— Ничего не говори, просто смотри и запоминай. Ты проснёшься сразу же, как увидишь всю картинку полностью. Проснёшься, но будешь помнить увиденное.
И опят размеренный стук. Только теперь это стучат каблучки по мостовой. Нет психолога. Нет кабинета с плотно зашторенными окнами. В воздухе пахнет весной и цветущими абрикосами. Вечер поздний, поэтому прохожих на улице нет. Сразу за мостом моё общежитие. С комендантом у меня хорошие отношения, так что проблем не будет. Я счастлива. Рядом со мной парень. Кажется, я его люблю. Я улыбаюсь. Мне хочется танцевать, и я кружусь, держась за широкий подол шелкового платья. Забегаю перед ним и пячусь, умудряясь при этом не споткнуться и не упасть. Я хочу увидеть его лицо. Он привлекательный, даже очень. Он улыбается. В его глазах обожание.
— Вот скажи мне, на что ты готов ради меня?
— На всё, — не задумываясь, отвечает он.
— И звезду с неба достанешь? — на моих губах появляется игривая улыбка.
— И звезду!
— Вот все вы так говорите. А как до дела доходит… — разочарованно вздыхаю и машу рукой.
— Хочешь, докажу? — он ловит меня в свои объятья и прижимает к парапету моста.
— Хочу! — на секунду задумываюсь. — С моста спрыгни!
— С моста?
— Что и требовалось доказать, — самодовольно ухмыляюсь.
— Думаешь, не спрыгну?
— Думаю, нет.
— Смотри, — он поднимается на широкую бетонную ограду моста. Повернув голову, смотрит на меня. Ждёт чего-то, а я усмехаюсь, недоверчиво вскинув бровь. Медленно расстёгивает пуговицы на лёгком льняном пиджаке, кидает мне его и остаётся в белой рубашке. Зачем-то подкатывает на ней рукава. Время тянет. А я наблюдаю, сложив руки на груди, и улыбаюсь. Он тоже улыбается, как-то горько. Ждёт, что я его остановлю. Не дождёшься. Сам слезешь, милый. Уголок его рта нервно подёргивается.
Передо мной мелькает белая рубашка, а через несколько секунд раздаётся всплеск. Вскрикиваю и бросаюсь к перилам, вглядываюсь в тёмную воду полными ужаса глазами, надеюсь увидеть белое пятно в реке. Изо всех сил напрягаю глаза. Только вода. Тёмная вода. И сердце стучит. Тук…Тук…Тук… Медленно. Монотонно. Тук… Тук… Тук…
Я открыла глаза. Я в кресле, но до сих пор ощущался мертвенный холод реки. Щёки мокры от слёз. Магика, продолжая вертеть в руках ручку, смотрела на меня.
— Из-за моей глупости погиб человек. Я убила его! Понимаете, убила! — слова вырвались из горла сами оглушительным криком.
Инга поднялась с кресла и вскоре вернулась, держа стакан воды. Молча протянула мне его. Я сделала несколько больших глотков. У воды был странный запах и вкус.
Когда я возвращала стакан, Инга перехватила мою руку и ласково провела по ней пальцами.
— Это прошло. Прошлое не изменишь. Ты уже пережила это. Оно отболело. Отболело и отпустило. Ты свободна от ошибок прошлого. Только ты решаешь, как жить дальше. То, что ты создала в своём подсознании идеальную семью, говорит о том, что тебе не нравится твой образ жизни, ты готова от него отказаться и начать с чистого листа.
— Но лицо… Я не помню его лица! Лицо!
— Всё вспомнится, со временем.
Назад в Гальцево мы возвращались в традиционном молчании. Я сама решилась нарушить его, спросив:
— Если бы я… Господи, что я несу! Если бы твоя любимая женщина сказала тебе прыгнуть с моста, ты бы прыгнул?
— Не думаю, что моя любимая женщина мне такое скажет.
Когда машина притормозила у моего дома, Паша тихо произнёс:
— Следующий приём во вторник через неделю.
— Я больше никуда не поеду. Прости, — не глядя на него, я вышла из машины.
На дальнейших посещениях психолога Паша не настаивал. На работе я его видела редко. Он постоянно уезжал в командировки. Я задумывалась, почему он решил помочь мне. Всё больше я склонялась к версии, что он благородный человек, решивший помочь мне из жалости. То, что я могу ему нравиться, казалось мне абсурдом. Тем более если учитывать то, что он знает обо мне. Сумасшедшая. Шлюха. И убийца.
