Старик немного подался назад — лечь он не мог. Дочь сидела не шевелясь, словно он ударил ее. Потом вышла из комнаты.
Адриан копался в саду. Никуда не сворачивая, Эмми направилась прямиком к нему.
— Пожалуй, тебе лучше убраться отсюда. Собери вещи, и чтоб духу твоего тут не было.
Адриан молча смотрел на разъяренную кузину Эмми.
— Кто это говорит?
— Мы говорим — убирайся. Довольно ты тут напакостил.
— Это дядюшка сказал?
— Да, он.
— Пойду спрошу у него.
Эмми, точно фурия, встала у него на пути.
— Не утруждайся. Нечего у него спрашивать. Мы не желаем тебя видеть, вот и уезжай.
— Дядюшка тут хозяин.
— Он умирает, а ты пресмыкаешься перед ним, чтобы заполучить его деньги! Такому негодяю не место на земле.
— Эй! Кто сказал, что мне нужны его деньги?
— Я сказала. Вчера отец говорил с Матильдой, а она-то тебя знает. Она знает, что тебе нужно. Так что убирайся, все равно ничего не получишь — приемыш!
Адриан повернулся к ней спиной и задумался. Ему не приходило в голову, что заподозрят, будто он охотится за деньгами, хотя деньги и вправду были ему нужны — очень нужны. Ему хотелось самому стать нанимателем и не быть наемным рабочим. Однако несмотря на это, своим практичным изворотливым умом он понимал, что не из-за денег жаждет заполучить Матильду. Ему были нужны и деньги, и Матильда. Тем не менее, он говорил себе, что это два разных желания и он не соединяет их в одно. Он не добивался бы Матильды, не будь у нее денег. Но только из-за денег тоже не стал бы ее добиваться.
Все обдумав, Адриан стал искать случая, чтобы сказать ей об этом — постоянно следил за ней.
А она избегала его. Вечером пришел поверенный. У мистера Рокли как будто вновь появились силы — завещание было переделано. К прежним условиям прибавили еще одно. Мол, старое завещание будет считаться законным, если Матильда согласится выйти замуж за Адриана. Если же она не согласится, то по истечении шести месяцев все имущество отойдет Адриану.
Старик со злобным удовольствием поведал об этом своему приемышу. Казалось, его обуревало странное нелепое желание отомстить всем женщинам, которые окружали его и добросовестно заботились о нем.
— Скажите ей об этом в моем присутствии, — попросил Адриан.
И мистер Рокли послал за дочерьми.
Они пришли, бледные, молчаливые, упрямые. У Матильды вид был отрешенный, а Эмми собиралась сражаться до последнего. Старик полулежал в постели, глаза у него блестели, опухшие руки дрожали. Зато лицо вновь обрело некоторую живость и былую привлекательность.
Адриан ничего не говорил, погруженный в свои мысли: неукротимый и опасный приютский мальчишка.
— Вот завещание, — сказал старик, показывая на бумагу.
Сестры сидели неподвижно, словно ничего не замечая.
— Или ты выйдешь замуж за Адриана, или он получит всё! — с довольным видом проговорил отец.
— Пусть получает, — холодно произнесла Матильда.
— Нет! Нет! — закричала, не выдержав, Эмми. — Он ничего не получит. Приемыш!
Старика это как будто позабавило.
— Слышишь, Адриан?
— Я не из-за денег прошу кузину Матильду выйти за меня замуж, — ответил Адриан, краснея и ерзая на стуле.
Матильда медленно подняла на него страдальческий взгляд темно-синих глаз. Для нее он был маленьким непонятным чудовищем.
— Ты врешь и сам это знаешь! — закричала Эмми.
Старик засмеялся. Матильда продолжала как-то странно смотреть на приемыша.
— Она знает, что не из-за денег, — сказал Адриан.
Такой неукротимо храброй становится загнанная в угол крыса. У Адриана было что-то от опрятной, осторожной, скрытной крысы. Но и настоящая храбрость тоже, храбрость обреченного, с которой никакая другая не может сравниться.
Эмми поглядела на сестру.
— Ну, ладно, — проговорила она. — Не беспокойся, Матильда. Пусть берет всё, мы сами о себе позаботимся.
— Я знаю, он возьмет, — безразлично отозвалась Матильда.
Адриан промолчал. Он тоже знал, что если Матильда ему откажет, он возьмет всё и уедет.
— Хитрый недомерок! — с презрительной гримасой воскликнула Эмми.
Старик беззвучно засмеялся. Он устал…
— Идите, — сказал он. — Идите. Дайте мне отдохнуть.
Эмми обернулась и посмотрела на него.
— Ты заслужил свои несчастья, — заявила она.
— Идите, — тихо попросил старик. — Идите.
Миновала ночь — за мистером Рокли приглядывала ночная сиделка. Наступил день. Адриан, как всегда, ходил по дому в грубых солдатских штанах и фуфайке, с голой шеей. Матильде, видимо, нездоровилось, и она как будто была погружена в себя. Светлокожая Эмми даже потемнела лицом. Все помалкивали, чтобы заинтригованная прислуга ничего не узнала.
Мистер Рокли страдал от невыносимой боли и едва дышал. Близился конец. Все притихли в ожидании несчастья, но не собирались сдаваться. Адриан думал о том, что, если не женится на Матильде, то уедет в Канаду с двадцатью тысячами фунтов. Его это вполне устраивало. Если Матильда согласится стать его женой, то он не получит ничего — у нее будет собственный капитал.
Одна Эмми пыталась что-то предпринять. Она отправилась к поверенному и привела его домой. Тот постарался напугать Адриана, чтобы тот отказался от наследства — но это не дало никаких результатов. Пришел священник, собрались родственники — Адриан смотрел на них и словно никого не видел. Правда, он уже немного разозлился.
Ему надо было застать Матильду одну. Шли дни, а он не мог этого добиться: Матильда избегала его. Наконец он притаился в саду и, выскочив из своего укрытия, когда она пришла собирать крыжовник, отрезал ей путь к отступлению. И он сразу же взял быка за рога.
— Вы не хотите за меня замуж? — спросил он с коварной вкрадчивостью.
— Я не хочу с тобой разговаривать, — ответила она, отворачиваясь.
— Вы положили руку мне на лоб, — сказал он. — Вам не надо было это делать, тогда мне не пришло бы в голову жениться на вас. Не надо было трогать меня.
— Будь ты приличным человеком, понял бы, что я ошиблась комнатой, и все забыл.
— Я знаю, что вы ошиблись — но я не забуду. Если мужчину разбудить, то он не уснет, говори ему не говори.
— Будь ты приличным человеком, давно уехал бы.
— Не хочу уезжать.
Матильда смотрела вдаль.
— Зачем ты преследуешь меня, если не из-за денег? — в конце концов спросила она. — Я ведь гожусь тебе в матери. В общем-то, я и была тебе матерью.
— Не имеет значения. — И вы не были мне матерью. Давайте поженимся и уедем в Канаду — почему бы нет? — вы же трогали меня.
Матильда побледнела и задрожала. Потом побагровела, рассердившись.
