— Надь. — Делаю шаг к ней. — скажи только честно. Между нами вчера что-то было?
И по ее залившимся краской щекам я догадываюсь, что попал прямо в точку.
— Не придумывай, Глеб, — отмахивается Надя. — Я тебе совсем о другом хотела сказать. — Она, не замечая этого сама, подтверждает мои слова.
— И что между нами было, Надь? — Делаю еще шаг в ее строну.
Девушка, закусывая губу, отводит глаза. Пятится от меня.
— Глеб, прекрати. Ничего не было, — отпирается она, но уже поздно.
Исчезнувшие события ночи уже рождаются отрывками в памяти. Сладкий, забытый вкус губ Нади возникает мгновенно, как только вспоминаю о том, что целовал ее вчера.
В нос почти сразу же ударяет запах ее дешевой туалетной воды. Она ее так и не сменила. Цитрус с кислинкой, который щекочет нос.
Я моментально сокращаю расстояние между нами и нависаю над Надей. Девушка тихо охает и безысходно смотрит мне в глаза. Я склоняюсь к ее лицу, между нашими губами остаются миллиметры, когда она вдруг вскидывает руку и, прикрыв губы пальцами, шепчет:
— Это была случайность, Глеб.
А я, ухмыльнувшись, отступаю от нее на шаг.
— Я так и понял, — иронизирую в ответ.
Настроение внезапно становится лучше. А память все больше радует своим восстановлением. Картинки продолжают множиться, выстраиваясь на своё место, как пазл.
Разворачиваюсь и направляюсь к двери, но, неожиданно вспомнив вопрос про друзей, останавливаюсь.
— А что ты спрашивала про парней, Надь? — Веселье отчего-то сходит на нет.
— Ты о чем? — Надя, застигнутая врасплох, хлопает ресницами.
— Ты вчера с кем-то из них разговаривала? Так ведь?
Да, я вижу, что да. В глазах Нади я читаю все прежде, чем она что-то успевает ответить.
— Тебя из них кто-то обидел? — Голос становится сухим, напряженным.
— Нет, — качает головой, но по ее глазам вижу, что она врет. — Не совсем, — добавляет тихо.
— Я слушаю, Надь. — Скрещиваю руки на груди, тем самым пытаюсь сдержать зарождающийся внутри гнев. — Кто что тебе сказал?
Надя поджимает губы. Ясно, что жаловаться ей не пристало, но в этот раз я не дам ей все утаить.
— Я не сдвинусь с места, пока ты мне не скажешь. А ты понимаешь, чем дольше я вожусь с тобой, тем на более длительный срок ты откладываешь свой переезд? Или… — поднимаю бровь. — …Ты все-таки решилась на мое предложение попробовать все с чистого листа?
Надя распахивает глаза, в них мелькает упрямство.
— Это Тимофей. Он предлагал мне свалить вместе с Алисой, чтобы я тебе не мешала, — на одном дыхании выдает она.
Твою мать! Ну что за … мудак!
— Что-то еще? — Ярость клокочет в груди, но я стараюсь, чтобы голос был ровным.
— Нет, больше ничего. Только это, — приглушенно отвечает Надя.
— Послушай меня. — Я порываюсь подойти к девушке, но то, как она на меня смотрит, заставляет остаться на месте. — Я надеюсь, спустя время ты стала умнее и теперь у тебя есть голова на плечах. У Тимохи есть одно херовое качество — он откровенный долдон и балабол. Советую не обращать внимания ни на него, ни на его домыслы. Договорились? — Надя кивает головой. — А я в свою очередь постараюсь оградить тебя и дочку от посягательств этого придурка.
Пальцы непроизвольно сжимаются в кулак. И если мне сегодня удастся добраться до этого мудилы, вставлю ему таких люлей, что мало не покажется.
Глава 11
Телефонная трель раздается сразу же, как только подключаю гаджет к зарядному устройству, оживив его. Принимаю вызов на громкой связи, одновременно выкручиваю руль, выезжая с подземной парковки.
— Глеб Андреевич, здрасте! — Голос охранника с фабрики взволнован, и мне это не нравится.
— И тебе здравия, Иван Макарович. Что-то произошло, раз ты мне в такую рань звонишь?
Мельком смотрю на часы. Половина одиннадцатого, черт бы побрал вчерашнюю попойку! Я ничего не успеваю!
