Эльфийская погибель
Пролог
Звенящая тишина заполнила зал. Люди с портретов на стенах безмолвно, но сочувствующе смотрели на сидящего в нервном ожидании короля. Его руки постоянно блуждали по камзолу, а ноги отстукивали по каменному полу невероятной скорости ритмы. Стряхивая упавшие на лицо волосы резким движением головы, он словно находил лишний повод взглянуть на дверной проём, в котором в любой момент могла появиться повитуха.
Стоящий за спиной короля маг положил руку ему на плечо.
— Ваше величество, я видел вашу дочь, — его голос гулким эхом заполнил помещение, отпрыгивая от стен. — Она мала, но сильна. У неё ваш характер.
Король поднял на него красные от отсутствия сна глаза.
— И её лицо.
Король вскочил с места и ринулся в коридор. Ждать более было не в его силах, а душа и разум — больше не в его власти; маленькое существо, взросшее под сердцем его любимой, забрало у него все имевшиеся на них права. Коридор казался пустым и бесконечным, несмотря на удвоенную стражу и снующих повсюду слуг. От волнения король едва стоял на ногах; добираться до нужной комнаты пришлось, каждые несколько шагов отталкиваясь от стены. Великий полководец и воин, сейчас, в ожидании чуда рождения своего дитя, он с трудом помнил план собственного замка и не знал, в верном ли направлении идет. Добравшись до толстой, закрытой на засов деревянной двери, он занёс руку для стука, как вдруг услышал пронзительный крик.
Крик новорождённого.
Король чуть не разнес дверь в щепки. Она со скрипом распахнулась, обдав его лицо паром и запахом крови, от которого в голове слегка помутнело. Все лица обратились к настойчивому гостю. Все, кроме двух. Белокурая девушка лежала на кушетке с закрытыми глазами, едва дыша, вся раскрасневшаяся от потуг. Королю пришлось руками расчищать себе путь, состоящий из десятка упрямых повитух, уговаривавших его подождать.
— Любимая, — прошептал он, расцеловывая её лицо. — Дорогая, ты смогла! У нас…
Он замялся.
— Девочка, — подтвердила повитуха.
— У нас девочка, слышишь?
Измученное лицо тронула лёгкая улыбка. Слабость её была столь сильна, что ни одна попытка взглянуть на дитя не увенчалась успехом.
— Люби… — еле слышно шепнула она. — Люби её.
Король был полон любви; он предвкушал её, но даже не осознавал её истинных размеров. Он был готов кричать о ней каждому прохожему, петь каждому путнику, рассказывать каждой звезде на ночном небе. Однако не успел он произнести и слова, как девушка, только что, казалось, поборовшая бессилие, обмякла. Её рука, мгновение назад крепко сжимавшая большой палец короля, ослабла и скатилась вниз.
Непонимающим взглядом король оглядывал слуг и стражу; понимавших, что произошло, но тактично о том молчавших. Лишь одна из повитух решилась нарушить тишину: она поднесла к королю умытого ребенка и жестом предложила взять его на руки. Ярко-синие глаза распахнулись, стоило королю прикоснуться к драгоценному свертку, и изучающе уставились на отца. Так, разглядывая маленькое личико, он дошел до своих покоев, несколько раз чуть не столкнувшись с такими многочисленными, но такими незаметными для него в тот момент стражниками. Спустя час в дверь постучались — маг, недавно поддержавший правителя в тронном зале, скромно заглянул в покои.
— Ваше Величество, — прошептал он, опасаясь разбудить дитя. — Всадник уже ждёт. В какие земли и с какой радостной вестью ему следует отправиться? Необходимо выехать до заката.
— Не нужно никуда выезжать. Отправьте гонца к тем, кто её вырастил, — ровным тоном произнес он, а потом, поняв, что выразился недостаточно точно, исправился. — К её родителям. Скажите, что её больше нет. Про дитя — ни слова.
Глава 1
В ту ночь я никак не мог дотянуться до рассвета.
Ночные дежурства у границы леса с самым живописным видом на людское королевство без усилий вплелись в повседневность, но их однообразность оказалась крайне утомительной. Ярких событий и потрясений я избегал сознательно — отсиживаться в тени славы выдающегося отца было одновременно просто и невыносимо, — но годы шли, а я не чувствовал, что жизнь во мне кипит и искрится. Лишь проходит мимо.
