— Да, конечно, — поспешно произнесла Эмма неестественным голосом. Столкнувшись с испытанием сегодняшнего путешествия, она не была уверена, что ей хочется идти с Максом куда-нибудь еще. — Что это за здание прямо перед нами? Я видела похожее в Вашингтоне.
— Старое здание суда, — Макс отвечал с явным удовольствием. — Здесь прошло два судебных процесса по делу Дреда Скота.
— А это стадион Буша, — поинтересовалась Эмма, разглядывая огромный овал. Конечно, это был он, трудно было предположить что-то другое, но ей хотелось, чтобы Макс говорил, не останавливаясь.
— Да, горячая точка города, — Макс улыбнулся. — Ты, наверное, знаешь, сколько здесь бейсбольных фанатов.
— Слышала. А ты любишь бейсбол?
Макс пожал плечами.
— Когда-то посещал все матчи, — неохотно ответил он, — но сейчас… Вообще, я уже несколько лет не ходил на стадион.
С тех пор, как ослеп. Эти слова не прозвучали, но Эмма поняла, что жизнь свою Макс делит на две части: до аварии и после. Она посмотрела на него, и сердце сжалось от непрошеной жалости. Лицо Макса раскраснелось. Он продолжал говорить о перестройке города, все больше воодушевляясь.
Внезапно пол закачался, и Эмма испуганно ухватилась за рукав джемпера.
— Макс! — отчаянно проговорила она. — Мы падаем!
Стальные конструкции призывно задрожали от очередного напора ветра, послышались крики и женский визг. Макс обнял Эмму и прижал к себе, уткнувшись подбородком в черные локоны своей спутницы.
— Начинается буря, — спокойно ответил он и погладил ее плечо, — как и предсказывал Бенно. Я ужасно не люблю бури, но мы можем остаться здесь, не надо спешить. Старая арка выдержит тайфун, милая. Легкий бриз не свалит ее.
Эмма, прижавшись и замерев, как испуганный воробышек на ладони у добродушного великана, слушала бархатные звуки негромкого голоса и чувствовала, как от нежного прикосновения трепещет ее бедное сердце. Вдыхая запах мужского тела, смешанного с ароматом изысканного одеколона, Эмма погружалась в горячую волну сладостных ощущений. Голова закружилась, и она, судорожно вздохнув, обняла Макса.
В ответ на этот немой призыв сердце его билось все сильней и сильней, пальцы уже не поглаживали, а сжимали с неукротимой страстью. Мир исчез, оставляя их наедине.
Эмма медленно подняла голову. Его глаза скрывала темнота очков. Макс наклонился, и она прикоснулась к его губам своими. Он ответил на ласку тихим стоном и жадно припал к ее губам, как истомившийся путник к живительному источнику. Закрыв глаза, Эмма почувствовала обжигающее дыхание.
Она поняла, что любит его.
Нечаянный стон наслаждения заставил Макса очнуться. Он выпрямился, пытаясь справиться с волнением. Эмма слушала стук его сердца и умиротворенно улыбалась. От счастья.
Когда она открыла глаза, то увидела стайку девочек лет четырнадцати-пятнадцати на другом конце смотровой площадки. Те дружно захихикали и отвели взгляды.
— Давай выберемся отсюда, — хрипло прошептал Макс. Эмма кивнула. Он принялся искать трость, которая во время беседы была положена на подоконник.
Эмма задумчиво шла за Максом, наблюдая, как, надев маску неприступности, он прокладывал себе путь к смотровой кабине, постукивая тросточкой.
«Почему я раньше не догадалась? — спрашивала она себя, покусывая нижнюю губу. — После того как он ослеп, весь окружающий его мир исчез в темноте. Постепенно Макс создавал свой новый мир, и сейчас он чувствует себя в нем прекрасно, но этого же мало! Так крот считает свою нору центром вселенной, не считая нужным выбраться наверх, и если не увидит солнце, то хотя бы пытается ощутить на себе ласковые лучики. Все, что находится за пределом владений Макса, этот мир со своей красотой и многообразием, для него лишь досадная помеха. Не со мной — значит, против меня. Вот его жизненное кредо.
Но ничего. Одна из этих неприступных иерихонских стен уже разрушена. Все остальное — дело мастерства. Я даже знаю, как сделать…»
— Макс, мы можем сократить путь? — спросила Эмма решительным тоном. — У меня есть неотложные дела.
Он ответил ей холодным кивком, не останавливаясь.
— Она еще не вернулась?
Небо ответило на вопрос ворвавшегося Эдама раскатами грома. От неожиданности Макс вздрогнул, и пальцы судорожно сжались, Дикси заскулила и лизнула руку, чуть не выдравшую из холки клок шерсти.
— Нет, — проговорил Морган срывающимся голосом и разжал кулак, к ладони прилипли несколько собачьих волосинок.
— Что с тобой? Мой Бог, ты белый, как простыня!
Макс поудобнее устроился в своем любимом кожаном кресле и, приняв безучастный вид, попытался расслабиться. Но удары грома повторились, и на этот раз сильней.
— Тебе, действительно, нужно поучиться у Эммы. Твои метафоры банальны до пошлости, Эдам, — заметил Макс, стараясь унять внутреннюю дрожь.
— Это гроза, — еле слышно проговорил Эдам. — Боже, вот это гроза!
Слышно было, как стекла дрожат под напором ветра и раскатами грома. Эдам что-то вложил в руку. Макс выпил автоматически, и неразбавленное виски обожгло пересохшее горло.
Проклятие! Он чувствовал себя круглым дураком.
— Я не ожидал, что ты приедешь, — устало сказал Макс другу. — Просто подумал, что, может, Эмма побежала к тебе.
— Не ворчи на меня, Макс. Я даже не знаю, что все это значит. Почему она убежала?
— Ты помнишь, — после некоторого раздумия начал Макс, — когда Шанон впервые после аварии появилась со мной на людях? Помнишь?
— Разве можно такое забыть? До того она ныла несколько недель, говоря, что вредно сидеть взаперти и ничего не видеть и не слышать… Потом она таскала тебя по городу, будто ты не в состоянии что-либо сделать сам, — Эдам остановился, переводя дыхание. — Но Эмма не могла поступить подобным образом. Ты лжешь!
Макс глотнул живительную влагу и почувствовал, как тепло приятно разливается по всему телу.
— О, черт, я извиняюсь, Эдам. Ты меня неправильно понял. Я только хотел сказать, что нам не следовало никуда ходить. Ты помнишь, что случилось тогда?
— Конечно, Шанон решила, что твое социальное положение не требует жесткого самоконтроля. Ты ужасал ее.
— Это было слишком резко, — Макс прищурился, словно пытался заглянуть в прошлое.
— Но без притворства и обмана. Макс, твое состояние не имело ничего общего с аварией. Ты замкнулся гораздо раньше, а после несчастного случая слепота стала просто хорошим предлогом. Кстати, когда Шанон оставила тебя, ты не очень-то и переживал, — голосом народного обвинителя говорил Эдам. — Ты надеешься, что и Эмма вильнула хвостом после вашего маленького путешествия, решив, что не может жить с тобой?