Максим снился мне почти каждую ночь. Мне не помогли ни деревенская целительница, ни городской психолог. Возможно, я виновата сама, что отказалась от психолога. А может, я боялась больше никогда его не увидеть. Сны — единственное место, где мы могли продолжать встречаться. Иногда я просила у него прощение за то, что он умер, но он только качал головой и улыбался.
Сентябрь прошёл в странном коматозе. Из-за снов я перестала нормально высыпаться. С каждым днём они становились реальнее и осязаемей. Я начинала бояться, что моё безумие прогрессирует. Сегодняшний сон чем-то отличался от остальных. Максим сидел на стуле, положив руки на его спинку. Я стояла у окна и наблюдала, как дождь барабанит по жухлым листьям орешника в палисаднике.
— Сегодня у Лисёнка день рождения. Первый день рождения без тебя. Он ждал, что ты придёшь. С утра вскарабкался на подоконник и смотрел на улицу. Я подарил ему от тебя подарок. Большой конструктор — замок, совсем как настоящий, с рыцарями, с лошадьми, крепостной стеной и подъёмным мостом. Сказал, что ты прислала. Тебе бы понравилось. Он до сих пор не знает. Я не нашёл слов, чтобы объяснить ему. Сочинил, что ты уехала в Африку лечить больных детей.
— Что ты говоришь такое, Максим?
— Я ведь и сам до конца не верю, что тебя нет. Иногда мне кажется, что в замочной скважине щёлкнет ключ, и ты вернёшься домой. Я понял одну страшную вещь. Мы даёмся друг другу на время. И никто не знает, сколько нам суждено быть вместе. Время с тобой пролетело быстро, но оно было бесценным. Каждую неделю привожу тебе цветы. Жалею, что редко дарил их тебе. Памятнику они не нужны.
В его глазах слёзы. Он утирал их, но они выступали снова.
Если раньше я убеждала его, что он мёртв, то теперь всё происходило наоборот. Нужно наконец отпустить прошлое, иначе оно меня погубит.
Я медленно подошла к Максиму, провела рукой по небритой щеке, он перехватил ладонь и прижался к ней губами.
— Я отпускаю тебя. Ты свободен. Мы могли бы быть вместе, если бы не моя дурость. У нас мог бы быть сын, рыжий, как лисёнок. Мы могли бы быть счастливы. Я так виновата перед тобой. Прости меня, если сможешь.
При этих словах по половицам заструилась белёсая дымка. Она медленно поднималась, растворяя Максима. Я всё сделала правильно. Теперь он успокоится. И я.
Но его нежное пожатие превратилось в жёсткую хватку. Я попыталась вырвать руку, но Максим сжимал её до боли, до хруста костей:
— Нет, Марин. Ты всё не так поняла. Собери пазл. И ты поймешь, что ошиблась. Слышишь? Собери пазл. Собери пазл!
Он таял в густом тумане, а голос его звучал и звучал.
Когда я в ужасе распахнула глаза, пытаясь отдышаться после кошмара, в голове всё ещё гудело набатом: собери пазл.
Глава 13
В конце октября наступило значимое для Гальцево событие — выборы главы. Всех работников администрации настойчиво попросили проголосовать за Ревякина. Мне кажется, кто бы ни занимал этот высокий пост, болото, как было болотом, так им и останется. И теперь, чтобы одна задница сменила в мягком кресле другую задницу, мне нужно тащить собственную за километр от дома и ставить закорючку в бюллетене.
Я вспомнила, что в прошлый раз видела свой паспорт в коробке с документами и прочим своим хламом. В прошлый раз я запихнула всё, что в ней было, как попало. Поэтому просто вытряхиваю содержимое на стол. Из конверта, который в прошлый раз меня удивил, высыпались обрывки фотографии. Машинально собрала их в конверт и отложила его в сторону.
Собери пазл! Собери пазл!
Дурость какая! Делать мне нечего, как выполнять указания, полученные во сне. И может, вообще Максим имел в виду не это. Я взглянула на настенные часы. Время позволяло. Нестись сломя голову, чтобы исполнить свой гражданский долг, особого желания не было. Подождёт Ревякин, никуда не денется. Поэтому, вздохнув, я взяла одну из грамот, перевернула её обратной стороной, высыпала содержимое конверта и подцепила ногтями первый крошечный кусочек фотографии. Кто-то хорошо постарался, видимо, сдали нервы. Вот только выбросить то, что осталось от фотографии, духу не хватило.
