— Что-то не спится, — бормочу я.
Он целует мои пальцы:
— Хочешь, я останусь с тобой?
— С ума сошел? — возмущаюсь я. — Я ведь уже говорила, что не собираюсь становится любовницей…
— Ладно-ладно, — усмехается он в темноту. — Я пошутил. Не ворчи только.
— Какие уж тут шуточки, Роман Валерьевич? Я вся извелась, пытаясь придумать, как бы все это поаккуратней разрешить, чтобы никого не травмировать, а ты…
Он вдруг наклоняется и целует меня в губы, вынуждая замолчать:
— Тогда спи. Утра вечера мудренее. Завтра и начнем разрешать, — и еще один короткий поцелуй, выбивающий из меня все возмущение. — А сейчас тебе сил надо набираться. И так прошлой ночью не выспалась совсем из-за меня.
— А ты? — бормочу я в его губы.
— С работой я закончил. А раз ты не настолько милосердна, чтобы позволить мне поспать в твоей комнате, то пойду наверх.
— К Гале? — вырывается у меня прежде чем я успеваю подумать.
Мои губы опаляет усмешка:
— Нет, моя ревнивица, — он снова коротко касается моих губ. — Я же вроде ясно дал понять, что только тебя хочу.
Хорошо, что в комнате темно. Я буквально чувствую, как у меня начинают гореть щеки, от воспоминаний о том, как он еще сегодня красочно давал мне это понять. Сейчас его бы явно позабавила моя реакция. Или чего еще хуже, воспринял бы это как повод к действию. Рано еще.
— Засыпай, Сонь, — велит он, отстраняясь. — Я уйду, когда ты уснешь.
Он принимается поглаживать мои волосы, и так спокойно на душе становится, что я уже и забываю, какой неприятный разговор у меня еще несколько часов назад сложился с сестрой.
Вместо этого позволяю себе помечтать, что скоро это может стать моей повседневностью. Он и я. Каждый вечер — вот так вдвоем в кровати. Тогда я уж точно смогу позволить ему большее…
Кажется, у меня не осталось сомнений. Я просто обязана защитить его от меркантильных целей своей сестры. От предательства. Он не заслужил такого отношения…
Даже не сразу понимаю, что успела задремать, когда чувствую, как Рома влезает ко мне под одеяло.
— Ммм, — мычу недовольно. — Ты же сказал, что уйдешь наверх.
Сил нет, чтобы проснуться и отчитать этого наглеца, что не умеет слово держать. Его руки на удивление холодные, и меня почему-то раздражают сейчас его прикосновения. Должно быть снова гормоны, только теперь они работают против Ромы. Да и признаться, я терпеть не могу, когда меня будят.
— Я и ушел, — шепчет рядом с моих ухом, нетерпеливо шурудя по моим пижамным штанам. — Но ты ведь сама меня сегодня заманила.
В нос прилетает стойкий запах перегара. Он напиться что ли успел? Интересно, сколько я проспала? Кажется, за окном уже светлеть начало. Черт, никак не могу вырваться из навязчивой дремы.
Грубые пальцы, с тошнотным ароматом табака, впиваются в мои щеки, поворачивая мое лицо.
Блин… Рома ведь вроде не курит!
Эта мысль помогает мне моментально сбросить оковы сна. Резко распахиваю глаза, и не могу сдержать вскрика, обнаружив перед собой совершенно не того мужчину, которого я ожидала увидеть.
— Гена, ты офонарел?! — взрываюсь, отталкивая его руку от своего лица.
Понимаю, что для ночной тиши мой голос прозвучал слишком громко, поэтому затихаю. Рома и так на грани. Не дай бог ему поймать в моей комнате Гену, боюсь последнему несдобровать.
Хотя Рома должно быть спит в одной из комнат на втором этаже, поэтому вряд ли услышит.
— Уходи сейчас же, — шиплю, пытаясь выпихнуть мерзавца из своей кровати. — Я ведь сразу после свадьбы предупредила, чтобы ты даже не пытался ко мне прикоснуться!
— Ну так ведь получилось, потому что ты дурой была, — усмехается он. — Но после того, как ты меня сегодня в ЦУМе проводила, я понял, что у нас еще не все потеряно. И решил дать тебе еще один шанс.
С трудом припоминаю, что он имеет в виду, и едва не стону от отчаяния, вспоминая, как сегодня поцеловала Гену, чтобы оттолкнуть Рому. В итоге и с Ромой явно не вышло того, что планировалась, и с Геной какая-то ерунда получилась.