Впрочем, Аррум был прекрасным местом, чтобы просто существовать.
Бесконечная зелень деревьев укутывала душу таким теплом, словно сама Мать Природа брала тебя под свое крыло; чувство ценности каждого мига ощущалось столь сильно, что мысли о бесполезности прошедшего дня улетучивались еще до того, как успевали зародиться. Лес скрывал от глаз чужаков самое важное — Дворец Жизни, — и каждый эльф в его границах знал, что Богиня стоит на его защите.
— Териат!
Я обернулся, хоть в этом и не было необходимости: каждую интонацию, на какую был способен этот голос, я знал наизусть. Индис пробирался через кусты, как всегда пренебрегая протоптанными дорожками, и высказывал недовольство каждой ветке, посмевшей бесцеремонно зацепиться за его драгоценные одежды.
— Спишь, дурень?
— С тобой уснешь, — проворчал я. — Ты что, сбежал со своего поста?
— Не сбежал, а подменился, — оскорбился он.
— Когда-нибудь Бэтиель плюнет на все и застрелит тебя, вот увидишь.
Индис пожал плечами, даже не рассматривая вероятность подобного поступка. Усевшись на упавшее дерево, служившее местным постовым единственным подобием мебели, он достал из кармана жилета россыпь красных ягод. Половина из даров природы не пережили путешествия. Эльф поспешил закинуть их в рот, но стекавший меж пальцев сок тут же окрасил его жилет похожими на кровь пятнами.
— Кнорд, — тихо выругался он.
Я усмехнулся, но шутить над другом не стал; знал, что вызову этим лишь поток сетований о предстоящей стирке и полном отсутствии в моем сердце сострадания. Индис не отличался серьезностью, что, впрочем, не мешало обществу многого от него ожидать, а ему — без зазрений совести не оправдывать его ожидания.
Я устремил внимание прочь из леса. Городские стены Греи отделял от леса пустынный тракт, поросший низкой травой, отчего каменные возвышения выглядели еще величественнее. В окне на вершине Башни Восхода, словно в ответ на зародившийся интерес, вспыхнул факел. Пламя было неподвижным и потому в окружении тьмы помещения напоминало яркий зрачок на фоне темной радужки; я поежился, представляя, какому страшному зверю мог бы принадлежать подобный взгляд. Индис ткнул меня в плечо, привлекая внимание.
— Сегодня пришлось снова сидеть на совете… — пожаловался он, встряхивая облако упавших на лицо рыжих кудрей. — Неудивительно, что в Арруме такая скукота! Двадцать членов совета, и все — старше четырех сотен лет. Нужен кто-то молодой, чтобы вдохнуть в них жажду жить.
— Если проявишь инициативу, твоя мать будет счастлива.
— Нет-нет-нет, — тут же запротестовал эльф. — Я — никогда. Но ведь мечтать не вредно, не так ли?
Я предложил рассказать друг другу о самых смелых мечтах, когда-либо посещавших наши умы, но с тех пор до самого рассвета не произнес ни слова. Индис рассуждал, что будет, если бабочки станут размером с птиц, а птицы придут на замену лошадям, и мы сможем пролетать над океанами за считанные часы вместо того, чтобы неделями бороздить волны бескрайних океанов. Затем он вспомнил о никудышней прочности ягодной оболочки и долго рассуждал, какая толщина шкурки позволила бы без опасений складывать плоды друг на друга и в то же время не прикладывать усилий для ее раскусывания.
Энергия, сочащаяся из самых недр его души, казалась неиссякаемой. В какой-то момент по пути домой я перестал различать в его трели слова, воспринимая ее как колыбельную, сопровождающую меня до постели. Как только голова коснулась подушки, а дерево кровати приветственно скрипнуло, голос затих, теряясь в водовороте туманных, запутанных снов.
В тот день матери чудом удалось спасти меня от повышенного внимания со стороны сестер. Проснувшись, я даже не обнаружил следов их тихого пребывания в моей комнате: обычно оно выражалось в передвинутых вещах и разбросанных повсюду стрелах. Оружие слишком привлекало их, что насторожило бы меня, не будь они слишком малы даже для того, чтобы суметь держать в руках лук.
