Быстро осматриваю потолки и стены. Сухо. Значит, дело не в том, что соседи сверху затопили.
– Я не знаю, дочка. Папа был в ванной последний.
– Пап? – ору, пробираясь по горячей воде. Ступни обжигает. Мало того что деревянный пол вздуется, ещё и соседей сейчас затопим. – А-а-а, – стону, когда открываю дверь ванной комнаты и вижу, что там воды еще больше.
А ещё душно, пар поднимается от кипятка, который под нехилым напором течет из крана.
Быстро возвращаюсь в прихожую и снова натягиваю сапоги. Прощай, натуральная кожа. Наконец-то закрываю задвижку и тут же злая как черт, иду к папе в комнату.
Специфический запах перегара тут же ударяет в нос. Осматриваю грязь на подоконнике и мусор на столе, заляпанное зеркало на стене и сгруженное на диван тело. С отвращением разглядываю то, во что превратился мой родитель.
Как же так? Закусываю губу от обиды.
– Пап, – зову морщась.
– Верка, блядь, – хрипит он сквозь сон. – Где была?..
В абсолютном коматозе.
– Ясно, – прикрывая дверь мямлю, и заглядываю в спальню. – Мам, я тут уберусь пока. Отдыхай.
– Спасибо, Вера, – отвечает она мягко и отворачивается. – Прости.
Озираюсь, расстегиваю замок и скидываю платье, оставаясь в одном белье и сапогах. Красотка, ничего не скажешь.
Принимаюсь за работу, сопя от возмущения. Сначала собираю воду с помощью тряпки, затем вытираю пол участками насухо.
– Тук-тук-тук, – слышится от входной двери, и я вздрагиваю, сначала подумав, что Стёпа пожаловал. Сказал ведь будет ждать на улице.
Но вместо нанятого охранника вижу… мужчину в деловом костюме и строгом пальто.
– Привет, Вер, – здоровается Олег.
Удивленно окидывает меня взглядом, прицокивая:
– Ого. Красиво меня встречаешь.
– Черт, – закатываю глаза.
Быстро открываю дверь ванной комнаты, и прячу полуобнаженное тело в полотенце. Затягиваю потуже узел на груди.
– Как ты… здесь? – пораженно спрашиваю.
Задеваю взглядом приоткрытую дверь за его спиной.
– Шурик тебя сдал, – усмехается он и, расстегнув пальто, закидывает руки в карманы брюк.
– Надо было сначала позвонить, – вздыхаю трудно, подходя ближе, плечом задеваю холодную стену.
Стираю пот со лба и пытаюсь представить, как я сейчас выгляжу. Как атомная война! Хотя может быть, так будет легче разговаривать.
– Ты не берешь трубку, Вера, – с укором произносит он.
Это правда, черт возьми.
Пожалуй, давно стоило поговорить с ним, но я трусливо откладывала этот момент. Изначально не надо было обнадеживать, конечно. Мне стоило сразу понять, что появление Макриса снова устроит в моей размеренной жизни ядерную реакцию. По-другому быть не могло.
Мой отказ обрывать отношения с Олегом всего лишь протест. Детский и дурацкий.
– Прости, Олеж. Я замоталась.
– Что происходит, Вер? Ты сказала, что так надо и я ждал. Не беспокоил тебя первое время и не появлялся. Как щенок.
Морщусь.
– Прекрати, пожалуйста.
– Прекратить что?
– Концентрировать у меня внутри чувство вины, – закусываю губу.
Вот так не по-человечески отнестись к человеку – это совершенно не моё. Я, наоборот, люблю, когда договариваются на берегу, соблюдают личные границы. Уважение к людям – это одна из составляющих моей профессии.
Олег подходит ближе, нависает надо мной. Вжимаюсь в стену сильнее. Тело словно считывает эмоции и каменеет.
Стискиваю узел на полотенце поплотнее.
– Отойди, пожалуйста. Ты не меня давишь.
– Может ,так и стоило поступить? – голос Олега напряжённый, а в глазах предупреждение. – Надавить на тебя, запретить, удержать на привязи? Сказать тогда «нет» твоей идее с греком?..
– Я не считаю тебя «щенком», но и сама на собаку мало похожа, чтобы держать меня на привязи, – мотаю головой.
Его взгляд, обжигающий мои плечи, вдруг ощущается чем-то неприятным, инородным. Тем, что тут же хочется смыть.