— Благодарю за великодушие, но не нуждаюсь ни в каких шансах, — рычу я, понимая, что у меня не хватает сил, чтобы столкнуть его. — Ты все не так понял. Я просто перед родителями играла.
— Да хорош тебе ломаться, — шипит он, заламывая мои руки, пресекая все попытки к дальнейшему сопротивлению. — У тебя ведь тоже мужика давно не было.
— Это вообще не твое дело! Отпусти говорю!
Чувствую, как он напирает на живот и во мне будто второе дыхание открывается, когда я понимаю, что он своими действиями может навредить малышу. Руки зажаты за спиной, зато Гена весьма непредусмотрительно оставил мои ноги без должного присмотра. Понимаю, что шанс сбросить его с себя у меня только один, поэтому вкладываю всю имеющуюся у меня силу в удар коленом в пах.
— Ууу, — Гена протяжно воет, отваливаясь от меня. — Сука!
Придаю ему ускорения, сталкивая его с кровати освободившимися наконец руками. Вскакиваю на ноги, и пока он корячится на пушистом ковре, мчусь к двери.
Успеваю добежать и щелкнуть замок, когда меня дергает назад грубая рука, поймавшая меня за волосы:
— И куда же ты собралась? — хрипит ублюдок. — Думаешь сможешь спрятаться от меня? Тогда я напомню: тебе не у кого просить помощи. Потому что для всех ты — моя жена!
43. ОНА
— Ген-на, мне нельзя, — дрожа всем телом, предпринимаю я попытку спастись от пьяного неадеквата, используя свой последний довод. — Мне врач запретила сексом заниматься.
— Срать я хотел на твоего ублюдыша нагулянного, поняла? — шипит сквозь зубы.
Кажется, я никогда особо не боялась Гену. Даже когда он бывало перебарщивал с алкоголем, и мог позволить себе распускать руки. Еще до свадьбы.
Потом он вроде вполне уяснил, что больше на меня прав не имеет, и что обижать я себя снова не позволю. Во всяком случае, мне казалось, что уяснил…
Страшно ли мне сейчас? Очень. И дело даже не во мне. Я не за себя боюсь.
Галя ведь правильно сказала: Гена — не Рома. Там, где Рома нежно поглаживал мои волосы, Гена кажется готов их вырвать, лишь бы я не сопротивлялась. Там, где Рома бесконечно говорит мне о своей любви, Гена так и пышет ненавистью. Там, где Рома готов принять малыша, даже считая, что это ребенок моего мужа, Гена и глазом не моргнет, даже если намеренно навредит ему. И церемонится не станет. Ведь он — не Рома. Это Рома обходился со мной бережно. А Гена попросту изнасилует меня.
Вот я и боюсь за нашего с Ромой малыша.
Я же потом в глаза Роме смотреть не смогу, не говоря уже о том, чтобы стать его женой.
— На колени, тварь, — шипит Гена, дергая меня за волосы. — Будем твою фригидность лечить!
Он звякает бляшкой ремня, и я понимаю, что других вариантов у меня нет…
— Рома!!! — кричу изо всех сил, и тут же получаю увесистую пощечину все той же бляшкой ремня.
Прикрываю лицо руками, чувствуя, как под пальцами из губы выступает кровь. И во мне какая-то неведомая доселе ярость просыпается.
— И чем, интересно тебе поможет этот мажор? — усмехается Гена, стягивая с себя штаны. — Может еще одну курточку прикупит? Как вы все перед ним стелитесь из-за его бабла! И что у него есть кроме денег? Он вон даже свою бабу удовлетворить не может! Тоже мне мужик! — пьяно фыркает он. — Я — мужик! Ясно! И Галю со временем оприходую. Негоже такой телочке видной голодной ходить!
— Так вот чего ты разошелся?! — поднимаю на него глаза. — Твою гордость ущемили?! Нашелся самец покрупнее, и ты решил за мой счет самоутвердиться? Не выйдет. Сколько не повторяй — мужиком ты не станешь!
— Заткнись, сука!
— Я может и сука, да только ты тоже далеко не кобель! — огрызаюсь я. — Вместо того, чтобы решать свои комплексы по-мужски, решил на беременной женщине отыграться. Слабак! Рома тебе всяко фору даст!
Он резко наклоняется и прихватывает меня пальцами за саднящее лицо:
— А ты чего так за него вступаешься?! — шипит, обдавая меня своим перегаром, а глаза кажутся какими-то безумными. — Неужто уже и перед ним ноги успела раздвинуть?!
