– Постараюсь, – вздыхаю трудно и прощаюсь.
Придется отпрашиваться у Адриана, а с его маниакальной мнительностью, что за мной охотятся люди Прохорова, это будет сделать довольно сложно.
Вечером ужинаю в одиночестве и несколько раз набираю его номер. Абонент в сети не зарегистрирован. Телефона Георгия у меня нет, да и уместным это не считаю.
А ещё каждый раз предъявляя права на грека, боюсь, что услышу в ответ то же самое, что сказала Фиала – нет у меня на него прав. Я сама от них отказалась.
А сейчас? Получается, жалею?..
Около полуночи входная дверь стучит, и я внутренне замираю.
Каждый звук отзывается ударом в сердце. Вот Адриан кинул ключи на комод, расстегнул куртку, убрал её на вешалку. Далее слушаю, как захлопывается дверь в ванную комнату.
Звук льющейся из душа воды…
Вскакиваю с кровати и нервно озираюсь.
Я не знаю, где он был. Не знаю, кого встречал с утра Георгий и кто разгромил вазу в нашем с Адрианом временном пристанище.
У меня есть только его «всё в норме» и «верь мне, Вера».
Не слишком большая повязка для моей ревности, но пока я справляюсь. Может быть, я тысячу раз об этом пожалею, но мне впервые в жизни не хочется искать правду. Может, обойти «острые углы», как выражается Анатолий Аркадьевич? Хотя бы попробовать…
Кивнув самой себе, вылетаю из комнаты и на носочках бегу на первый этаж.
В ванной душно. Моргаю от яркого света и разглядываю крепкие мужские ягодицы. Стягиваю ночную рубашку через голову, скидываю бельё и прохожу в душевую кабину. Обхватив мощный торс, припадаю лбом к влажной спине, которая, кажется, от моего прикосновения разом напрягается.
– Как ты тут, девочка? – хрипит Адриан, разворачиваясь.
– Всё хорошо, – доверчиво жмусь теперь к его груди.
– Скучала?
– Очень.
Он тяжело вздыхает и подхватывает меня под ягодицы, заставляя ногами обнять его бедра, и упирает в прохладный кафель. В кожу на спине будто иголки вонзаются.
– Холодно, Андрей, – взвизгиваю, пытаясь прильнуть к нему посильнее.
Волосы быстро намокают, и я наверняка похожа на мокрую курицу, но он смотрит так, что обо всем забываю.
«Всё в норме».
– Чем занималась весь день? – спрашивает, коротко целуя в шею и опуская взгляд на зажатую между нами грудь.
– Варила борщ и убиралась.
– Это что параллельный мир? – усмехается он, ворча. – Вера Стоянова весь день варила борщ и убиралась…
Твердый член упирается в промежность и хочется, чтобы он поскорее оказался внутри. Когда мы занимаемся сексом – Адриан безоговорочно мой и ничей больше.
Возможно, именно поэтому мне все время хочется заниматься с ним любовью.
Губы Адриана оказываются в предельной близости от моего рта. Кусаю их, проталкивая внутрь язык. Ласкаем друг друга под потоком воды, нежимся и распаляемся. Мир сужается до одной душевой кабины.
Целуемся жадно, будто и правда соскучились. А потом Макрис наконец-то совершает точное движение и входит в меня. Вжимает в стену, которая вдруг становится горячей. Зажмуриваюсь и тяжело дышу, пока он работает бедрами всё быстрее, трахает, словно тоже хочет стать одним целым.
Кончая, выкрикиваю его имя, стону и сжимаю пальцами широкие плечи. Растворяюсь в нем и обнимаю, осознавая, что пропала. Пропала ещё давно, а поняла только сейчас…
На душе вдруг становится тяжело несмотря на ошеломительный оргазм.
Адриан тоже чувствует это, молча сгружает моё тело на пол и включает воду посильнее. Отворачивается и хрипло произносит:
– Тебе надо съехать из этого дома, Вера. Здесь небезопасно. Я нашел новый и нанял тебе охранника.
Сглатываю образовавшийся ком в горле. Как же так?..
– А ты?
– А я пока останусь здесь… Так надо.
Глава 24. Вера.
– Пришла? – спрашивает Анатолий Аркадьич и кивает на стул. – Садись, Стоянова.
– У меня не так много времени, – подойдя к окну, проверяю, как там Стёпа.
