И опять никакой реакции в его блестящих серых глазах. Значит, замужем она или нет, ничего не значит для него. Это болезненно отозвалось в ее сознании. Надежда? Да, где-то глубоко в душе она всегда жила с ней, хотя и глупо было цепляться за несбыточное. Временами она даже презирала себя за такую неразумность, но… все же лелеяла эту надежду, верила, что в один прекрасный день он вернется к ней.
— Что ж, очень жаль, — сказал Джералд ледяным тоном. — Его деловая хватка могла бы спасти тебя от всего этого. — Он двинул подбородком, указывая на раскрытую папку, и вновь сосредоточил внимание на ее содержимом.
Ну что же, по крайней мере он не унизил Эдвина предположением, что у того нет деловой хватки.
Лора ждала, переминаясь с ноги на ногу, а он быстро листал страницы, читая лишь то, что заинтересовывало его. Но интересует ли его само ее дело всерьез? Глядя на его бесстрастное лицо, трудно было это понять. Наконец Костес бросил папку на стол перед ней.
— Если судить по этим финансовым ведомостям, тебе не по карману мои услуги. Я стою недешево, Лора.
Она вздернула подбородок и выпрямилась в кресле. Нет, она не должна была просить его. И не должна была позволять убедить себя, что это лучший способ действия. Ей следовало предвидеть, что все это безнадежно, что Джералд Костес не поможет ей — даже если бы она и смогла оплатить его услуги.
— Ты никогда не стоил дешево, Джералд, — холодно сказала она, и, к ее изумлению, это вызвало у него едва заметную тонкую улыбку.
— Да, уж так и есть, — протянул он ровным тоном. — Не то что ты временами.
Новое оскорбление. И такое болезненное, мучительное, что Лора почувствовала почти тошноту. Это было похуже, чем все прочие оскорбления в тот их последний вечер на дне рождения, когда он обвинял ее в обмане и лицемерии. Она пыталась объяснить ему ситуацию с Эдвином, но лишь наталкивалась на все новые обвинения — слушать он ничего не желал. По его мнению, она обманула, унизила его, жестоко оскорбила. И он никогда больше не хотел видеть ее. Этот вечер оказался худшим в ее жизни. А мог быть самым счастливым.
Глазами, затуманенными обидой, она смотрела, как он обошел вокруг ее письменного стола, и сердце едва билось в ее груди. Джералд остановился в нескольких дюймах от нее. Она чувствовала исходившее от него тепло, но в глазах по-прежнему был холод. Зачем, ну зачем она затеяла все это? Ей следовало знать, что его пылкий темперамент не допускает даже мысли о примирении, о прощении.
— Ну как, ты хоть узнала за четыре года, что такое честь? — склонясь над ней, спросил он, и в голосе его прозвучала угроза. — Только не рассчитывай снова меня провести. Я больше не клюю на эти жалкие женские уловки.
Лора открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь резкое, но ее губы не смогли ответить ему. Они вдруг сомкнулись с его горячими и властными губами, и все ее силы, которые она приготовила для отпора, исчезли. Его руки скользнули по ее плечам, притягивая в том крепком объятии, которое в прежние годы лишало ее последних сил. Это всегда было прелюдией их страсти, и пусть сейчас все было совсем иначе, она все равно не могла устоять. Тщетно призывала она себя вырваться, дать отпор этой наглой выходке. Она ничего не могла с собой поделать.
На секунду, на какое-то мимолетное мгновение, ей показалось, что он успокоился. Желала ли она, чтобы это было так, чтобы он смягчился в своем гневе и они вернулись к тому, чем были друг для друга прежде, — страстными любовниками? Этого Лора не знала. Зато она знала, что Джерри Костес волнует ее по-прежнему, до полной потери контроля над собой. Да, он все еще занимает слишком большое место в ее сердце, и мысль эта вызывала отчаяние.
Глаза ее были полны слез, когда она первая отпрянула от него. Господи, как трудно все это вынести! Где то холодное безразличие, которое, как она надеялась, займет место любви? Его не было и следа.
Ее несчастный вид явно не произвел на Джералда совершенно никакого впечатления. Глаза его были все так же холодны. Увидев это, Лора с трудом проглотила слезы и первой заговорила — язвительно, чтобы скрыть свою боль:
— Если бы я знала, что ты опустился так низко, Джералд, я бы и не подумала обратиться к тебе за помощью. Ведь ты явился, даже не помышляя помочь моей компании. Твоей единственной целью было оскорбить и унизить меня в отместку за то, что случилось.
— Месть здесь вовсе ни при чем, Лора. — Он покачал головой, и губы его скривились в жестокой улыбке. — И если ты думаешь, что этот поцелуй — наказание, ты очень ошибаешься. Твои чувства совершенно не заботят меня.
— Но зачем же тогда, — пробормотала она, — зачем ты пришел сюда?
— У меня были для этого личные причины, — мрачно сказал он. — Я пришел не ради тебя, а ради себя. — Глаза его вдруг сузились, и подбородок отвердел. — Я пришел сюда, чтобы избавиться от призраков прошлого, прежде чем сделаю решительный шаг.
Он выдержал паузу, чтобы дать ей прочувствовать многозначительность своих слов, и пауза достигла цели. Ее сердце сжалось, потом вдруг болезненно забилось.
— Т-ты собираешься жениться? — пролепетала она.
И снова долгое, леденящее душу молчание, прежде чем он ответил. О, он умело использовал эти паузы для вящего эффекта. Они были хуже, гораздо хуже, чем слова. В них было больше жестокости.
— Именно это я и имел в виду, — проговорил он наконец. — Все призраки нашего прошлого теперь надежно похоронены, Лора, и я рад этому, я чувствую облегчение. Есть только одно, чего я хотел бы еще. Мне бы хотелось думать, что этот поцелуй смог возбудить в тебе хоть немного сожаления о том, что мы когда-то с тобой утратили, чтобы и ты хоть в какой-то мере почувствовала, каково это — быть так жестоко обманутым.
Он повернулся к ней спиной, Лора закрыла глаза от жгучей боли и унижения, охвативших ее. Когда же она открыла их, Джералд с холодной спокойной улыбкой смотрел на нее от двери. Он поднял вверх ее папку.
— Документы я заберу с собой. Хорошее чтение перед сном. Я иногда страдаю бессонницей. Надеюсь, это поможет от нее.
Он захлопнул за собой дверь, и Лора в отчаянии закрыла лицо дрожащими руками. Нет, этого не могло произойти на самом деле — она ослышалась, неправильно поняла. Неужели Джералд и вправду решил связать свою жизнь с какой-то женщиной, которую он любит, и эта женщина не она. А зная его репутацию, его упорное нежелание в прошлом связывать себя узами брака, можно было понять: эта женщина была какой-то особенной. Гораздо более особенной и желанной, чем она сама когда-то была для него. О, как все ужасно! Как мучительно, нестерпимо!..
Так вот до каких пределов отчаяния ты можешь дойти, сказала она себе. Теперь она точно знала, как чувствовал себя Джералд Костес в тот вечер, когда отец объявил о ее помолвке с Эдвином. Таким же преданным и глубоко оскорбленным. И что за несчастная мысль была обратиться за помощью к нему! Все стало только хуже, гораздо хуже…
