Беттина Белитц – Люси и Леандр
Чертовский ангельски
Глава 1. Днем ранее
- Сеппо! Эй! Он не остановился. Проклятье. Это мне было уже знакомо. Так было каждый раз. Мы вместе тренировались после обеда, а домой он шёл один, хотя мы жили на одной улице. Каких-то десять минут назад он показал мне, как лучше перекатиться через плечо, спрыгнув с высоты двух метров. А теперь он вдруг меня не знает.
— Джузеппе Антонио Ломбарди! — закричала я на всю улицу. Так звала его мать, когда он что-то не сделал, хотя должен был. А это случалось почти также часто, как у меня с моей мамой. Он вздрогнул, но продолжал идти дальше. Хорошо, тогда мне просто придётся догнать его.
Может быть, он думал, что не круто идти по улице с девочкой. Я же находила не клевым то, что он убегал от меня или притворялся, что не слышит меня. Он должен был услышать. Я умела очень громко кричать.
Сейчас он почти дошел до пешеходного перехода на последнем перекрестке перед нашей улицей. Наклонив голову, я прикинула расстояние. В этом я была не настолько сильна, как громко кричать, но этот тротуар я знала вдоль и поперек. Два шага до мусорной корзины, пять от мусорной корзины до забора парка, потом прыжок на перила, пробалансировать, назад на асфальт, перекат через плечо. Прежде всего, перекат через плечо. Не то, опять будет больно. Если я побегу сейчас же, то догоню его, прежде чем он пересечет перекресток. Это был легкий забег. Уж слишком легкий.
Я сорвалась с места. Мои мускулы были все еще теплыми и эластичными. Мусорная корзина заскрипела под моими ногами, но прежде чем она успела зашататься, я уже была на стене и запрыгнула на перила. Держать баланс было моим коньком. Это у меня получалось лучше, чем у всех ребят вместе взятых. Даже лучше, чем у Сеппо. Поэтому они иногда называли меня Катц (кошка). Мне это нравилось. Особенно, когда Сеппо называл меня Катц.
Я выпрыгнула прямо перед самым его носом и перекатилась через плечо в сторону. Без травм. Ведь получилось же.
— Боже, Люси, — Наконец, он остановился. Один прыжок и я оказалась снова на ногах.
— Почему ты от меня убегаешь?
Он фыркнул и перевел взгляд в сторону, а затем на землю, как будто там можно было увидеть что-то очень интересное.
— Я не убегаю от тебя...
— Нет, ты убегаешь, — ответила я. — Каждый вечер.
— Я не убегаю, а иду домой, — пробормотал он.
— Я тоже! — закричала я в негодовании. Женщина перед нами обернулась, строго глядя на нас. — Мы практически соседи и можем идти домой вместе.
— Не докучай мне, Люси, — пробормотал Джузеппе и ускорил свой шаг. Хорошо, значит, мне просто нужно сменить тему.
— У нас появился новый материал, — сказала я в полголоса. Сеппо тут же остановился.
— Ага, — ответил он и начал возиться с тесьмой своей куртки.
— Новенькая прибыла сегодня в обед. Это бабулька. У нее остановилось сердце. Восемьдесят пять лет.
— Бабушка... — простонал Джузеппе и двинулся дальше. — Это же скучно. Это совсем ничего.
Мой папа был гробовщиком. «Херберт Моргенрот. Мы всегда поможем вам». Это был его лозунг. Я считала, что это звучит, словно он мог воскрешать мертвых. И иногда это выглядело именно так. Когда он заканчивал с ними, они улыбались. Они все улыбались. Я часто смотрела на них. Папа говорил, что смерть должна быть чем-то прекрасным, поэтому спустя несколько часов, каждый из его клиентов выглядел счастливым. Да, он называл мертвых клиентами.
Я уже несколько раз тайно проводила Сердана и Билли в подвал. Один мертвец — пять евро. Они действительно жаждали увидеть мертвеца. А я за это получала хорошие, дополнительные деньги на карманные расходы.
