— Зейтун, — дрожащим голосом приветствовала я нелюдя. — Много о тебе слышала.
— А я-то сколько слышал об этой прекрасной девушке, Джейн Линтон, ныне Грейсон, — он жестким движением поднял мой подбородок. — Как твой дурак — отец расхваливал тебя, Господи помилуй. Я думал, возводит напраслину. Ан нет, ты и вправду хороша. Как я встречу организовал? Вот это обстановка, правда? Романтичнее некуда. Музыка, цветы…
— …лужа крови возле письменного стола действительно настраивает на романтический лад, — пробормотала я, подбирая со щек первые слезы. — А рука моей наставницы, виднеющаяся из-за этого же самого стола — великолепная декорация…
— Мелочи, — повел плечами Зейтун. — Старухе, упокой Господь ее душу, — он сложил руки в издевательски-молитвенном жесте. — Уже давно туда и дорога.
— Не смей так говорить о Джослин! — Не своим голосом закричала я, и мгновение спустя услышала голос мужа, издалека зовущий меня. — Димитрий, — удивленно прошептала я. Тут же поняла, что медлить не следует: — Димитрий! Я здесь!
Мгновение — и Зейтун прижимает к моему горлу короткий, но крайне острый нож.
— Голосистая дура, — он пождал нож еще ближе к коже. — Димитрий на несколько разрядов слабее меня, глупая! Он тебе не поможет.
— Зачем тогда тебе бояться его прихода? — Еле слышно прошептала я, прежде чем вновь вскричала: — Музыкальный зал!
Резкий взмах, удар — я даже не поняла, что произошло. Живот пронзила дичайшая, невыносимая боль. Я боязливо опустила к нему руки, не посмев опустить глаза, и ладони мгновенно сомкнулись вокруг рукояти ножа. Шум в ушах, боль, головокружение. Каждые несколько секунд в разы хуже предыдущих. Кажется, вокруг что-то происходило. Кажется, мелькала стража. Рот наполнялся противной жидкостью, ноги не держали. Я рухнула на колени, попутно сплёвывая кровь и вытирая губы такими же перепачканными руками. Не то что на слёзы — на мысли сил не осталось. И темнеет, темнеет, темнеет…
Какое облегчение…
Глава 6. Наедине
Я пришла в себя внезапно и довольно резко — словно меня с высоты огромной столкнули. Сразу и не упомнила, отчего в столь мучительное забытье провалилась, но пронзительная боль в животе крайне быстро напомнила тот вечер, во всех смыслах слова трудный. Я попробовала принять полусидящее положение и оглядеть помещение, где оказалась — поясница одарила меня до того болезненной коликой, что я не сдержала вскрика.
— Джейн? — Тут же мне ответил объятый сном голос из темноты.
В помещении горела одна-единственная свеча, и освещала она отнюдь не всю комнату. Уже всмотревшись в потемки, мне удалось углядеть сидящего рядом с моей постелью человека на стуле, а когда он придвинулся ближе к свету — всякие сомнения пропали.
Муж выглядел уставшим, и это не было связано с тем сном, который он, видимо, провел у моего ложа. Его запавшие щеки и общее измученное состояние очень меня встревожили.
— Ты заболел? — прошептала я.
Димитрий сначала удивленно поглядел в мою сторону, после чего криво улыбнулся.
— О себе беспокойся, — еще ближе ко мне придвинулся муж, — Ты беспамятствовала четыре дня — Зейтун постарался на славу. Убивать тебя он, конечно, не собирался — просто решил покалечить на прощание, за то, что ты меня позвала. Он знал, что я скорее сам Богу душу отдам, чем позволю тебе умереть.
— Со мной он еще милостиво обошелся, — грустно пробормотала я. — Джослин уже похоронили?
Муж замер, пораженный.
— Окстись, графиня! — удивленно молвил он. — Хоронить Джосси? Заживо? Она у нас бойкая дама, еще нас с тобой переживет.
— Джослин жива! — Радостно откинулась на подушку я, хотя это стоило мне нескольких дополнительных спазмов, отчего я закусила губу.
— Конечно, — важно произнес Димитрий. — Я сам вас обеих лечил. Правда, с Джосси пришлось просидеть дольше — ее лекарство требовало редких компонентов. Гонцов отрядили во все графства страны. Она еще не приходила в себя.
— Зелья готовил самолично? — переспросила я. Неужели, я действительно замужем за…?
— Я знаю, к чему ты клонишь, — Димитрий осторожно взял мою руку. — Смотри на меня. Ты ведь знаешь ответ. На меня смотри!
