ним получалось видеться совсем не часто. У Эдика был свой бизнес, дети и, главное, серьезные проблемы в семье, о которых он предпочитал помалкивать.
Виктор Николаевич с нетерпением ждал каждого его визита. Ответственный племянник обычно заранее предупреждал дядю о своем приезде – поэтому Виктор Николаевич сильно удивился, увидев на пороге пришедшего без предварительного звонка Эдуарда. Еще больше он изумился и даже возмутился, узнав о том, с какой целью к нему пришел племянник на этот раз. Разговор не задался с самого начала. Виктор Николаевич был настроен категорично. Шел уже двенадцатый час ночи, и все усилия убедить дядю казались напрасными.
– Дядь Вить, ну не кипятись так. Можешь ты мне на слово поверить, что это действительно очень важно? Просто я на самом деле пока не могу рассказать тебе всех подробностей.
– Да какие там подробности! Ты вообще мне ничего толком не рассказал. Не надо делать из меня дурака. Ты никогда не умел врать. Я прекрасно понимаю, к чему ты клонишь! И ни за что на это не соглашусь. Ты понимаешь, что это будет просто предательство? Я так не могу. И кроме того, мне этого просто не надо.
Эдуард тяжело вздохнул, опустил глаза и, не глядя на дядю, тихо сказал:
– Давай не будем про предательство. Слава богу, ты не знаешь, что это. А я знаю. И поверь, то, о чем я тебе говорю, – это не для тебя. Это для отца. Я очень прошу тебя просто поверить. Я последний человек на свете, который бы пытался тебя во что-то втянуть, если бы это не был вопрос жизни и смерти.
Эдуард просидел у Виктора Николаевича еще около часа. Говорили уже на отвлеченные темы: про спорт и политику. И когда Эдуард оделся и повернулся, чтобы на прощание пожать дяде руку, Виктор Николаевич неожиданно сам для себя сказал:
– Хорошо, Эдь. Но только ради твоего отца или его памяти. И еще – останься сегодня у меня. Я же вижу твои глаза. Не ходи сегодня домой. Завтра придешь, когда она уедет. Что за жизнь такая – смотреть, как жена к мужику какому-то собирается. Заканчивать это надо. Пусть она вообще уезжает. У меня, конечно, своих детей не было никогда, но я не верю, что твоим ребятам в такой обстановке хорошо живется. И Маринка уже совсем взрослая. Все она понимает, поэтому и дерзит так. Зачем ребенку все это видеть? Ей ведь потом свою семью строить. Не нужно ей таких нездоровых отношений. Отпусти ты Алину совсем. Понимаю, что тебе сложно, Эдь, но не по-человечески это. Надо заканчивать. А пока ложись у меня, выспись. Утро вечера мудренее.
Глава семнадцатая
Когда Алина вышла из душа в смешной персиковой пижаме с тигренком на груди, Максим уже что-то печатал на своем компьютере. Она еще раз поймала себя на мысли, как сильно ее бывший и нынешний мужчины не похожи друг на друга. После близости Эдик почти всегда засыпал или же полулежал в кровати с книгой или включенным на айпаде сериалом. А в тех редких случаях, когда у него еще оставались силы, он предлагал Алине еще раз заняться любовью. Уже не жадно и торопливо, а размеренно, почти лениво, но очень нежно и бережно. Желания работать или даже обсуждать рабочие вопросы после секса у него не было никогда.
Максим был, напротив, полон энергии. Он искрил идеями и с удовольствием бросался в работу. Амбиции не позволяли ему останавливаться. В будущем он стремился создать собственную психолого-развлекательную индустрию с центрами карьерного развития, профориентации подростков и семейной психотерапии.
– Макс, давай фильм какой-нибудь посмотрим? – предложила Алина.
– Ага, я только часик поработаю и опять в твоем распоряжении, – не оборачиваясь, ответил Максим.
Алина вздохнула и взяла один из популярных журналов по психологии, которые всегда в избытке лежали на столике гостиной. Взгляд зацепился за статью с названием «Общее дело укрепляет?». На своем опыте с Эдиком она знала, что ответ скорее отрицательный, но допускала, что у автора будет иное мнение.
Статья показалась Алине стереотипной и скучной. В ней говорилось о важности общих интересов, о взгляде в одну сторону, об умении слушать и слышать и быть в курсе того, что происходит в профессиональной жизни партнера. Несмотря на банальность советов, Алина задумалась о том, что уже давно не обсуждала с Максимом его клинику, развитием которой он был так азартно увлечен. Алина периодически спрашивала Максима о новостях, но ответы всегда были короткими и однотипными: «дел невпроворот», «растем», «совсем зашиваюсь» или «давай поговорим о том, что интересно нам обоим, а лучше этим займемся».
– Макс, – позвала Алина, – ну как твой умственно-ягодный рост?
Максим усмехнулся:
– Собираем урожай, рассаживаем новые саженцы, удобряем, и так по кругу.
– А поподробнее можно? Мне же интересно! Расскажи про какой-нибудь интересный случай.
– Ну… – Максим поднял брови и задумался. – Из последних, наверное, девушка удивила. Точнее, тетенька уже, лет сорока.
Алина чуть заметно поморщилась.
– Пришла к нам лечить душевную травму. Оскорбилась холодностью и равнодушием мужа. Теперь вот мучается выбором, разводиться или нет. У них с мужем было двадцатилетие со дня знакомства, – продолжил Максим, – она и решила напомнить супругу, как все начиналось. Когда-то на заре отношений они договорились встретиться у метро и потом пойти к нему домой. И она за день до встречи набрала мешок разноцветных кленовых листьев и аккуратно разбросала их от метро до его квартиры. Украсила ими лифт и даже лестничную площадку. Напекла его любимых блинчиков на кефире с каким-то редким вареньем и в довершение сварганила ему «Наполеон». В общем, и романтическую натуру проявила, и хозяйственность. И вот идут они от метро, он удивляется, как листья красиво нападали – это при том, что клены даже поблизости не растут. И только уже в лифте до него доходит, что все это неспроста. А уж когда она дома из рюкзачка свое творчество кулинарное выложила, он понял, что девушка неординарная попалась, надо брать. Теперь они оба серьезные взрослые люди: он – большой чиновник, у нее – свой салон красоты. И дети есть. В общем, все у них хорошо сложилось. Только романтики тетеньке мало. Вот она обратилась в какое-то агентство и попросила все это воспроизвести. Ей и листьев набрали, и рассыпали их от