Только с Джузеппе никак не срабатывало. Это раздражало меня. Джузеппе был для меня кем-то другим, не как Билли или Сердан. Джузеппе был лучшим трейсером Людвигсхафена — ну, ладно, по крайней мере, Хамсхофа, той части города, где мы выросли и все еще жили.
Один раз он даже перепрыгнул с одной крыши на другую. И он мог сделать сальто с места. Кроме того, он научил меня всему, что я умела. Он был моим учителем. И я хотела, чтобы он, наконец, зашел ко мне домой. Мы знали друг друга с детского сада, и все-таки он еще ни разу не заходил ко мне. За исключением моих дней рождений. Но это не в счет.
— Мертвая бабуля — тоже труп, — пыталась я уговорить его.
— Дааа, — протянул Джузеппе. — Но я хочу посмотреть на действительно что-то вопиющее.
— Я же сказала тебе, когда у нас лежал труп после автомобильной аварии. Но тогда...
— Мне нужно было сгибать коробки для пиццы, — перебил меня Джузеппе. — Ты же знаешь.
Что ж, странно. Когда я тайно проводила Билли и Сердана к бабулькам и дедулькам в подвал, Сеппо тоже должен был сгибать коробки для пиццы. Совершенно внезапно.
Я бы посмотрела на труп после аварии только с Джузеппе. Но никогда в одиночку или с другими. Билли бы только посмеялся и стал бы рассказывать всякие анекдоты, а Сердан не сказал бы ни слова. Сердан никогда ничего не говорил, и меня это не тревожило. Но оказавшись лицом к лицу с растерзанным мертвецом, его молчание бы нервировало. Даже я боялась трупа из автокатастрофы. Но в основном к папе доставляли очень старых бабулек и дедушек, которые мирно уснули в своей постели. Я не знала, как он это делал. Может быть, он утаивал от меня других мертвецов. Во всяком случае, у меня не получилось заманить Джузеппе новой бабулькой, а мы уже повернули на нашу улицу.
— Завтра я сделаю это, — сказала я спонтанно. — Завтра.
— Что? — спросил Сеппо, проведя рукой по густым черным волосам. Мне пришлось посмотреть наверх для того, чтобы увидеть его глаза. Надеюсь, что скоро немного подрасту.
— Мой осенний забег.
— Ты не сделаешь этого, — Сеппо недоверчиво покачал головой. — Нет, Катц, ты не сделаешь этого.
— Конечно сделаю. Ведь сейчас осень, не так ли? — ответила я и показала на деревья у обочины дороги. Они почти потеряли все листья. Более осенней поры быть не может. Более осенняя пора — это уже зима. А я во все времена года делала очередной забег «Люси». Я твердо это решила. Мой весенний забег закончился в приемной первой медицинской помощи. Вообще-то все шло довольно хорошо, до того момента, когда в узком переулке я захотела перепрыгнуть с подоконника одного дома на подоконник дома напротив. С прыжком было все в порядке. Но приземление оказалось катастрофой. Результатом стали две рваные раны, которые пришлось зашивать, ушибы и сломанный безымянный палец. Маме и папе я рассказала, что споткнулась о пожарный гидрант.
Летний забег был гениальным. В него я вставила три дерева. Мой второй конек. И поэтому они также называли меня Катц. Я двигалась через заросли как пантера. Единственной проблемой было то, что ветка тополя оказалась хрупкой. Из-за нее мой размах сократился, когда она сломалась. Я ударила обе голени о спинку скамейки вместо того, чтобы приземлиться на нее ногами. Тогда я почти заплакала. По крайней мере, мои голени оказались не сломаны. И то только потому, что в последнюю секунду я повернулась —не знаю как, — и не ударилась поясницей о спинку скамейки. Это могло кончиться плохо. Но не кончилось же.
