разрывает от злости. Как мы умудрились все так просто похерить? А теперь уже и, правда, ничего не вернуть.
— Тогда на вечеринке у Сомова ты привлекла к себе много внимания. Мы курили кальян, и Сухов стал впрягаться, как бы с тобой замутить, а потом и остальные подключились. Я ответил, чтобы они не надеялись, типа, это ты для меня постаралась, но парни никак не унимались. Тогда я сказал, что ты влюблена в меня, и если я захочу, то смогу затащить тебя в койку.
Полька зажмурилась и потерла виски.
— Разве я признавалась тебе в любви?
— Нет, здесь я блефовал, но лишь для того, чтобы они отстали от своих хреновых идей. И разве ты не была в меня влюблена?
Полька отворачивается, и ее подрагивающие на ветру плечи из меня весь воздух вышибают. Какое же я дерьмо.
— Тогда парни решили развести на спор — продолжаю говорить ей в спину. — Типа, я тебя до Нового года должен в койку уложить, но я не согласился. А потом нас прервала Ева. Попросила вызвать ей такси. А когда я вернулся парни так и не съехали с темы. Тогда я сказала Сухову, который все это и разжигал, что ты моя, и я сам решу, мутить с тобой или нет… Блин, как это хреново сейчас звучит. Но все эти отрывки фраз из записи… Они склеены из моих слов. Прости, я в самом деле все это говорил, но с другим посылом, не так, как представлено в записи.
— Это — всхлипывает. — Очень мерзко.
— Знаю. Прости.
Нет оправдания моим словам. Но и ее поступок не из лучших.
— Ян, отвези меня обратно.
Слова стрелой на вылет. Меня разрывает изнутри.
— Поль — сжимаю ее подрагивающие плечи. — Поля, прости. Я не знал, как остановить этот беспредел. Не мог даже думать, что кто-из них посмеет дотронуться до тебя. Но и свои чувства к тебе тогда признавать не хотел. Боялся. Струсил. Потому что в первый раз по-настоящему.
— Холодно — прерывает меня Полька ледяным тоном.
На меня не смотрит. Не оборачивается. Возвращается в тачку. И мне хочется разбить себе голову. И вообще не существовать.
Я не останавливаю, мы больше не разговариваем. До общаги едем также молча, разбавляя тишину музыкой с радио.
Уже возле корпуса, куда я подъезжаю к главным воротам, Полька тяжело вздыхает и поворачивается ко мне. Глаза огромные, блестящие, и я тону там. В этой бездне. Мне тоже больно. И тоже плохо. И злит все.
— Все уже в прошлом, Ян. Мне стыдно из-за своего поступка, но я бы ничего не поменяла. Просто не судьба. Так бывает.
Из меня дикий ор наружу рвется, но я посильнее сжимаю руль до побелевших костяшек.
— Тебя пустят?
— Да, договорюсь — выдает еле слышно, цепляясь за ручку дверцы.
— Я подожду. Напиши, как до комнаты доберешься.
— Волнуешься? — смотрит на меня опять своими оленьими глазами, как два года назад. Такими же наивными и открытыми.
С подвохом. Типа, чего это я?
— Волнуюсь — не кривлю душой, говорю, как есть. Доскрывался уже.
— Мы могли бы нормально общаться, раз уж я дружу с Таней, а ты с Тимом?
Вскидываю головой к потолку и нервно ухмыляюсь.
— Сама то в это веришь?
— Думаю, мы можем попробовать — неуверенно отвечает.
А я думаю, не можем. Но раз уж мне светит только это, могу постараться.
— Значит, я у тебя теперь во фрэнд-зоне?
Полька зависает с открытым ртом, но так и не находит, что ответить.
— Ладно, попробуем — нехотя соглашаюсь, а самому хочется себе всю башку о кирпичную стену разхреначить.
— Тогда, пока — кривит губы в подобии улыбки и выходит из машины.
Я, как и обещал, жду, пока не получаю сообщение, что она уже в комнате, и срываюсь с места. Гоню, как ненормальный, долблю по рулю и ору, что есть мочи, перекрикивая музыку в салоне.
Школа, выпускной класс
Полина
Я чувствовала на себе все эти взгляды парней на вечеринке у Олега Сомова. Инга обещала, что я произведу фурор в подобранном ею прикиде и при макияже, который Клименко тщательно рисовала на моем лице.
Так и случилось.
Но мнение всех парней меня не очень то интересовало, лишь одного. Инга твердила, что Ян заметил и был очень удивлен. Но я сидела спиной и не видела его реакции. А потом он и вовсе куда-то исчез.
И вот, когда Инга ушла в поисках туалета, а я осталась поболтать с девчонкой из параллельного класса, с которой мы участвовали в предновогоднем концерте. Пока она рассказывала про прошедшую репетицию, я рыскала взглядом по толпе веселых подростков, чтобы выцепить Марека.
Как только я засобиралась выйти на террасу, вернулась Инга.
Глаза у нее горели недобрым огнем, как бывает в момент предвкушения чего-либо.
— Смотри ка сюда — тычет мне в лицо смартфоном.
Я сначала и понять не смогла, но потом перехватила телефон и увидела на фото двоих: Марека и Никольскую.
Ян обнимал ее, а она вытянулась вся, в то время, как он, наоборот, склонил голову. Они целовались.
Целовались!
А я просто дура.
Разоделась, накрасилась. Хотела показать, какая я гордая, независимая. Мол, смотри кого не разглядел и потерял. А в итоге сама все потеряла.
Неужели они снова вместе?
Судя по фото, да.
В глазах расплылось и от макияжа неприятно щипало.
— Это я сейчас их видела — поделилась подруга. — Он ее к такси провожал у ворот. Стоят, милуются, как и не расставались.
Я поежилась, хотя в помещении стояла безумная духота от разгоряченных молодых тел, но меня бросало в озноб. До зубного скрежета.
— Инга, я домой хочу.
— Не расстраивайся, Поль — Клименко погладила меня по плечу. — Ну, вот такая Никольская. Ни себе, ни людям, называется.
Но я больше не слушала. Не хотела никого видеть, а тем более его. Забила в приложение адрес и, обняв на последок подругу, ушла искать свое пальто.
А дома мама не спала. Как только я прокралась в нашу комнату, сразу же привстала на локте и придирчиво меня осмотрела.
— Что это на тебе?
Я и забыла, что не переоделась в свою одежду.
— Это Инги — забрала пижаму и полотенце со спинки кровати — Она для вечеринки мне одолжила.
— Зачем взяла? — фыркнула мама. — Мы не попрашайки, и у тебя есть своя одежда, ясно? Чтобы я больше такого не видела — отчитала мама.
И не объяснишь ей, что на такие