– А мне кажется так с тобой и надо? – произносит он, крепко сдавливая мои руки с обоих сторон. – Сколько ждать, пока ты со своим греком разберешься?..
Страх вдруг парализует, но характер выбирается наружу.
– Пусти, – пытаюсь вырваться, предательское полотенце падает к ногам. Пока отвлекаюсь на него, пропускаю момент, когда мужское тело припирает меня к стене. Пальцы Олега больно разворачивают мой подбородок, а жесткие губы впиваются в рот. Все мои усилия тщетны, потому что, даже приложив усилия, я не могу сдвинуть его с места.
Казалось бы, куда уж хуже? Но именно в этот момент слева раздается до боли знакомый голос.
– Вижу, что помешал?..
Глава 25. Вера
– Дверь была открыта, – холодно произносит Адриан.
Многозначительно осматривает представшую перед его глазами картину и проигнорировав моё отчаянное выражение лица, уставляется на Олега.
По сравнению с доктором Макрис одет слишком неофициально: синие джинсы и черная куртка, но выглядит гораздо серьезнее.
Страх ещё больше захватывает моё тело.
Нет. Это даже не страх, а животный ужас. Он завладевает душой и заставляет её сжаться. Больше всего на свете я бы хотела сейчас оказаться в другом месте. Не здесь, где два моих бывших мужчины столкнулись, как две разгоряченные солнцем скалы. Не здесь, где за одной стеной спит моя больная мама, а за другой – выпивший отец.
– Сам не видишь? Помешал, конечно, – цедит Олег сквозь зубы и ослабляет хватку. – Я со своей женщиной занимаюсь сексом…
Ахаю, от неожиданности и отталкиваю его от себя, быстро схватив полотенце. Прикрываюсь.
Мужчины сцепляются взглядами, и в воздухе становится взрывоопасно.
– Обеспечить своей женщине безопасность – главная мужская задача, – поучительно произносит Адриан.
Он зол, но виду не подаёт. Даже речь без акцента. Хорошо узнав этого человека, я научилась определять его настроение по взмаху головы или тому, как приподнимаются или опускаются черные брови.
Сейчас он в ярости, но пытается себя контролировать.
– Варианта два, – продолжает Макрис. – Или это не твоя женщина, или… – усмехается, – ты не мужик, а… убогий задохлик.
Не сдерживаю улыбки.
– Ах ты мразь, – Олег наконец-то отлепляется от меня, делает шаг и нападает на Адриана, но грек быстро группируется и вместо того, чтобы дать припереть себя к стене, делает разворот и с треском впечатывает в неё соперника.
Надеюсь, это не кости доктора!
– Закрой рот и не дергайся, – цедит Макрис и совершает один удар локтем.
В глазах краснеет.
Работа журналистом подразумевает разные роли. Для того чтобы снять годный сюжет я устраивалась работать официанткой, помогала в госпитале и даже ночевала в палатке перед зданием мэрии, вместе с защитниками лесопарковой зоны, которую застройщики решили заставить каменными коробками-домами.
Но в этот момент я безнадежно теряюсь. В ушах шумит от стыда и запаха крови. Вырывает из этого состояния обеспокоенный голос мамы:
– Вера, кто там? Что у тебя случилось?
– Всё в порядке, мам, – отвечаю громко.
Заинтересовавшись нашим диалогом, Адриан ещё раз быстро пробегается взглядом по просторному коридору. Убогому, но что сейчас уже поделать?..
– Верка, ёб твою мать, – орет отец из своей комнаты, и я морщусь от стыда. – Че ты там устроила?
– Все нормально, пап, – отвечаю, бледнея.
Костяшки пальцев, которыми я удерживаю полотенце, предательски белеют. Кажется, что желудок становится тяжелым, а в животе происходит переворот, как реакция на стресс.
Замираю.
Какие у меня могут быть проблемы? Правда, милый? – задаю глазами вопрос Адриану.
Он, никак не отреагировав, отворачивается. Хватаю платье с вешалки и украдкой стираю досадные слезы.
– Хочу, чтобы вы оба ушли, – нервно выговариваю.
– Вера, – хрипит Олег.
– Оба, – всхлипываю.
Разворачиваюсь, и в одном белье и сапогах ухожу, чтобы скрыться за дверью ванной комнаты.
Там быстро одеваюсь и привожу себя в порядок. Плачу, как маленькая девочка.
