Ники начал плакать, и Джаред с Фейт, покончив с трапезой, поднялись к нему.
— Я думаю, приятель пытается сказать, что настало время купания, — произнес Джаред, поднимая сына на руки. — Ты хочешь в ванночку? А где моя трубка?
Гульканье Ники в ответ заставило Фейт улыбнуться.
— Ники устал сегодня и быстро заснул, — проговорил Джаред полчаса спустя. — Спасибо за бутылочку, — добавил он, подходя к раковине и вставая рядом.
— Пожалуйста, — ответила Фейт, замирая от такой близости.
— Ужин — просто объедение, и спасибо за уборку, — сказал он, поднося бутылочку к крану.
Сохраняя дистанцию, Фейт взяла заварочный чайник и отступила назад.
— Посудомоечная машина значительно облегчила дело.
Она поставила чайник на плиту. Джаред не дотрагивался до нее, но стоял так близко…
— Я бы выпил бокал вина, а ты? — спросил он. — Бутылка в баре за тобой. — Он вплотную приблизился к ней.
Ее попытка уклониться от его рук и сбежать с треском провалилась, и вместо того, чтобы увеличить расстояние между ними, Фейт столкнулась с ним.
— Ой!
От удара она бы упала, если бы не руки Джареда, подоспевшие вовремя. Он прижал ее к себе. Фейт не могла ни двинуться, ни вздохнуть. На несколько секунд они застыли на месте.
Как долго она стремилась почувствовать его тело!
Ее охватило желание такой силы, что Фейт даже закрыла глаза.
— Ты в порядке? — спросил Джаред с беспокойством в голосе.
Фейт глубоко вздохнула.
— Да, — солгала она.
Она не была, не могла быть в порядке, ощущая его так близко. Его тело вызывало давно забытые желания.
— Может, тебе лучше присесть? — предложил Джаред.
Фейт запротестовала, как в пьяном бреду.
Комната поплыла перед глазами, и Джаред, как галантный рыцарь, поднял ее на руки.
Без слов он пронес ее по гостиной и с нежностью, от которой дух захватывало, опустил на кожаный диван.
— Так лучше? — снова спросил он.
— Да, спасибо, — ответила Фейт, — просто вдруг стало нечем дышать.
Джаред присел рядом.
— Ты правда лучше себя чувствуешь? — в его взгляде читалось сильное, жгучее желание.
Фейт едва дышала от волнения. Расстояние между ними медленно сокращалось. Джаред представлял себя мотыльком, летящим на пламя свечи. Желание освежить воспоминание о том поцелуе, проверить, таков ли он на самом деле, сжигало его изнутри.
Их губы встретились.
Память, к сожалению, подвела. Разница была огромной, как день и ночь.
Взрыв чувств поглотил все его тело, захватив еще и душу. Фейт была сладкой, страстной, загадочной, чувственной, а когда ее рот ответил на его настойчивое предложение, остатки самообладания покинули Джареда.
Фейт целовала его со всей любовью, на которую была способна. Она хотела его, желала, как никого в мире.
Джаред целовал ее лицо, медленно продвигаясь к уху.
Фейт зашептала:
— Ты хоть представляешь, что вытворяешь со мной?
— Да, потому что ты делаешь со мной то же самое.
— Джаред, пожалуйста… я хочу тебя, — прошептала она, погружаясь в лавину не испытанных ранее ощущений.
До сегодняшнего дня он скрывал свои чувства, прятал их в глубине сердца, не позволяя кому-либо проникнуть туда. Еще ребенком он узнал, что людям нельзя доверять, и уж тем более раскрывать душу. В конечном итоге это приносит лишь боль и страдания.
Чувства к Фейт были очень сильными, не похожими ни на что. Он словно окунулся в волны бушующего океана. Но Джаред боялся любви, боялся того, что может познать ее с Фейт, а затем потерять…
Он задержал дыхание. Он безумно хотел ее, но останавливало одно — Фейт догадается о силе его чувств, и он станет уязвимым.
И Джаред оттолкнул ее, убеждая себя, что сделал правильный выбор.
Холод пронзил его при виде смущенного и изумленного взгляда ее зеленых глаз.
— Извини, Фейт, я не могу, — произнес он дрожащим голосом, — дело не в тебе, а во мне. — Он остановился на полуслове. Мысли проносились в голове, а он все пытался найти нужные слова. — Ты другая. Не как Паула. Я…
Ее глаза потемнели от боли.
— Фейт, это не то, что я хотел сказать. Ты не понимаешь…
— Ошибаешься, Джаред. — Фейт вскочила на ноги. — Я все прекрасно поняла. — И она вылетела из комнаты.
Она взбежала наверх и скрылась в своем убежище. Захлопнув дверь и прижавшись к ней, медленно сползла на пол. Теперь можно выплакаться. К сожалению, Джаред до сих пор любит Паулу. Он целовал ее, Фейт, только потому, что она напоминает сестру. И какая же она дура, что поверила, будто нравится ему.
Тело ее еще помнило его поцелуи. После сегодняшнего вечера она не сможет смотреть Джареду в глаза.
Несколько часов назад мысль о возвращении в Сан-Франциско убивала наповал, а сейчас — это единственный выход. Предложение Джейка Джонса — спасение.
Стук в дверь прервал ее раздумья.
— Фейт, пожалуйста, нам надо поговорить, открой дверь, — голос Джареда вновь возбудил желание, — Фейт, пожалуйста…
Она не ответила, лишь вздохнула с облегчением, когда услышала звук удаляющихся шагов.
Ночь была ужасной. Фейт так и не заснула. Было еще темно, когда она взглянула на часы. Ровно семь.
Вставать не хотелось, все тело словно онемело.
Хотя это трусость с ее стороны — убежать, скрыться в Сан-Франциско, но другого выхода она не видела. Джаред сможет позаботиться о Ники какое-то время, к тому же выходные на носу. А там наймет няню, которая немедленно приступит к работе.
Заплакал Ники, и Фейт, автоматически откинув одеяло, вскочила было, готовая прийти на помощь, но услышала шаги Джареда. В любое другое утро она бы спустилась вниз, чтобы согреть молочную смесь и принести бутылочку в детскую. Ей нравилось наблюдать за процессом кормления, представляя, что это ее семья. Но это лишь фантазии.
Фейт решила принять душ. Горячие струйки приятно стекали по телу, принося небольшое облегчение. Вытершись и надев все те же джинсы и свитер, она включила фен. Через мгновение раздался стук в дверь. Фейт замерла, не зная, как поступить, но все-таки решила открыть.
— Извини за беспокойство, — произнес Джаред, — я переодел и накормил Ники. Утром у меня встреча с клиентом в Ньюпорте. Я не могу уехать, не удостоверившись, что с тобой все в порядке. Извини за вчерашнее.
Джаред был уже полностью одет и готов к отъезду.
— Не надо извиняться, — выпалила Фейт, — мы оба виноваты, — добавила она, молясь, чтобы он поскорее ушел.
— Нам нужно поговорить, — настаивал он, — я хочу все объяснить.
