с одной ноги на другую, а потом чертыхнулся, послышался шорох вещей.
— Да, ну, нахрен — бросил напоследок и хлопнул дверью соседнего с гримеркой кабинета.
И только тогда я дала волю рыданиям. Задушенным, спрятанным ото всех.
Очень хотелось верить, что все это не правда, а какая-то ошибка, но факты говорили сами за себя.
Неужели Ян мог бы поспорить на живого человека? Неужели его слова, лишь сладкая ловушка?
Мыслей в голове, как пчелиный рой. И некуда спрятаться от этого шума.
Когда я вновь сменила джинсы и серый свитер на бордовое платье, когда забирала свои вещи в гардеробе, когда писала Инге, чтобы ехала к Рыльскому одна, потому что у меня еще дела остались, когда вызывала такси и добиралась по указанному в сообщении от Яна адресу, мое сознание находилось далеко за пределами тела. Будто тело существовало само по себе на автомате, как заведенный робот. А души нет. Внутри пусто.
И по дороге в душном такси, где пахло старой обивкой сидений и химическим ароматизатором, болтающимся на зеркале заднего вида, я поняла, что не смогу больше ходить в эту школу, не смогу больше жить в этом доме, не смогу видеть его.
Каждый день понимать, что никогда ничего для него не значила. Ян просто забавлялся со мной, как с диковинной игрушкой.
Все-таки мама оказалась права, мы для таких, как Ян, никто. Никогда нам не быть на одной ступени.
План созрел еще в такси, но решилась я на него, когда подошла к столу с напитками в шикарном доме Рыльского и опрокинула в себя стопку чего-то очень горячительного на вкус.
Яна я нашла в компании его друзей. и так даже было лучше. Пусть видят. Пусть знают — рыбка уже давно заглотила крючок, рыбка уже барахталась в сетях.
Он сидел за барным стулом. Широкие плечи, обтянутые желтой футболкой с изображением на ссутулившейся спине скрещенных черных стрел, образующих квадрат, дрогнули. когда я прикоснулась пальцами.
Ян обернулся и не сразу словил фокус. Он был пьян. А, может, и не только. Но меня узнал и улыбнулся, уткнувшись носом в мне в шею и перехватив рукой за талию.
— Пришла — коротко пробормотал, и кожу прострелило электрическим разрядом, потому что в конце он дотронулся губами до места, где шея переходила в плечо.
А мне до ломоты захотелось зарядить ему по щеке, а потом еще и еще.
— Ян, поехали домой — начала я сразу без предисловий и ненужных ходов, сгребая себя в кучу.
— Уже? — он промурлыкал, как сытый кот.
И мне стало одновременно и тошно от всего этого цирка с конями, и мучительно приятно, потому что я его любила.
Господи, любила!
Несмотря на то, каким Ян оказался гадом. И ничего не могла с собой поделать.
— Да, хочу побыть с тобой наедине. Только вдвоем. Не будем время терять, а то потом меня мама хватится.
Он в момент считал мою решимость во взгляде и потянул за собой на выход, коротко попрощавшись с друзьями.
Я даже не стала смотреть на их лица, чтобы не узреть усмешки в искрящихся, пьяных глазах. А то хуже, сочувствия, потому что я, по их мнению, оказалась такой легкодоступной и непроходимой дурой.
Школа, выпускной класс
Ян
Мы не поехали домой. Там бы нам точно помешали.
Поэтому я снял номер по липовым документам, имеющимся у меня на случай покупки алкоголя и проходки в клуб.
Полина попросила меня забрать с собой бутылку с недопитым вискарем, что стояла рядом со мной на столешнице.
Неужели так волновалась?
Когда мы добрались до номера, я врубил светильники, прикрепленные над изголовьем кровати. Приглушенный свет успокаивал.
Я был пьян, но не до такой степени, чтобы нихрена не соображать, поэтому сразу просек, когда Поля робкими шагами подобралась ко мне вплотную.
Просек и чуток струхнул, потому что у меня это тоже впервые. С Евой мы заходили достаточно далеко, но до полноценного секса так и не добрались.
Меня немного потряхивало от мысли, что я могу сделать что-то не так, налажать, причинить ей боль, хотя без этого в первый раз не получится. Переживал, что не смогу доставить ей удовольствие и испорчу такой важный для, наверное, каждой девчонки момент.
А еще я растерялся от неприкрытого вызова в ее взгляде, от отчаянной решимости. И прежде чем поцеловать, все же спросил.
— Ты, правда, хочешь?
Полина нервно сглотнула. В тусклом освещении ее глаза были похожи на две черные пропасти.
— А ты разве нет?
— Если ты не готова, мы можем подождать, не торопиться. Мне нужен не только секс. Я же люблю тебя.
Черт, как же мне пришлось сдерживать себя в руках, чтобы произнести это. Я говорил и сам себя материл. Полный идиот.
Она мотнула головой и приложила к моим губам палец.
— Мы не будем ждать. У нас и так совсем не осталось времени.
Мне нужно было спросить, почему? Куда оно денется от нас, это время? У нас его вагон впереди. Целая жизнь. И, может, тогда бы мы смогли все решить. Смогли бы разобраться в этом клубке из недопонимания и лжи.
Но я промолчал, потому что был пьян. И потому что очень сильно ее хотел. До дрожи. До бешенства.
Поэтому вместо разговоров я притянул одной рукой ее за талию, а другой прихватил за затылок, увлекая в поцелуй.
Сначала нежный и почти невинный, а потом все более горячий со сбившимся дыханием, со вкусом ее сладкого языка, с участившимся до предела пульсом.
Когда уже стало не хватать воздуха в легких, я отстранился и развернул ее к себе спиной. Полина дрожала. Я даже ладонями ощущал ее колкие мурашки на руках.
— Не бойся, я буду нежно — прошептал рядом с четкой линией скулы и провел по ней губами, едва касаясь.
Меня самого колотило от возбуждения, и заводило ее прерывистое дыхание, но я старался делать все неторопливо, чтобы не спугнуть Полину.
Я перекинул волосы вперед на одно плечо, ухватился за верхнюю пуговицу на тонком платье и достал ее из петли. Затем вторую, и так до самой поясницы. До боли невыносимо было смотреть, как оголялась молочная кожа с мелкими родинками, рассыпанными по спине. Внутри меня так и разрывало от желания наброситься на желанную девчонку.
Но я прихватил края платья у плеч и спустил его до талии.
Польку сжала ладони в кулаки, но, когда я развернул ее к себе лицом, сопротивляться не