Охранник, прикрывая двумя ладонями, своё главное достоинство стоит возле машины. Ну ни дать ни взять, я ни Вера Стоянова, а Карди Би.
Макрис обеспечил меня всем, как и обещал.
Безопасность, комфорт и… полный игнор с его стороны. За три дня ни одного звонка.
– Задание к тебе Стоянова, как к лучшей из лучших.
Ого! Если Батюшка начал льстить, значит, дело действительно серьёзное.
– У греческой диаспоры праздник. Приём на пятьсот человек в загородном отеле. Ну, ты, наверное, и так знаешь. Чай вы с греком не чужие люди.
Пропускаю мимо ушей колкость и стискиваю телефон.
Мы… хмм… наверное, чужие…
– Ну так вот, отвлечешься немного от своего благоверного и сделаете с Шуриком репортаж, так сказать, во всех красках.
– Хорошо, – произношу сдавленно. – А пригласительные?..
– Прямо перед тобой. В конверте.
– Хорошо.
Убрав пригласительные в сумочку, озираюсь по сторонам.
Пожалуй, меня и правда очень изменил Адриан за этот почти месяц. Мои отстегнутые «яйца», как он любит говорить, остались там, в нашем доме, поэтому мне довольно сложно жить одной. Есть ощущение того, что ускользает что-то важное… То, что не так просто будет восстановить.
– О, Вер, привет, – озадаченно здоровается со мной Шурик. – А ты как здесь?
– Мимо проходила, – целую своего оператора в щеку. – В выходные собирайся. Будем снимать.
– Вау, – он почти хлопает в ладоши. – Как я рад! Ты возвращаешься?
Трудно вздыхаю.
– Ну конечно, когда-то это должно было случиться.
– Я в восторге, Верунчик. А то Вознесенский разносит слухи, что Веры Стояновой больше нет на телеканале.
– Передай ему, что, когда я не вижу, он меня может даже бить палкой, – скептически произношу, хватая Шурика под руку.
Приветливо улыбаюсь мимо проходящим коллегам. Радуюсь тому, что с утра в надежде на встречу с Адрианом выбрала красивое облегающее платье и практически незаметное бесшовное белье под него. Всё-таки когда женщина в форме, то и ощущения совсем другие.
И вообще, я отдохнула!
Сейчас в этот момент снова заряжаюсь энергией телевидения, флюидами волшебства, которое здесь происходит каждый день.
Бесконечные павильоны, флуоресцентный свет, камеры... Невозможно уйти отсюда равнодушной, душа замирает и хочется немного пританцовывать от предвкушения новых проектов.
– Вера, – окрикивает меня Светочка из отдела маркетинга. Улыбается широко. – Поздравляю, дорогая.
– Светик, привет, – благожелательно отвечаю. – С чем?..
– Как с чем? Генеральный сказал готовить под тебя время в сетке, и обмозговывать концепцию.
Округляю глаза.
– Да? – удивляюсь. Сердце радостно стучит. – Я только что от него, и ведь не сказал мне ничего.
Света пожимает плечами.
– Поздравляю, Вер, – широко улыбается Шурик и обнимает меня. – Одна удача идет и другую за собой ведет, – как всегда, добавляет пословицу по случаю.
– Ладно, – смеюсь, – поеду.
– Ты куда сейчас?
– К родителям надо съездить, – закидываю ремень сумочки на плечо. – Пальто из кабинета заберу и поеду.
На улицу выбираюсь только через полчаса. Стёпа так и стоит. С места не сдвинулся.
– Домой, Вера Михайловна? – уточняет у меня сухо.
– Заедем в ещё кое-куда.
– Адриан Константинович не рекомендовал.
Внутри вдруг злость взрывается. С катушек слетаю.
– А он не врач, чтобы мне что-то рекомендовать, – выговариваю сквозь зубы. – Так ему и передайте.
– Понял, – кивает Стёпа, открывая передо мной заднюю дверь.
Усаживаюсь в машину и уже жалею, что вспылила. Всё-таки это наемный сотрудник Макриса, надо быть сдержаннее.
*
– Мам, пап, привет, – кричу, открывая двери.
Испуганно озираюсь, как и всегда, когда прихожу в родительский дом. Что может ещё учудить выпивший отец?
Совершенно не представляю.
– Вера, – слабо зовет мама из спальни.
– Сейчас, – скидываю сапоги и чертыхаюсь, потому что тут же ступаю в лужу. – Твою мать! Что у вас здесь за потоп, мам?
