– Прости меня, но я не могу поверить, что ты волновалась за меня.
– Но это правда!
Гил недобро засмеялся.
– Ты призналась вчера, что твои брачные обеты – куча лжи. И ты еще надеешься, что я поверю твоим словам?
А твои собственные обещания, в ярости подумала Оливия. Как он смеет обвинять ее в лицемерии и фальши, когда сам...
– Я не так лжива, как ты думаешь, – возразила она.
– Нет? Но ты определенно забыла упомянуть исключительно важный факт – твою девственность. Или ты рассчитывала использовать это обстоятельство в качестве тайного оружия при расторжении брака?
– Не смеши меня.
– Так или иначе, если у тебя и были подобные замыслы, теперь они ни к чему не приведут. Думаю, что даже твои тщательно разработанные планы не предусматривали того, что произошло минувшей ночью, – сухо заметил Гил.
Действительно, даже в своих самых смелых снах она не предполагала, что соитие с Гилом вызовет у нее такой неистовый восторг. Правда, она и не предполагала никогда, что за это счастье сразу же придется расплачиваться болью и унижением.
– Прошлая ночь ничего не меняет, – пыталась спорить Оливия.
– Вот именно, – согласился Гил со злобной усмешкой, но при этих словах опустил взгляд.
Оливия вдруг задрожала, как от холода, ей захотелось обхватить себя руками, но не ради того, чтобы согреться, а для того, чтобы защититься.
– Я пойду оденусь, – заявила она внезапно.
Гил прижался плечом к дверному косяку.
– Я тебя не задерживаю, – с усмешкой протянул он.
Но чтобы выйти из гостиной, Оливии нужно было пройти мимо него, а Гил явно не намеревался пропускать ее.
Она робко двинулась в направлении двери. Приблизившись к нему, она остановилась.
– Не мог бы ты посторониться? – спросила она, затаив дыхание.
– Зачем? Что, холодная мраморная Венера уже не так уверена в себе, как прежде?
Нахальный тон Гила ясно показывал, что он отнюдь не намерен уступать Оливии путь.
Пройти в дверь, не задев его, было невозможно, и Оливия ощутила, как ее обдало жаром, когда они коснулись друг друга. Ее щеки зарделись, когда она вспомнила, что творилось с ее телом в его жарких объятиях.
В глубине души она надеялась, что Гил привлечет ее к себе. Какое безумие! Он не предпринял ни малейшей попытки задержать ее; Оливия выскользнула в коридор и направилась в свою спальню. Она проклинала разочарование, которое только что пережила.
Оливия посмотрела на стрелки часов. Боже, уже почти два часа дня!
Она прилегла на постель, пытаясь решить, что делать.
Во рту у нее было сухо, головная боль не утихала. Оливия подумала, уж не заболевает ли она.
Так жить невозможно – к такому выводу пришла она, пока лежала в постели. Невозможно существовать в атмосфере постоянной лжи. И все же, какое наслаждение она испытала в те минуты, когда он был с ней рядом! Неужели придется отказаться от счастья взаимного обладания? Она наивно думала, что секс изменит их отношения, но, видимо, ошиблась. Свидетельство тому – холодность Гила, продемонстрированная сразу после взрыва страсти. Если бы он хоть немного любил ее, он не смог бы просто встать с постели и уйти. Несмотря ни на что, Оливия любит его. Однако он не любит ее и никогда не полюбит. Жизнь с ним превратится в сущий ад. А это непереносимо!
Приняв решение, Оливия торопливо оделась и направилась к Гилу, чтобы сообщить ему о своем возвращении в собственную квартиру. Она нашла Гила за письменным столом, обложенного кипами бумаг.
– Ты работаешь? – пробормотала она совсем не те слова, какие хотела.
– Да. Тебе что-нибудь нужно?
Оливия собралась с духом и выпалила:
– Да. Я поняла, что ничего не получится. Мы не сможем жить вместе... Поэтому я решила возвратиться в свою квартиру сегодня вечером.
Она говорила так сбивчиво, она так нервничала.
Гил откинулся на спинку кресла, наблюдая за ней.
– Ты предлагаешь развестись?
Развестись? Ну, не смешно ли употреблять такое слово, если они провели лишь несколько часов вместе? Неужели эти несколько часов можно назвать браком?
– Да, развестись, – безучастно согласилась Оливия.
Гила, очевидно, не шокировало это предложение, лишь слегка удивило.
– С чего вдруг такая перемена? Вчера еще ты знала, чего хочешь от этого брака.
– Я думала, что знаю.
– А теперь уже не знаешь?
– Нет... то есть да. – Оливия обреченно покачала головой, будучи уже не в состоянии логично мыслить. – Я уже ничего не хочу от брака с тобой.
– Даже увеличения количества акций?
Он явно издевался над ней.
Оливии захотелось послать его к черту. Она подумала, что может выдержать что угодно, но только не его издевки и насмешки.
– Да, даже акций не хочу, – заявила она. – Мне совершенно наплевать на них. Я просто не желаю жить с тобой.
– В таком случае жаль, что ты не пришла к этому выводу хотя бы накануне свадьбы, – равнодушно заметил Гил.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты представляешь себе, что произойдет с «Бофором», если мы сейчас разведемся?
Оливия неопределенно пожала плечами.
– Ничего хорошего для рекламного агентства это не принесет, понимаю, однако...
– Это станет катастрофой, – резко оборвал ее Гил. – Под угрозу будут поставлены все новые заявки, возможные заказы, и мы потеряем кучу традиционных клиентов. Кто, черт возьми, доверится агентству, исполнительный директор которого и основной держатель пакета акций разводятся на следующий день после бракосочетания. Никто не захочет иметь с нами никаких дел. «Бофор» станет посмешищем для всего Лондонского Сити!
Оливия побледнела, услышав мрачные прогнозы Гила. Неужели и впрямь на карту поставлена судьба агентства, основанного еще ее прадедом?
– Но я не хочу, чтобы мы оставались женатыми, – сказала она в отчаянии.
Гил откликнулся злобным смешком.
– А ты думаешь, я этого хочу? Ты считаешь, я хочу оставаться мужем женщины, которая открыто признается, что вышла за меня только ради того, чтобы увеличить свой пакет акций? Я уже обдумал возможности выхода из сложившейся ситуации, но развод к их числу не относится. Разумеется, если ты не намерена оставаться с контрольным пакетом акций, но в обанкротившейся фирме.
Выходит, Гил уже рассматривал возможность развода? Как ни глупо, но знание этого факта больно резануло ее по сердцу.
– И все же я готова к разводу, – ответила Оливия с вызовом.
Гил равнодушно кивнул.
– Может быть, ты и готова. Может быть, будущее «Бофора» не так много значит для тебя, как мне казалось. Но есть еще одно соображение... более личного свойства.
