– Ты можешь найти куда лучше, чем она… – попыталась она вразумить сына.
И тут же поняла, что Глеб непреклонен.
– Зачем мне искать кого-то? Я ее люблю… я без нее… словно и не я вовсе. Она лучшее, что было в моей жизни, а я…
Он резко замолчал, словно только теперь осознав, кому говорит все это. Но внутри Риммы уже все страдало и болело: она чувствовала, что буквально на глазах теряет сына…
– Тебе отдыхать надо, – резко сменил он тему, отпуская ее руку. – Я пойду, а ты спи…
– Езжай домой, – откликнулась она устало. – Выспись хорошенько.
– Но…
– Езжай.
С тех пор, как Глеб женился на Оле, Римме стало казаться, что ей остается все меньше места в его жизни. Отсюда и были все эти капли, все приступы… от желания внимания к себе. От страха остаться одной, быть забытой…
Но сейчас, выбирая между своими потребностями и потребностями сына, Римма поняла: нужно его отпустить. Пока – просто домой, а потом…
А что потом – она и сама не знала.
* * *
– Дима? Какой… приятный сюрприз… – выдохнула, когда совершенно случайно встретилась со своим новым знакомым в бакалейном отделе супермаркета.
– Я тоже очень рад тебя видеть. – Он улыбнулся и, бросив в тележку упаковку спагетти, кивнул на мои покупки: – Тоже паста со сливками и лососем?
Я тихо рассмеялась, обозревая идентичный набор, который собирался приобрести Дима.
– Похоже, что у нас просто совпадение века. Или… – Я прищурилась, делая вид, что заподозрила неладное: – Или ты за мной следишь?
Дима поднял руки, словно сдавался:
– Каюсь, каюсь! Ты уже на кассу?
Я кивнула, положив в свою тележку недостающий ингредиент в виде макарон-бантиков. В прошлые годы делала пасту вовсе не из них, но наличие маленького сына диктовало свои правила.
– На кассу. И так потратила на магазин полдня.
Перебрасываясь ничего не значащими фразами, мы добрались до кассовой ленты и, оплатив покупки, покинули супермаркет.
Я была сама не своя второй день. Переживала за Римму Феликсовну, точнее, за Глеба, для которого происшествие с его мамой стало едва ли не ударом. Но он не звонил, а я сама после того, что случилось в больничном коридоре, пока набирать его номер не спешила.
– Может, выпьем кофе? – спросил Дима, когда мы добрались до небольшого, но уютного местечка, расположенного почти у самого выхода торгового центра.
Я замялась, сомневаясь в том, что стоит распивать что бы то ни было с едва знакомым мужчиной. С другой стороны, ничего двусмысленного в предложении Димы не было. А к женщинам, которые считают, что выпить кофе с приятелем противоположного пола – это едва ли не приравнивание к званию «шлюха», я не относилась.
К тому же, Дима во время ужина, на котором мы столкнулись с Боженой и Глебом, повел себя очень уважительно по отношению ко мне.
– Минут двадцать у меня есть, – кивнула в ответ. – А потом побегу домой к сыну. Он очень ждет свои любимые макарошки, – тут же очертила границы.
Дима улыбнулся и кивнул. Пока я устраивалась за угловым столиком, он положил покупки рядом с моими и пошел добыть нам меню.
– Здесь отличный раф, – порекомендовал он, когда вернулся и устроился напротив. – Или что тебе взять?
Во взгляде Димы я увидела искреннее желание мне угодить. Это подкупало. Давно уже не замечала подобного со стороны Глеба. Наверно, так происходит у всех, когда супруги становятся друг для друга открытой книгой.
– Давай на твое усмотрение, – улыбнулась Диме. – Раф, значит, раф.
Через десять минут мы пили чудесный кофе и продолжали болтать обо всякой ерунде. С Димой было комфортно, как будто мы с ним знали друг друга не пару дней, а несколько лет. Он рассказывал о путешествиях, странах, которые посетил. А я буквально зависла, настолько интересно было его слушать.
– Ох, я тебя заговорил, – спохватился Дима, и когда я взглянула на часы и поняла, что двадцать минут превратились в пятьдесят, рассмеялся: – Ты извини. Я могу о поездках говорить бесконечно.
Я покачала головой и ответила улыбкой. Но присовокупить к ней ничего не успела, потому что рядом с нами вдруг послышался голос, которым можно было смело объявлять воздушную тревогу:
– Я так и знала! Римма была права! – воскликнула Божена, что, подбоченившись, стояла в метре от нашего столика, направив на меня указательный палец.
Дима нахмурился и поднялся. Встал так, что мне показалось, будто он готов меня защищать. Хотя, в моей душе уже поднялась такая волна злости, что если кого и стоило спасать – так это Божену.
– И пока она на больничной койке, а мой Глебушка дежурит возле нее день и ночь – ты прохлаждаешься с другим мужиком!
Этой актрисе погорелого театра, похоже, стоило попробовать себя на каких-нибудь дешевых подмостках. Я запрокинула голову и расхохоталась. Смеялась над ней, над собой, над тем, что Ланской променял меня вот на это недоразумение.
И Дима, и Божена смотрели на меня так, как будто опасались, что я спятила. Я же, отсмеявшись, подхватила с пола покупки и прежде, чем выйти из кафе, смерила недолюбовницу Глеба взглядом, после чего обратилась к ней так, словно говорила с неразумным ребенком:
– Дорогая, ты бы вместо того, чтобы следить за чужими мужиками, своего попыталась удержать. А, точно… Он ведь не твой и у вас ничего не было. Ну, так сказал мне Глеб. Так что ноги в руки и беги докладывать Ланскому или Римме, что обнаружила меня на месте преступления. За чашкой кофе. Сейчас за это же предусмотрена уголовная статья, я ничего не путаю?
– А я и скажу! Пусть они уверятся в очередной раз в своей правоте! – не унималась Божена.
– Пусть, – кивнула и добавила: – Правоте в том, что у них есть целая сплетница в наличии, которую, в случае чего, можно использовать как газетенку с желтой прессой. Да это просто находка – и для Риммы Феликсовны, и для Глеба!
Я ушла, а мне в спину летели упреки и угрозы не
