— Как рисковал? — растерялась Елена.
— «Как, как»? Он же военный человек. Что тут удивляться? Ты лучше объясни ему, что не надо быть ледоколом.
— Ты знаешь, он меня ревнует.
— Естественно.
— Что естественно?
— А ты не замечаешь, как на тебя смотрят мужчины? Они же все коты. Ты уж мне поверь! Чтобы такую женщину да не ревновать!
— Я не давала повода.
— Правильно, не давала. И зря. Я и то заставляю своего Константина Васильевича бегать по потолку. А на твоем месте…
— Что на моем месте?
— Мне бы этот твой Углов… Ух! Я из него веревки вила бы.
— Не говори глупостей.
— Ты больно умная. Умная, да бестолковая, ничего в жизни не понимаешь. Мужчина любит, когда женщина устроится у него на шее и погоняет. Они же сами ничего не могут, ими надо управлять. Ну, ладно! Я тебе в другой раз лекцию прочту. А теперь скажи — к кому он ревнует?
— К Зотову.
Ира фыркнула:
— Тоже мне нашел соперника! Да этот Зотов не мужчина, а рыба. Малохольный! У него и ноги, должно быть, холодные. Честное слово! С ним же можно со скуки умереть. Не-е, дурака Углов валяет. Тут что-то другое.
— Что может быть другое?
— А то! Ох, эти мужчины! С ними ухо востро надо держать. И не спускать глаз. Такие шустрые, прямо ужас! Уж не нашел ли другую твой Углов?
— Как тебе не стыдно, Ирка!
— Все может быть, милая. Ты своей послушностью и покорностью, к примеру, надоела ему. А нашлась другая, которая раздразнила. Усекаешь? Вот он и придумал эту ревность. Не-е, меня не проведешь? Твой Углов хитрит.
— Да я и мысли не допускаю, чтобы Углов… чтобы мой Валера…
— Вот-вот… Сегодня твой, завтра чужой. Ты бди! Поняла?
— Нет, Ирка, нет… Я же вижу. И мне больно, что он страдает зря.
— Ты только и умеешь жалеть его. А вдруг я права?
— Нет. Не верю.
— Ты не верь, но проверь. Вот послушай меня. Помолчи. Я тебе дурного не посоветую. Ты, конечно, грамотная, книжки читаешь, изучаешь разных там писателей. А я изучаю мужчин. Такая у меня, значит, страсть. Очень они меня интересуют, мужчины. И вот что тебе скажу. Ты его испытай. Скоро каникулы. Вот и уезжай месяца на два.
— Куда я уеду?
— Хоть к черту на кулички. Конечно, не на курорт. Этого еще не хватало — одна на курорт. К родным съезди. Вот! Давно не навещала. Будешь среди своих. А? Разлука — это великое испытание.
— Ты права, — проговорила задумчиво Елена. — До чего же ты права. Уехать… Это выход.
— То-то же.
— Спасибо, Ирка. Ты подбросила отличную мысль.
Подруги обнялись. II даже прослезились. Елена была благодарна Ире, а та расчувствовалась оттого, что оказалась полезной подруге. Она вообще относилась к Лене уважительно, как к старшей сестре, а в эту минуту прямо-таки обожала ее.
— Как хорошо, что я тебе позвонила, — вздохнула Елена.
— А то как же. Я все-таки твоя лучшая подруга.
— Ну, поезжай домой.
— Провожу немного!
Они пошли рядом по асфальтированной дорожке.
— Твой Константин Васильевич заждется, — сочувственно проговорила Елена.
— Да он работает. Стучит на машинке. Какое-то не то приложение, не то положение пишет. Завод свой хотят приватизировать, что ли… Я в этом ничего не понимаю, но скоро мой пупсик будет капиталистом.
— А что ж? Хорошо. Много денег появится, щедрее станет.
— Он? Да ты что, подруга? Он на собственном гробу постарается сэкономить.
— Ты уж так о нем говоришь…
— Да я не со зла, Ленка. Я его жалею. Почему-то ж не могу бросить. У меня недавно завелся новый ухажер. К себе зовет. Но я своего пупсика не оставлю. Он без меня не проживет, поверь, и дня. Птенчик мой! Ах, лапушка!
Они расстались у калитки. Ира убежала, завидев подходивший к остановке автобус, а Елена еще долго стояла в ночной тиши, с улыбкой обдумывая план, который зародила в ней Ира.
Когда она прошла в большую комнату, Валерий сидел на диване и смотрел телевизор. Шла передача «Без ретуши». Елена выключила телевизор, поставила стул напротив дивана, села, как это делала тысячи раз перед классом, и сказала строгим учительским голосом:
— Посиди и послушай.
Он усмехнулся криво и хотел подняться, но в последний миг раздумал и развалился на диване, закинув ногу на ногу, в этакой снисходительной позе: мол, говори, что хочешь, так и быть я потерплю, хотя твои слова для меня ничего не значат.
Елена прекрасно понимала, что он ждет от нее объяснений — как они оказались с Дмитрием Зотовым возле его дома. А тут такое дело: начни толковать и возникнут новые вопросы. Елена усвоила для себя, наблюдая за другими семьями, что никогда не нужно опускаться до выяснения отношений, это только усугубляет ситуацию и действует, как сухой хворост. Если хочешь распалить семейную ссору — начни выяснять отношения.
— Мы едем на Обь, — сказала Елена.
Было видно, что Валерий растерялся. Он совершенно не ожидал такого заявления. Елена не дала ему очухаться.
— Я когда-нибудь о чем-нибудь тебя просила? — в упор смотрела она ему в глаза.
— Ну… нет, — вынужден был признать он.
— А теперь прошу.
Он двинул рукой, пытаясь, видимо, возразить, но она не позволила ему этого сделать.
— Пусть между нами все кончилось, — сказала она. — Пусть будет правдой все то, что ты думаешь обо мне. Но чтобы отказать в последней просьбе… Даже приговоренным к смерти не отказывают.
Последние слова — Елена это понимала — были жестковаты, Валерий их не заслуживал, но надо было выбить его из колеи, растопить лед равнодушия.
— Поезжай, я не держу, — буркнул он уже без прежней злости.
— Я хочу поехать с тобой. Если будешь настаивать, потом мы разведемся. Я покорюсь. Но мы должны сделать это, не унизив себя, не уронив чести и достоинства. Ты согласен?
Он подумал и кивнул. И явно почувствовал себя легче: смотрел на нее открыто и без неприязни, а даже с каким-то любопытством.
— У нас с тобой не было в свое время свадебного путешествия, — продолжала твердым голосом Елена. — Ну что ж? Пусть будет прощальное. Даже чтобы проститься, нужно время. Не так ли?
Он пожал плечами, что можно было понять как согласие.
Но Елене нужен был определенный ответ. Всем своим существом она чувствовала, как это необходимо. Валерий любит рыбалку, охоту, а там это все есть. Он успокоится, и тогда можно будет поговорить о том, как нелепы все его подозрения.
Совет подруги уехать одной Елена отвергла сразу, потому что не смогла бы оставить Валерия наедине с его душевной смутой, но Ирка натолкнула на тот план, который теперь предстояло осуществить.
— К тому же, — продолжала Елена, не выпуская из рук инициативу, — я давно не была дома. Родители стареют, особенно папа. Кто знает, сколько ему осталось жить. Пусть думает, что все у нас хорошо, пусть будет за нас спокоен. Конечно, ты можешь сказать, что тебе нет дела до моих родителей…
