ты влюбилась в женатого мужчину? – наконец с осторожностью спросила мама.
Чай начал остывать, но всё ещё согревал. Особенно пряный имбирь и мёд в нём.
– Кажется, да.
– Если влюбилась, сделай всё, чтобы это прошло, – сказала мама после ещё одной паузы.
В голосе её не было осуждения, только легче не стало. А что я ожидала услышать? Что бы я сказала дочери, будь она у меня?
Вздохнула и отпила чай, чтобы протолкнуть вставший в горле ком и не показать слёз.
– Да, мам, – шепнула через силу. – Ты права.
– Ян… Это если ты влюбилась. – Её голос стал совсем тихим. – А если полюбила… Тут я тебе не советчик. Тут тебе никто не советчик. Это твоя жизнь, и как бы ты ни поступила, жить с этим тоже тебе. Только глупостей не делай, дочка. Потому что винить тебе за них тоже только себя.
***
Вернувшись домой, я продолжала думать о словах мамы. Разделась, стоя напротив зеркала, заплела волосы в косу и надела подаренные Каримом серёжки. Перстень лежал вместе с ними. И совсем он не похож на кровь – на сердце.
Сама не заметила, как начала готовить ужин. Только натерев специями мясо, поймала себя на том, что делаю.
«Ты сегодня приедешь?» – всё-таки написала Кариму и продолжила, не дожидаясь ответа, а про себя добавила: «Я буду ждать. Очень. Каждый вечер. Всегда».
***
Мясо почти приготовилось. Я поставила окно на проветривание и убавила температуру в духовке. Права мама: жизнь моя и выбирать мне. Отвечать за свой выбор тоже. Только я ничего не выбирала. Так случилось, что самой страшной ночью в моей жизни меня подарили Кариму, а сердце… Оно просто часть меня.
В замке провернулся ключ. Я наспех убрала с разделочного стола остатки зелени и сложила в раковину грязную посуду. Сполоснула руки и пошла Кариму навстречу, но в коридоре его не было.
– Карим… – Я остановилась.
На полу в комнате валялось пальто, в проёме двери сигнальным маячком мелькнуло красное платье. Во второй раз за день мне стало плохо до тошноты.
– Ты… – Испуг в глазах подруги сменился недоумением.
Ладонь Влада исчезла с её бедра. Он смерил меня взглядом и помрачнел, губы ехидно, презрительно скривились.
– Ты же сказала, что в квартире твоего отца никого нет. – Он поправил платье на плече подруги.
Алия смотрела на меня в упор, от недоумения ничего не осталось.
– Аль…
Яна
Такой ярости в глазах подруги я не видела никогда. Она подошла и вдруг с размаху ударила меня по лицу. В ушах зазвенело.
– Сука, – хрипло сказала она и сглотнула.
Я отступила на шаг и помотала головой.
– Аль…
– Лучше ничего не говори.
Её хладнокровие начало давать сбой. Голос задрожал, в глазах появились слёзы.
Влад коснулся её плеча, но она сбросила его руку.
– Пожалуйста, Влад, – сказала она резко, – уйди. Потом… Я тебе сама потом позвоню.
Он колебался. Натянутый, как пружина, хищно щурился и оценивал ситуацию. Я кожей чувствовала его презрение и гнев, видела спрятавшуюся в уголках губ пренебрежительную усмешку.
– Давай я подожду тебя внизу.
– Не надо. Пожалуйста, Влад! Просто уйди и всё.
Он в последний раз перевёл взгляд с неё на меня. Хмыкнул и вышел из квартиры. Повисло молчание, в котором было слышно журчание не до конца закрытого кухонного крана.
– Как ты могла? – Ты… Да ты… Я не знаю, как тебя назвать!
– Всё не так, – попыталась возразить я.
– Не так?! – вскрикнула Аля. – Как не так?! С ума сойти… Я же всё тебе рассказывала! Про отца, про маму! А ты… Сколько ты с ним трахаешься?!
Дверь опять распахнулась, и мы с Алиёй повернулись. На пороге стоял Карим. Он понял всё сразу.
Алия нервно выдохнула, опять покачала головой.
– Ненавижу тебя, – прохрипела она, повернувшись ко мне. – Я вас обоих ненавижу! Вы отвратительные! Как вы только…
Схватила с пола пальто и бросилась мимо отца к выходу.
– Алия! – гаркнул он, успев поймать её за плечо.
Она выдернула руку.
– Не трогай меня! Она же моя подруга, папа! Да она тебе в дочери годится! Ты… Не трогай меня!
Она выбежала из квартиры, даже не закрыв за собой дверь. Я ждала, что Карим кинется за ней, но он так и остался стоять, сурово глядя в пустоту. Стук каблуков Алии постепенно стих, и только после этого Карим закрыл дверь. Я прижала ладони к солнечному сплетению. Слов у меня не было. Щека ныла, но по сравнению с тем, что творилось внутри, это не имело значения. Хотелось заплакать, глаза жгло, а слёзы никак не появлялись.
– У неё были ключи.
Карим утвердительно кивнул.
– Может, ты догонишь её?
– Пусть остынет.
Карим оставался спокойным. Его уверенность отчасти передалась мне, дышать стало легче, и я наконец смогла сделать нормальный вдох.
– Прости, – сказала, сама до конца не понимая, за что прошу прощения.
– Ты здесь ни при чём. Так даже лучше.
– Тебе всё-таки стоило догнать её.
– Зачем? Она не ребёнок.
Карим подошёл и, едва касаясь, погладил по пылающей щеке. После улицы пальцы у него были прохладные, и боль стала отступать. Я вздохнула. Если бы не Карим, развалилась бы здесь и сейчас. День оказался паршивый дальше некуда, и что принесёт его окончание, думать страшно.
Я и не стала. Привалилась к Кариму, уткнулась в него лбом, как маленькая девочка, и судорожно выдохнула.
– Я думала, это ты пришёл. А тут Алия…
Он только погладил меня по спине, слегка разминая, надавливая на чувствительные места. По телу стало разливаться тепло. Оно устремлялось к сердцу, к кончикам пальцев, и я расслабилась. Проблемы начали отступать, и безнадёжность перестала быть такой уж глухой. Если он пришёл ко мне, значит, хотел прийти ко мне. Сюда, а не в свой дом, который построил для жены. И вечер хотел провести со мной, а не с ней.
Я подняла голову и посмотрела на Карима, ища подтверждения.
– Твоя жена беременна, – зачем-то сказала вместо этого.
Карим и теперь не изменился. Ни выражение лица, ни взгляд. Только у меня опять встал в горле ком.
– Это ничего не меняет, Яна. Не для тебя.
– А для тебя?
Он промолчал. Я вспомнила, что так и не сняла подаренные им серёжки.
Карим невзначай опустил ладонь мне на ягодицы и убрал. Посмотрел в сторону кухни.
– Ты что-то приготовила?
Я кивнула. Только что о нас узнала его дочь. Скорее всего, и что отец моего ребёнка он, она тоже поняла. Только самого Карима, похоже, куда больше интересовало, что я приготовила