— Ага, случилось, Глеб Андреевич. Я вам пытаюсь еще с зари дозвониться, а вы трубку не берете, — частит мужчина.
— Не суетись, Иван Макарович, что там у тебя? — Я с досадой сжимаю руль и, вместо того чтобы ехать в головной офис к пацанам, разворачиваю тачку и мчусь на фабрику.
— Тут ночью пытались поджечь фабрику… — мямлит подчиненный. У меня сердце пропускает удар, делает кульбит и начинает прыгать в груди как будто на сумасшедшем аттракционе.
— Что значит «поджечь»? Кто посмел? — повышаю голос.
— Да кто-кто… Игнат, — в голосе мужчины слышится сожаление. — Вы это, Глеб Андреич, приехали б. Разобрались. А то в подсобке сидит. Буянить начинает.
Сжимаю зубы. Что этот оболтус себе надумал? Но я предполагаю, что им движет ревность, не больше. Ведь Игнат после смерти отца вообще фабрики никаким боком не касался. И я его не то чтобы не видел, но и не слышал. А возвращение Нади для всех, кто ее окружает, обозначился какими-то одними роковыми совпадениями. Все сошлось именно на ней и именно в её приезд, но это даже в какой-то степени расставило все точки над I.
Полчаса спустя я уже переступаю порог фабрики; тут же меня встречает помощник. Илья нервничает, второпях отчитывается по работе. Все четко, без запинки. Никаких сбоев и задержек выходка Игната за собой не повлекла, и это меня отчасти расслабляет, но не настолько, чтобы отпустить его с миром, лишь немного пожурив.
С Ильей мы доходим до комнаты охранника и, прежде чем зайти внутрь, я отпускаю парня. У него и так забот выше крыши. Нужно составить новое расписание, распланировать на всю следующую неделю встречи; на этой я уже вряд ли что-либо успею, потому что все оставшееся время я решил посвятить Наде и дочке.
Но новые каналы сбыта нужно отработать, закрепить. Продукция есть и ее нужно куда-то пристроить. У нас на примете с Ильей есть несколько хороших вариантов по сбыту, но в связи с произошедшими событиями я предпочитаю все это отложить: работать и вести дела нужно на трезвую голову. Четко просчитывать и просматривать все подводные камни и скрытые ходы партнеров. А у меня сейчас голова забита только одним человеком — Надей.
— Еще один момент, Глеб Андреевич. У вас была на этой неделе запланирована встреча с компаньонами из головного офиса, ее в расписании оставлять?
— Так, а что там у нас? — Задумавшись, роюсь в памяти, одновременно открывая дверь в кабинет.
— У вас там новый проект. И вас там явно будут ждать, — комментирует помощник.
— Хм, подождут, раз так необходим. Когда запланирована?
— На завтра. Там, насколько мне известно, будут присутствовать и инвесторы. Важная предстоит встреча.
Пропустив пятерню сквозь волосы, сжимаю их в кулак на затылке.
— Твою мать, как же все вовремя! — с досадой сжимаю челюсть. — Ладно, ты пока оставляй, Илья. Я посмотрю, что за сегодня успею сделать. Если что сам свяжусь с Владимиром.
— Глеб Андреевич. — Мне навстречу встает охранник, протягивает руку.
В ответ пожимаю.
— Ну что, где он? — Перевожу взгляд на голубой экран монитора и вижу в подсобке томящегося Игната.
— Я ушел тогда, Глеб Андреевич? — слышу голос Ильи у дверей.
— Да, я еще зайду, — кратко бросаю помощнику и переключаю внимание снова на экран. — Он был один? Где и что поджог-то?
— Да не успел он ничего сделать. Я бы его отпустил, — отвечает охранник, как будто предугадывая мой вопрос. — Но вы бы вряд ли сказали мне спасибо, если бы увидели это.
Мужчина переключает камеры, и передо мной открывается не очень приятная картина. Вся задняя стена подкопчена, а в тех местах, где огонь не успел до нее добраться, расписана отборными матерными словечками. И все они, естественно, направлены в мой адрес.
Потом картинка переключается, и я вижу темных тени. Хмурю брови, рассматривая затейников всего этого безобразия. Их всего трое, но в одном из этих придурков я узнаю Игната.
— А эти где? — ткнул пальцем в два темных силуэта возле стены.
— Убежали. Видать, подростки какие-то, а Игнат в зюзю пьяный, еле ногами шевелит, — с каким-то теплом в голосе отзывается охранник.
