— Дело в том…
— Не надо ничего объяснять, — торопливо проговорил он. — Я не буду приходить.
— Нет, ты послушай. Валерию грозит отставка. Что это такое — тебе не нужно толковать. Ему тяжело. Он самолюбив, горд, не переносит жалости. Понимаешь?
— Да-да, — закивал Зотов, прояснив для себя, что вчерашнее невольное разоблачение тут ни при чем. — Да-да, конечно, ты права. Будет так, как ты хочешь.
Они вышли из-за домов к остановке. И тут Елена увидела мужа. Тот стоял с удочками, вложенными в чехол, и в упор смотрел на них. Зотов опешил и так по-дурацки себя повел, что Елена от досады чуть не закричала на него.
— Я ухожу, ухожу, — залепетал он и, нелепо размахивая руками и что-то бормоча себе под нос, шмыгнул назад, скрылся за углом.
Валерий избегал ее взгляда. Лицо его казалось спокойным. Но Елена догадывалась, что стоит за этим спокойствием. С таким лицом целятся в смертельного врага.
— Привет! — еще надеясь сохранить мир, сказала Елена, подходя к нему. — Как рыбалка? Почему рано?
— Так получилось.
— Где же рыба?
— Плавает по дну.
Лицо оставалось непроницаемым, а глаза — колючими.
— Он, помнится, здесь живет? — вдруг спросил Валерий и кивнул на ближний дом.
«Господи! — подумала Елена в отчаянии. — Зотов действительно живет в одном из этих домов, мы с Валерой как-то были у него в гостях. Какой абсурд! Какая дикая ситуация!»
Но она сдерживала себя и не отвела глаз.
— У меня только что кончились уроки, — сказала Елена. — Вот уж не ожидала тебя встретить.
— Догадываюсь, что не ожидала, — сказал он сухо и шагнул к подошедшему автобусу.
Ехали, как чужие. Народу набилось много. Елена протолкалась к мужу и дотронулась до его руки, всем сердцем в эту минуту жалея его. Но он отстранился и за всю дорогу ни разу не посмотрел в ее сторону.
Когда шли от остановки к дому, Елена снова пыталась заговорить, но муж не отвечал.
— Ну, Валера! — уже со слезами с голосе взмолилась она. — Как ты можешь? Это дикая случайность, что ты нас увидел. То есть не то случайность, что ты нас увидел, а то, что мы с Дмитрием оказались вместе. Я должна была поговорить с ним. Сказала, чтобы он больше не приходил. Раз это тебе не нравится…
— Теперь будете встречаться у него дома! — сказал Валерий, минуя калитку.
— Ну что ты говоришь?! — вскричала Елена. — Ты хоть понимаешь, что ты говоришь?
— Не пугай соседей. Я прекрасно понимаю, что говорю.
Дома он лег на диван, укрылся пледом и сказал:
— Оставь меня. Я хочу спать.
Елена ушла в маленькую комнату. Вдруг ослабла всем телом, упала на кровать и заплакала, уткнув лицо в подушку.
— Господи, что же это такое! — шептала она. — За что я так наказана? Неужели он не видит, как мне больно?
Провалявшись около часа, взяла себя в руки, пошла на кухню и стала готовить ужин. Уже поздно вечером Валерий поднялся и заходил по гостиной.
Она заглянула к нему. Сказала мягко:
— Ужин на столе. Поешь.
— Спасибо.
В дверях он старательно обошел ее, словно боялся прикоснуться. Ей стало так обидно, что спазм сжал горло. Что она — чумная какая, заразная? Нельзя же унижать ее так. И все-таки смолчала, стояла убито, подперев притолоку.
— Могу я спокойно поесть… без тебя? — уставился на нее Валерий.
Этого стерпеть Елена уже не могла — собралась уходить.
— К нему бежишь?
Она не ответила, вышла из дома, сбежала с крыльца. Шла, как в тумане. Уткнулась в телефонную будку, минуту стояла, соображая, что ее сюда привело, потом стала набирать номер.
— Алло! — раздался в трубке томный голос Иры.
— У меня беда, — сказала Елена. — Мы можем встретиться?
— Приезжай.
— Твой дома?
— Ну, куда же он денется? Я пригрозила: шаг влево, шаг вправо — считается за побег. В общем, приходи.
— Нет, давай встретимся на улице.
— Ой, переодеваться! Мне лень… Что там у тебя стряслось? Двоек твои оболтусы нахватали?
— Не в школе. С Валерием…
— Не может быть! Сейчас, подруга. Только ты поговори с моим котиком, а то он не верит, что звонишь ты. Иди, пупсик, поворкуй с Еленой, а я быстренько оденусь.
Телефон долго молчал. Константин Васильевич так и не подошел к нему. Наконец снова взяла трубку Ира:
— Бегу. Приеду к тебе. Жди на остановке. Минут через двадцать буду.
Остановку освещала висящая на столбе лампа, и Елена оказалась в ярком круге света. Вокруг стеной стояла недобрая темнота, и оттуда кто угодно мог прийти. Елена сама отступила в эту темень и замерла, прислонившись спиной к большому тополю. Под тихий шелест листвы задумалась и не заметила, как пролетело время. С третьим автобусом приехала Ира. Соскочила с подножки и нетерпеливо завертела головой. Елена выждала, пока разойдутся все приехавшие, и только после этого окликнула:
— Ира!
— Что за таинственность? — спросила Ира, подходя. — Что случилось, подруга? Валерия спровадили в отставку?
— Это дело ближайших дней. А пока что я сама как бы оказалась в отставке.
— Можешь как-нибудь попроще? Не забывай, что я уже давно книг не читаю. Я секретарша у Константина Васильевича. И мне нужны конкретные указания — отпечатай это, отнеси ту бумагу, приготовь гостям кофе, ложись в постель.
— Ты неисправима, — обняла Иру Елена.
Подруга почему-то всегда старалась казаться чуть хуже, чем была на самом деле. Это, по всей видимости, говорило о душевном дискомфорте, о постоянном недовольстве собой. Но Ира была добрым человеком, чутким к чужому горю, и Елена почувствовала встревоженность в ее голосе.
— Значит, отставка? — переспросила она.
— Да, — вздохнула Елена. Ей уже не хотелось вдаваться в подробности своего домашнего разлада.
— Ну и что? Другие с радостью бегут из армии. Вон я в газете читала. Молодой офицер обосновался в деревне. Стал фермером. И вам кто не дает? Будешь ему помощницей. Разбогатеете — заделаешься помещицей. Все вернется, милая. Я к тому времени брошу своего философа и наймусь к вам экономкой. Я в себе чувствую талант экономки. А за Углова не бойся, соблазнять не стану. Тоже мне! Нашли из-за чего огорчаться. Радоваться надо — хомут сбросил.
— Ты не знаешь Углова.
— Знаю, подруга. Сказать, кто он такой?
— Говори, коль знаешь.
— Он ледокол.
— Это что — оскорбление?
— Да перестань! Я твоего Углова уважаю. Он мужчина. Вот потому и ледокол, что мужчина.
— Не очень я тебя понимаю, Ирка.
— А что тут понимать? Проще простого. Все стараются плыть по течению. А этому препятствия подавай. Он должен льды ломать. Разве не так? Где трудно, туда его и тянет. Ты ведь не знаешь, сколько раз он рисковал. Тебе-то не рассказывают. А мне один его дружок говорил.
