сдерживаюсь, чтобы не крикнуть вслед, что мог и сам позвонить, раз заждался. Выдохнув, сбрасываю с ног босоножки и плетусь на кухню, чтобы разгрузить пакет и заняться тем, на что сама же и подписалась.
Я хочу быть хорошей. Той, кем Андрей будет гордиться, кем будет хвастаться, кого будет любить. Но с каждым днем на моих розовых очках трещат стекла, и я боюсь того момента, когда стекла лопнут, показав, насколько серым и жестоким может быть мир. Я заигралась в ложь. Я обманываю всех, и прежде всего себя.
– Собирайся. Через час поедем в бар. Булат позвал нас, – доносится голос Андрея из другой комнаты, и я лишь чудом не роняю тарелку.
Булат. Как же я могла забыть?! Неужели он рассказал о нашей встрече Андрею, но то, что тот ничего больше не говорит, вселяет в меня надежду. Почему-то именно о том, что я видела Булата сегодня, я не хочу признаваться даже себе. Андрею не стоит знать, что его лучший друг подвозил меня после учебы. Лишние вопросы никогда не доводят до добра.
Вздрагиваю, когда перед моим носом хлопает дверь. Андрей ушел, даже не попрощавшись, и не сказав во сколько вернется. Как бы я ни хотела пойти с ним, все же не могу позволить себе такой роскоши накануне экзаменов. Я должна сосредоточиться на учебе, если хочу достичь чего-то большего, чем мне пророчила собственная мать. Поэтому выключив кастрюльку, в которой закипала вода, я обвожу взглядом кухню и качаю головой. Домашний уют явно не создан для Андрея, или он для уюта. Я вновь ловлю себя на мысли, какие мы все-таки разные, и на глазах наворачиваются слезы.
Отправляюсь в комнату, чтобы провести остаток вечера за учебой, полируя до блеска знания, которые и так прочно сидят в моей голове. Но чем больше я сижу за учебниками и конспектами, тем тревожнее мне становится. А если что-то пойдет не так? Нет, не в учебе. В своих знаниях я уверена, лишь бы нервы не сдали. Я волнуюсь из-за Андрея. Если он решит, что мы не пара? Но разве еще пару дней назад я сама также не рассуждала, намереваясь взять тайм-аут? Мысль, что меня бросят, страшит, как и то, что мне придется вернуться в мир, от которого я так старательно пыталась сбежать.
Тряхнув головой, я гоню прочь панику и вновь вчитываюсь в расплывающиеся перед глазами строчки, как неожиданно тишину квартиры наполняет громкий хлопок. Я подпрыгиваю на месте и резко оборачиваюсь, хаотично пытаясь сообразить, что же произошло несколько секунд назад. Бегу на звук и застаю немую картину. В коридоре, повиснув на плече друга, болтается Андрей. Он пьян в стельку.
Мажу взглядом по стене и нахожу часы. Оказывается, уже далеко за полночь. Вновь перевожу взгляд на двух закадычных друзей, отчаянно желая, чтобы мне все померещилось, и на месте Булата был хоть кто другой, но не он. Но нет, на меня смотрят черные глаза Булата.
– Давай помогу, – шепчу, приближаясь к ним. Я должна взять себя в руки и не думать о Булате.
– Не нужно, – чеканит он, подхватывая друга и волоча того в соседнюю комнату. Андрей что-то бормочет, но он настолько пьян, что не разобрать ни слова.
Рассматривая их спины, я ловлю себя на мысли, что слишком часто видела подобное. Дома. С отцом. Когда того волочили его собутыльники или мама, которой я всегда приходила на помощь, потому что тащить взрослого мужика такая себе задача для двух хрупких женщин. И чаще всего отец отсыпался в коридоре, где мы его бросали, если не могли дотащить до комнаты.
Булат справляется с задачей намного лучше, чем это смогла бы сделать я. Поэтому застыв в дверях, лишь наблюдаю, как он укладывает своего друга на кровать, стаскивает с его ног ботинки и, выпрямившись, уже смотрит на меня.
– Извини, – шепчу я и немедленно подбегаю, чтобы забрать обувь.
Горечь заполняет рот. Я смотрю на дорогую обувь жениха и вспоминаю, как стаскивала с ног отца резиновые калоши или дерматиновые сапоги, в зависимости от погоды, которая была за окном в день его очередной попойки, и чувствую, как к горлу подступает тошнотворный комок.
И это моя сказка?
Что же пошло не так?!
Выскакиваю из комнаты, бросаю ботинки на пол у двери и ухожу на кухню, чтобы влить в себя полный стакан воды, пытаясь унять разбушевавшийся желудок. Со стуком возвращаю стакан на стол и вздрагиваю, потому что нутром чувствую, что на меня смотрят. И делать это может лишь один человек, которого я меньше всего хочу видеть сейчас.
– Спасибо, что привез его. Дальше я сама, – с трудом собрав волю в кулак, оборачиваюсь и смотрю на Булата.
Он медленно кивает.
– И как часто он так напивается? – интересуется Булат, заставляя меня плотно сжать челюсти.
– Редко.
Я лгу. Лучше бы Андрея привез кто-нибудь другой. Потому что врать Булату я не хочу, но приходится. Как и врать себе. Но как долго это продлится?
– За несколько дней я вижу Андрея таким пьяным уже второй раз, – произносит Булат и входит на кухню.
Я едва не отскакиваю, когда он останавливается рядом со мной. Берет пустой стакан у графина и наливает себе воды. Делает несколько глотков, и я засматриваюсь на его горло, как путник, потерявшийся в пустыне и грезящий о воде, хотя несколько секунд назад сама влила в себя стакан воды. Но в горле пересыхает, стоит Булату задать новый вопрос:
– И давно он опять так часто напивается?
Его вопрос ошарашивает меня.
Я пожимаю плечами. Булат качает головой.
– Я приеду утром, поговорю с ним.
Он собирается уходить, а меня что-то дергает изнутри, как веревка кукловода.
– Подожди.
Булат замирает и оборачивается.
– Спасибо… Спасибо, что привез его, – шепчу, поборов внутреннюю дрожь. – Мы немного поругались. Возможно, поэтому он перебрал.
Мои оправдания звучат слишком глупо, и даже я это понимаю. Булат вовсе не верит моим словам.
– Не нужно брать вину на себя, – выдыхает он и, подняв руку, запускает пальцы в короткие черные волосы. – До завтра.
Ком из слез подступает к горлу, и я торопливо сглатываю.
– Я провожу, – промолвив, следую за ним. Булат останавливается около двери и оглядывается.
– Позвони, если что-то случится.
Я не знаю, что может произойти, о чем вообще говорит Булат, но обещаю, что обязательно это сделаю. Он открывает дверь и выходит за порог. Прикасаюсь к двери и хочу убедиться, что Булат просто уйдет. Но он вновь
