло слишком быстро. Неужели нельзя замедлить стрелки?
— Уже почти двенадцать, — произносит Антон. И на его лице отражается то же самое нежелание покидать этот тёплый уголок.
Он рассчитывается. И мы выходим из кафе. Остаётся минут десять.
Подходим к ёлке. Я улыбаюсь, глядя на красиво украшенный символ нового года и купол вокруг неё, который создают ниточки золотистых гирлянд.
Вокруг шумят жители города. В их руках уже звенят бокалы, а шампанское готовится выстрелить пузырьками.
Я поворачиваюсь к Антону, но он не глазеет по сторонам, как это делаю я. Он смотрит только на меня. Я вдыхаю морозный воздух. Но мне совсем не холодно.
Антон подходит ближе, медленно обвивает меня руками. Я тону в его аромате.
— Ты ведь не исчезнешь, как только пробьёт двенадцать? — выдыхает он вместе с облачком пара.
Мои губы широко растягиваются.
— Я ведь не Золушка.
Парень склоняет голову. Наши лица теперь на одном уровне.
— Я боюсь, что это сон, — говорит он, почти касаясь моих губ своими. — Боюсь, что пробьёт двенадцать, ты получишь подарок и исчезнешь из моей жизни.
Я затрепетала.
— Ты не хочешь, чтобы это произошло?
Его губы скользят по моим губам. Мучительно медленно и до бессовестного приятно.
— Я хочу, чтобы это стало началом.
Началом?
Я хочу спросить, но мягкие губы надавливают, даря мне второй поцелуй.
Где-то на заднем плане я слышу обращение президента. Кто-то включил его на телефоне. Меня оно мало интересует.
Я вся превратилась в сгусток ощущений. Антон. Его губы. И крепкие руки, сжимающие мою талию.
Я вытягиваю руки, чтобы обвить шею парня, но он прерывает наш поцелуй, отстраняет меня от себя.
Слышу бой курантов.
— Пора.
Мне казалось, что я не повернулась к ёлке, а вспорхнула, словно за спиной раскинулись два пушистых крыла.
Три оборота вокруг себя.
Повторяю.
Один.
Мелькает Антон.
Два.
Снова вижу Антона.
Три.
Лицо парня мелькнуло, но я вновь оказалась перед ёлкой. Голова слегка закружилась.
Обернись.
Я оборачиваюсь и застываю.
Антон.
Он стоит передо мной ровно там же, где я оставила его. На лице любопытство и ожидание.
Куранты взрываются трелью, а моё сердце подпрыгивает в груди. Шампанское захлопало, а в воздухе засвистел салют. Как в замедленной съемке. Но в один момент всё громыхнуло. Я шарахнулась назад.
— С новым годом! — заорали все вокруг. — С новым годом! С новым счастьем!
Антон вопросительно смотрел на меня.
Мой подарок…
Господи, какая я глупая!
Я засмеялась, согнувшись пополам. Думаю, это истерика. Антон, видимо, тоже так решил, поэтому двинулся ко мне. Но я его опередила. Рванула к нему, вскидывая руки. Парень только и успел распахнуть руки и подхватить меня. Я обвила его шею руками.
— Что случилось? — с трудом проговорил он: мешало учащённое дыхание. — Что-то пошло не так? Где…
Я запрокинула голову.
— Это ты! — крикнула я так громко, как только смогла. Затем посмотрела ему прямо в глаза, и уже ничего не боясь, произнесла: — Это ты. Ты — мой подарок.
— Я?
Парень опешил, но меня не отпустил. Наоборот. Его руки крепче стиснули талию.
— Да, — просияла я. — Первое письмо, которое я получила, было абсолютно точным, — припоминаю. — В нём чёткая схема от моей двери к твоей. Там и был мой подарок. Это ты. — Перемещаю руки на его скулы. Голос понижается почти до шёпота: — Спасибо, бабуля.
Улыбка Антона становится широченной. Он и не думает шептать. Вместо этого парень закидывает голову назад, чтобы заорать:
— Спасибо!
Он возвращается ко мне, чтобы, не медля, накрыть мой рот своими губами. Я вспыхнула, словно спичка. Третий поцелуй похож на предыдущие, как небо на землю.
Антон больше не осторожничал. Его рот жадно впивался в мой, словно оголодавший путник, наконец выбравшийся из леса. И я не уступала ему в энтузиазме.
Мне хотелось целовать его. Днями и ночами напролёт. Пока не выдохнусь, или губы не отвалятся.
Двигаясь за инстинктивными желаниями, наклоняю голову в сторону, углубить и без того страстный поцелуй с привкусом кофе.
Запускаю пальцы в его волосы, выдыхаю стон, когда его язык озорно проникает в мой рот и касается моего языка. Райское наслаждение — это вовсе не Баунти.
Антон на секунду выпускает мой рот из своего плена, чтобы сделать вдох.
— Почему ты благодарил мою бабушку? — тут же спрашиваю я.
— Потому что она сделала подарок не только тебе, — Антон подмигнул мне. Я приоткрыла рот, забывая, что должна дышать. — Ты тоже мой подарок.
— Я? — хлопаю ресницами.
— Ты, — кивает Антон.
Болтаю ногами, чтобы парень опустил меня на землю. Он подчиняется, но тут же сам склоняется ко мне, запрокидывая мою голову обжигающими руками.
— Я люблю тебя, — произносит Антон. Коленные
