Она неуверенно подняла голову, но как только его губы коснулись ее, она попыталась выскользнуть. Неловкий поцелуй пришелся между уголком Алининых губ и щеки.
– Ты постройнела. Очень хорошо выглядишь после всего, что с тобой приключилось, – сказал Максим, присаживаясь на стул рядом с ее кроватью.
– Спасибо. Но это называется не постройнела, а дошла. Давай уж называть вещи своими именами. Расскажи лучше, как ты.
Максим пожал плечами.
– Даже не знаю, что рассказать. Мотаюсь все время по встречам. Нашел инвесторов. Сейчас занимаюсь поиском нового помещения на Кутузовском. Надеюсь, все будет рентабельно. Алин, я, кстати, переживал за тебя. И даже, пока ты была в коме, несколько раз общался с твоей дочкой. Хорошая девчонка. Она действительно тебя любит и, как оказалось, вполне может контролировать свои чувства.
Алина слабо улыбнулась:
– Я всегда тебе говорила, что она умница.
Максим не стал продолжать тему.
– А как ты? Что сейчас говорят врачи? Я знаешь что подумал: давай после новогодних праздников я перевезу тебя в Москву? В любом случае, там с реабилитацией будет намного лучше.
– Максим, подожди. Давай посмотрим, как будет после праздников. Вроде прогресс небольшой, но есть. И дети рядом. Мне так спокойнее.
– Это да. Но хотелось бы более быстрых результатов. Да и условия, я смотрю, здесь не очень. Единственное, я, конечно, не смогу тебя часто там навещать со своим графиком. Плюс в конце января на две недели я собираюсь с друзьями в Альпы покататься на лыжах. Но ты не волнуйся, я, конечно, найму сиделку.
– А с кем ты собираешься ехать?
– Слушай, ты их не знаешь, это как раз инвесторы моего проекта. Помнишь, я тебе рассказывал про тетушку, которая хотела мужа романтическими воспоминаниями удивить? Так вот, один из них и есть ее муж. Я с ним хорошо сошелся, lots in common, как говорится. А он меня уже со своими коллегами министерскими познакомил. Совместный активный отдых хорошо сближает. Так что считай, это рабочая поездка получается.
– Здо2рово, а тетушка эта, которая его жена, едет с вами?
– Да нет, конечно. С девушкой полетит. Он давно бы с женой развелся, но порядочный очень дядька, хочет, чтобы дети в полной семье жили.
– Действительно порядочный, – с сарказмом заметила Алина. – А как твои планы с приобретением собаки? Не купил еще?
– Да нет, конечно. Кто с ней возиться будет? С этой работой я теперь домой только спать приходить буду. Вот давай поправляйся быстрее, переедешь – тогда и возьмем собаку. Будешь ею заниматься.
– Максим, – Алина закусила губы и внимательно посмотрела на собеседника, – зачем ты это говоришь? Ты ведь знаешь, что я никуда не перееду. Ты ведь знаешь, что все кончено. Мы оба это знаем.
Максим опустил голову, как будто рассматривая свои пальцы, которыми барабанил по циферблату дорогих часов.
– Наверное, ты права. Мне кажется, мы как-то перестали понимать друг друга. Может быть, это временно… Я не знаю… Я немного не так представлял сегодняшнюю встречу.
– Я тоже, – грустно улыбнулась Алина. – Наверное, тебе пора ехать. Спасибо за цветы.
Когда Максим ушел, Алина отключила телефон и сделала вид, что заснула. Она лежала с закрытыми глазами, повернувшись к стене, и, как в фильме, отматывала одну за другой картинки воспоминаний, пытаясь понять, когда именно была допущена та самая роковая ошибка. Когда она поняла, что карьера для него важнее семьи? Когда он рассказывал ей про отношения с единственным сыном? Когда он впервые заявил, что Марина должна была остаться с отцом? Когда она увидела, что написанные по ее заказу картины остались лежать в подсобке клиники? Или это она поступила неправильно и нужно было сразу уходить от мужа и переезжать к Максиму, и тогда все было бы по-другому? Или вообще вся эта история была одной сплошной ошибкой с первой же встречи в том фисташковом кабинете?
На мгновение Алина остро пожалела, что все-таки выжила, но потом вспомнила глаза дочери и рисунки Сережи. Он уже знал, что мама в больнице, и передавал через Марину нарисованные им открытки, в которых печатными буквами просил маму поскорее поправиться и вернуться домой. Вернуться домой… Только есть ли он теперь, этот дом… Подушка была давно уже мокрой от слез, но Алина этого не чувствовала.
Когда она открыла глаза, за окном уже разлился чернильный сумрак предпоследнего вечера уходящего года. На окне лежал оставленный Максимом букет. Не поставленный в вазу с водой, он больше всего напоминал ей погребальный венок. Их любви. Если только она когда-то была…
Глава двадцать вторая
– Я тебе подарок на Новый год приготовил, – застенчиво пробормотал Сережа.
Марина обернулась и, увидев смущенную улыбку брата, закинула светящиеся гирлянды за карниз и спустилась с подоконника.
– Спасибо большое. И я для тебя приготовила. Под елкой ночью найдешь. – Марина крепко прижала к себе худенького мальчишку и уткнулась носом в его макушку. Волосы Сережки до сих пор пахли чем-то вкусным и сладким, как у младенца.
– Маринка, можно я тебе помогу? А то мне скучно в айпад играть одному. У бабушки нет на меня совсем времени сегодня. Она с этой кухни никак уходить не хочет.
– Отлично! Мне как раз помощь нужна. Принеси быстренько всю вату, которую найдешь в ящике с лекарствами, и вазу из кухни. Ту, что без всяких украшений, прозрачную, которую мама любит, помнишь?
Украсив окно детской спальни новогодними наклейками и разноцветными электрическими огоньками, Марина принялась за создание волшебной лампы для брата. Сначала она наклеила мелко порезанные кусочки блестящей мишуры на внутреннюю сторону принесенной Сережей вазы, потом положила на дно вату и несколько маленьких блестящих шариков, а сверху – включенную в розетку гирлянду с крохотными мерцающими лампочками. Потом Марина поставила светильник на стол, распаковала стоящую в углу коробку и достала из нее новогоднюю музыкальную шкатулку в виде сказочного домика под засыпанной снегом елью. Девочка провернула несколько раз маленьким позолоченным ключиком и выключила в детской свет.
По тускло освещенным стенам комнаты рассыпались таинственные тени. В тишине звенели рождественские колокольчики. За окном медленно кружился снег, а из кухни доносился аромат черничного пирога с ванилью и корицей. Сережа обнял Марину и зачарованно впился взглядом в сделанную сестрой лампу. Марина хотела спросить, о чем он думает в эту минуту, но не решилась прервать чудесную тишину. «Вдруг он мечтает о чем-то важном. О таком, что нельзя исполнить. Я