Выбора не было, и желания отпираться тоже недоставало. Рука мужа казалась обжигающе горячей и крепко сжимала мою. Вероятно, впервые за все время пребывания в Альвионе я наблюдала его лицо с такой чудовищной жадностью. Пусть четыре дня назад он и выглядел более цветущим, но ныне ночью он не утратил ни толики своей привлекательности. Какая только пелена умудрялась ослеплять меня в первые месяцы нашего знакомства? Воистину, не имеет границ моя глупость, ведь я должна раздумывать над ответом, а не над тем, сколько еще женщин в городе, кроме леди Версалес, влюблены в моего мужа.
— Мне кажется, у тебя жар, — наконец-то выдавила я, опустив глаза. — Тебе следовало позаботиться и о себе.
Димитрий ехидно усмехнулся.
— Когда моя жена поправится, она обо мне хорошо позаботится.
— Мне приятно, что ты во мне так уверен, — смущённо отвечала я мужу, откидывая одеяло, чтобы посмотреть кровавую перевязь, но меня ожидало замешательство. Перевязь оказалась чистой, хоть, простите, нос вытирай.
— Лекарство, как я вижу, действует.
Сквозь ночную сорочку прекрасно виднелись мой перебинтованный живот, но я не узрела ни единого пятнышка крови.
— Как так? — я аккуратно коснулась места ранения и от болезненного приступа едва не согнулась пополам. Даже слез не сдержала.
— Лучше не трогать, — встревожился не успевший остановить меня муж. — У меня был выбор: обезболить рану, но при этом оставить ее опасной для жизни, или же напротив — боль оставить, повреждение убрать.
— Сложный выбор, — признала я. — Но ты сделал все правильно. Думаю, я сумею это стерпеть.
Димитрий облегченно выдохнул, и я мгновенно осознала — он предполагал, что я стану осуждать его.
— Тебе, наверное, сейчас не до этого, — снова подала голос я, — но я всегда думала, что ведьмарям живется проще, чем другим. Щелкнул пальцами, и вылечил кого надо, или силой мысли поднимаешь вещи — это так необыкновенно!
Мой супруг улыбнулся так широко, что я сама не в силах была сдержать улыбку. В следующий момент он, как я и говорила, щелкнул пальцами, и в комнате вспыхнули все до одной свечи. Стало светло, как днем. Сотни свечек на люстре, десятки на столе, уставленном неизвестным количеством странных посудин, соединенных между собой.
Димитрий бесстыдно потешался над моим изумлением.
— Представляю, какие мысли сейчас тебя терзают, — посмеивался он, — или ты испугалась?
— Нет, — покачала головой я. — Просто подумалось, что ты теряешь навыки. Когда мы венчались, ты поджег потухшую свечу одним только взглядом.
— Тебе не угодишь, — Димитрий взглянул вверх, и все свечи, кроме одной, потухли. Мы снова оказались в потемках. — Знаешь, даже такие простые вещи требуют много сил и сосредоточенности.
— Прости, — пристыжено отвечала я. — Ты не должен был удовлетворять мое любопытство. Я ведь вижу, как ты устал. Тебе самому требуется отдых, а со мной, как видишь, все хорошо. Пожалуйста, отправляйся отдыхать.
Димитрий не спешил меня слушаться. Он даже не шелохнулся. Супруг внимательно глядел на меня, словно это не я лежала тут минуту назад.
— Наверное, потому я тебя и полюбил, — признался он. — Раньше ты всегда обо мне заботилась.
— Интересно, — пробормотала я, смущенная неожиданным признанием. — Так заботилась, что даже не заметила.
— Это моя вина — то, что ты меня не помнишь, — продолжал Димитрий. — Перед празднеством я обещал тебе все рассказать. Готова выслушать?
Я медленно склонила голову, и так же медленно ее подняла. Пусть считает, что это был кивок. Муж потянулся, но завидев, что я стала убирать руки под одеяло, снова ухватил мою ладонь.
— Тебе было пятнадцать, — начал он, одной рукой удерживая мою пятерню, а второй смахивая волосы со лба. — Я прибыл в то поместье вместе с отцом — его деловые переговоры с виконтом, я уверен, не могли быть назначены на более неподходящий вечер. Отцу в деловых разборках я помочь не мог, даже если бы и хотел, поэтому меня спровадили на происходящее этажом ниже торжество. Помню с каким нежеланием я направлялся в бальный зал, и зрелище, открывшееся моему взору, ничуть меня не порадовало. Сборище разряженных дам, их унылые кавалеры, музыка, то жизнерадостная, то меланхоличная — все это не по мне. Одна только вертихвостка в красном с белыми рюшками платье, порхавшая между гостей, немного оживляла всю эту мрачную аудиторию.
