С ним все было не так, как обычно. Обычно, когда ей кто-то нравился, она смущалась, говорила какие-то нелепые слова, совершала необдуманные поступки. В общем, вела себя глупо. И чувствовала себя неуклюжей курицей. А с Питером она была королевой. Совершенно непонятно почему. Это какая-то загадка. А ведь он нравился ей не меньше, а скорее больше, чем все те молодые люди, с которыми она общалась в последнее время.
Может быть, дело в том, что он появился неожиданно и она просто не успела начать смущаться, забыла о привычной роли. Или всему виной слабость и головокружение? Или неожиданное начало разговора. А через несколько минут общения Марианне уже казалось, что они давным-давно знакомы и смущение было бы совсем неуместным.
Марианне понравился тот напор, с которым Питер начал знакомство и почти вынудил ее продолжить его за обедом в ресторане. И не меньше этого ей нравилось видеть его растерянность и огорчение, когда он понял, что она не собирается давать ему свой номер телефона. В этой ситуации Марианна была хозяйкой положения, и эта непривычная роль была ей очень приятна. И теперь только она решала, звонить ему или не звонить. Конечно, она знала, что позвонит. Но ей приятно было думать, что развитие событий зависит от нее и это ему, а не ей приходится мучительно ждать звонка.
Когда Марианна набрала те несколько цифр, которые уже выучила наизусть, разглядывая визитку, Питер взял трубку почти мгновенно, как будто не выпускал телефон из рук в ожидании ее звонка.
— Привет, — произнесла Марианна. Она надеялась, что ее голос прозвучал спокойно и непринужденно и не выдал внезапно охватившего ее волнения.
— Ох! — услышала она восхищенный возглас. — Я так рад, что ты позвонила. Я уже почти потерял надежду и собирался завтра брать штурмом донорский пункт.
— Зачем? — рассмеялась Марианна.
— Чтобы вытрясти из них твой адрес. Или хотя бы фамилию. Хоть что-нибудь.
— А ты сдал кровь?
— Конечно, я же обещал. На следующий же день. И они мне сразу сказали, что не раздают информацию о донорах кому попало.
— Я думаю, это правильно.
— Теперь я тоже так думаю. Ведь у меня теперь есть твой номер телефона.
— А может, это не мой номер. Мало ли откуда я звоню.
— Нет, это невозможно! Уверен, коварство — это не по твоей части.
— Не надо меня идеализировать. Тебе совсем неизвестно, какая я на самом деле. Первое впечатление может быть обманчивым.
— Красивая девушка с чувством юмора и со склонностью к самоиронии — это просто несбыточная мечта! — Голос Питера просто искрился радостными оттенками. — Когда мы снова увидимся? — спросил он с надеждой.
— Я даже не знаю, — протянула Марианна. — У меня такой плотный график.
Это была неправда. Наоборот, на работе сейчас был период спокойствия и застоя. Начальство укатило на очередную конференцию, и Марианна не особо напрягалась в рабочие часы, и уж тем более не задерживалась сверхурочно.
— Может быть, сегодня? — предложил Питер, как будто не обратив внимания на ее слова.
— Но уже поздно!
— Вовсе нет, — возразил Питер. — Я так хочу тебя увидеть, — добавил он шепотом.
— Мне завтра рано вставать.
— На работу?
— На работу.
Хотя вставать нужно было не так уж и рано, а страстный шепот Питера заставил быстрее биться ее сердце, и ей тоже невыносимо захотелось его увидеть.
— Расскажи о своей работе. Мне так хочется хоть что-нибудь узнать о тебе, о твоей жизни.
— Ничего интересного, — отнекивалась Марианна. — Как-нибудь в другой раз расскажу.
— Звучит обнадеживающе, — обрадовался Питер. — Быстрее бы этот другой раз наступил. Как насчет завтра?
— Завтра… — задумчиво произнесла Марианна. — Завтра у нас четверг. Давай лучше послезавтра.
Она сама не поняла, как у нее это вырвалось. Но слово не воробей, так что теперь придется ждать до послезавтра, а от этого ее желание немедленно увидеть Питера возросло в несколько раз.
— Хорошо. — Он не в силах был скрыть разочарования. — Значит, послезавтра самый счастливый день в этом десятилетии, — закончил Питер уже бодрым тоном.
Решив быстро закончить разговор, Марианна договорилась о времени встречи и попрощалась с Питером.
— Ты первая клади трубку, — произнес он с пронзительной грустью.
И Марианна положила трубку. Через три часа. Она сама не заметила, как слово за слово снова разговорилась с Питером. Время летело незаметно, она уже рассказывала ему о своей работе в благотворительной организации, которая занималась охраной редких животных и исчезающих видов растений в разных частях света, о странах, в которых успела побывать, в основном на различных конференциях, о своем детстве и переживаниях переходного возраста и даже о своей юношеской, как водится несчастной, любви…
— О боже, уже час ночи! — воскликнула она, внезапно очнувшись.
— Не может быть. Твои часы врут.
— А что говорят твои?
— Странно, но они врут то же самое. — Марианна почувствовала, что он улыбается. — Видимо, сговорились.
— А мы с тобой заговорились, — подытожила Марианна. — Я не высплюсь, и завтра у меня будут круги под глазами.
— Жаль, что я этого не увижу, — вздохнул Питер.
— Тоже мне потеря, — усмехнулась Марианна.
— Не сомневаюсь, что ты будешь выглядеть потрясающе с этими самыми кругами. Завидую твоим коллегам по работе.
— Смотри не лопни от зависти. Спокойной ночи.
— Марианна! — воскликнул Питер с неподдельным отчаянием в голосе.
— Что?
— Ничего. Просто страшно представить, что ты сейчас положишь трубку и я не услышу и не увижу тебя до самой пятницы. — Он протяжно вздохнул.
— Ничего страшного. Пятница уже завтра.
— Можно я тебе позвоню? — робко спросил Питер. — Завтра, то есть уже сегодня вечером. Обещаю, что не буду держать тебя у телефона до часу ночи.
— Нет, нельзя.
— Но почему?
— Потому что я сама позвоню.
— Я буду ждать. Спокойной ночи и приятных снов.
— Вот теперь уже точно спокойной ночи, — произнесла Марианна и положила трубку.
Телефон нагрелся, и у него разрядилась батарея, ухо горело, рука затекла от долгого нахождения в неудобной позе, но улыбка Марианны была счастливой, а глаза сияли так же ярко, как звезды на небе за окном…
На следующий день Марианна мучилась сомнениями и раскаянием. Она уверяла себя, что не стоило быть такой откровенной, что она его совсем не знает, что, скорее всего, на самом деле он совсем не такой, каким представляется ее романтическому воображению, и ее неизбежно, как и всегда, ждут только боль и разочарования. А она не хотела разочарований. И не хотела боли. Лучше уж быть одной и не пускать никого в свой внутренний мир, чем поверить, а потом снова обжечься.
