университет я вернусь.
Обещаю себе здесь и сейчас, что однажды я воплощу свою мечту, стану врачом. Да. Я откладываю свою мечту, но это не жертва. Это вынужденная мера, чтобы до меня и до моего малыша не докопались.
Я сделаю все, чтобы защитить свою крошку. Мой малыш ни в чем не виноват.
— Спасибо вам за все, Филипп Константинович, — отвечаю мягко. Воевать с мужчиной я не намерена, и с некоторых пор мне стало глубоко фиолетово кто и что про меня думает.
Потому что тот, которого я полюбила всем сердцем поверил в мою ложь. Он принял меня за девку, которая хотела захомутать миллиардера.
Ту боль я перенесла. Она все выжгла. А мнение декана крупинка в той буре, что происходит у меня внутри.
— Всего хорошего, — бросает сквозь зубы, снимает очки и отбрасывает на стол, поворачивается в сторону окна, демонстрирует, что больше видеть меня не желает.
И я выхожу за дверь. Не было у меня с деканом ни шанса, а вешать своего ребенка на другого мужчину — это не про меня.
Даже, если декан, чтобы залезть мне под юбку, согласился бы признать моего ребенка — это не отменяет того факта, что мне пришлось бы ложится с ним в постель, чувствовать его руки, губы, а меня только от этой мысли выворачивает.
Мерзко это все. Неправильно. Да и мужчина Филипп Константинович не глупый. Ему как дважды два сложить от кого я залетела, а с такими козырями на руках я не знаю, что и кто может сделать.
Ведь можно такую информацию и за деньги Ставрову продать, или шантажировать миллиардера.
Всюду куда не посмотри — замкнутый круг. И единственное решение — бежать от всего этого подальше. Родить малыша, а дальше… мама поможет. Вырастим. А я вернусь, доучусь.
Не знаю. Много вопросов. Но самый главный — это мой малыш. Мой. Не его…
— Алина! Ты куда бежишь?! — голос бьет в спину и нарушает цепочку слаженных мыслей.
Разворачиваюсь на каблуках, чтобы лицезреть Диану. Она расцвела, похорошела. Дизайнерская одежда, укладка, макияж. Словно спустилась с обложки журнала.
Подходит и целует меня в щеку, а я не отвечаю на этот жест родом из далекого прошлого.
— Как дела? — спрашивает и смотрит внимательно.
— Нормально, — отвечаю односложно.
— А я вот сдала таки экзамен, Илья заставил все выучить, чтобы не позорила имя их семьи, — улыбается как-то не смело.
— Поздравляю.
Хочу развернутся и уйти, но бывшая подруга обращает внимание на бумаги в моих руках.
— Алин… а… это что?!
Приглядывается и удивленно таращится на меня.
— Ты… Ты что универ бросаешь, Алина?!
Подрывается ко мне и хватает за руку.
— Алина. Ты что?! Нельзя. Ты почему?! Это из — за меня дряни, да?! Скажи мне! Это я виновата?! Из-за Ставрова…
Одно только упоминание про Лекса и меня словно жаром обдает. Слишком близка Диана к нему. Страх сковывает, но я прихожу в себя. Вырываю руку из ее хватки.
— Хватит, Диана!
— Алина…
— Ты здесь не при чем. И из университета я не ухожу. Беру всего лишь академ.
Глаза подруги округляются, она бросает взгляд на мой живот, но я делаю шаг в ее сторону и проговариваю шепотом.
— У меня мама болеет. Я еду ей помогать. Выздоровеет, вернусь. А ты… ты просто забудь про меня. Хорошо?!
Диана прикусывает губу. В глазах проскальзывает нечто смутно напоминающее раскаяние.
— Прости меня, Алин, у меня все теперь в шоколаде, а ты вот так… Я не хотела этого, Алин. Я правда хотела помочь…
— Ты помогла, — отвечаю ровно, — прощай, Диана.
Ухожу от бывшей подруги, но четко ощущаю ее взгляд. Колокольчик смутно звенит внутри. Я надеюсь, что она не поняла, что я беременна…
70
Алина Вишневская
Спустя несколько месяцев
— Тужься! Давай девочка! Помоги мне!
Боль разрывает сознание. Пот заливает глаза.
— Сил… нет… — шепчут сухие потрескавшиеся губы, — не могу…
— Я тебе дам не могу! Давай девочка. Помогай! — отдает приказ врач, Варвара Борисовна, — затем чуть тише и в сторону, — реаниматолога сюда, срочно, если не сможет, будем оперировать…
Скупые фразы врача доходят сквозь какофонию боли, ощущение такое что в моем теле выламывают каждую косточку, выкорчёвывают каждый мускул и дробят тазовые кости.
Перед глазами возникает лицо медсестры в маске:
— Не сдавайся, Алина, малыша можем потерять. Роды затягиваются.
Эта фраза, произнесенная шепотом Аглаей, действует подобно кнуту, который резко ударяет по спине, заставляет сжать зубы и сгруппировать последние силы.
Кричу так, что уши закладывает, ощущения такие, словно у меня изнутри все лопается, но я не обращаю внимание на боль.
Не отдам я своего малыша. Никому не отдам. Он родится. Он будет жить. Я загляну в его глазки и поцелую в лобик.
Никому не отдам. Ни невзгодам судьбы, никто не отнимет…
Моя крошка. Мой сынок. Мое выстраданное счастье…
Рву себя и падаю обессиленно, словно дыхание из меня выпускают, но на лице вспыхивает улыбка, губам больно, наверное, я прокусила язык, потому что ощущаю отчетливый вкус металла во рту.
Из глаз катятся слезы. Бесконечный поток. Такая она моя радость. Болезненно сладкая, потому что мой сын родился, его плач раздается музыкой в моих ушах.
А уже спустя необходимые манипуляции Варвара Борисовна опускает моего сынишку мне на грудь.
— ну что, заставил нас всех поволноваться сынок твой, Алинка.
Сквозь слезы смотрю в лицо женщины, которую знаю с детства, мамина подруга. Да здесь в нашем городке мы все друг друга знаем.
— Спасибо вам, тетя Варь, — плачу.
— Не реви, вон какого богатыря родила. Силач, — серые глаза смеются и я, наверное, запомню этот добродушный прищур на всю жизнь.
Лицо врача в маске с уставшим счастливым взглядом.
Однажды, я тоже надену халат и буду помогать людям…
Врач опускает руку мне на голову, а я опускаю взгляд на сыночка, рассматриваю сморщенную ручку, которой он вцепился в меня.
Глажу пальчики.
— Мой хороший, здравствуй, мой родной.
— Как назовешь крепыша своего? — задает вопрос, а я смотрю в его глазки и словно внутри что-то вспыхивает. Искра. Я хотела назвать малыша Робертом. Но сейчас что-то щелкает. И я произношу
— Владислав. Моего сына зовут Владислав…
Почему именно это имя? Не знаю. Просто смотрю в лицо своего малыша, на его щечки и голубые глазки и отчетливо понимаю, что передо мной сын Александра Владиславовича Ставрова.
Пусть отец не узнает о нем, не даст свою фамилию. Не важно.
— Ну давай, Алинка, ребенка унесем ненадолго, а ты отдыхай. Ты слишком много крови потеряла.
Киваю слабо и лицо врача расплывается.
— Алина! Не смей терять сознание! Алина… — крик тети Вари все еще звенит в ушах, и я силюсь распахнуть глаза, но веки тяжелые подобно свинцу.
Прихожу в себя
