виде этого.
Окнолог расправил крылья, чтобы взлететь, но затем остановился. Там, на пороге царства тварей, стояло существо, не похожее ни на одно из тех, что я когда-либо видел. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что я смотрю на богиню. Селеста. Она была великолепна. Эфирна. Её развевающиеся волосы струились вокруг неё, как нимб, а виноградные лозы и цветы, бегущие по её коже, меняли цвет с каждым движением её тела. Она широко раскинула руки и с нежной улыбкой поманила своего зверя.
Низкий, эмоциональный стон вырвался из горла Окнолога, и он взмыл в воздух. Он прошёл через царство и приземлился перед Селестой, которая обняла его и заплакала. Долгое мгновение ни один из них не двигался. Только по прошествии вечности Селеста обратила своё внимание на Лину.
— Спасибо, — её мелодичный голос прозвучал громко и ясно, чтобы все могли его услышать.
Лина вытерла слёзы со своих щёк и кивнула.
— Он весь твой.
И с этими словами богиня и дракон повернулись спиной к нашему миру. Со стоном двери плотно закрылись, а затем исчезли с неба, но не раньше, чем смех Селесты и счастливый вздох Окнолога пронеслись над землёй.
Лина улыбнулась тому месту, где они стояли до этого. Её улыбка дрогнула, только когда её взгляд упал на тело Язмин. Её плечи понурились, и она осторожно двинулась в сторону бывшей Короны.
— Знаешь, в каком-то смысле она была права, — слова Лины были мрачными. — Но она позволила своей боли и ярости поглотить её. Она пошла по тёмному пути во имя защиты своего народа. Я не позволю этому случиться со мной.
— Я знаю, что ты этого не сделаешь, — я придвинулся к ней и переплёл свои пальцы с её. — Что случилось с ней и Окнологом?
— Я объясню позже. А пока, — она кивнула в сторону замка Вильгейма, — давай положим конец этой войне.
И вместе со всеми тварями за нашими спинами мы вернулись на поле боя, чтобы разобраться в беспорядке, который устроили Варик и Язмин.
ГЛАВА 39
ЛИНА
Когда Язмин умерла, а Окнолог вернулся в царство тварей, война остановилась. Без лидера, который мог бы направлять их, Стражи приказали своим бригадам отступить. Мы шли среди них, вокруг нас витал приглушённый шепот, когда они рассматривали потрясающе белые волосы Нока и льдисто-голубые глаза. Отбросив доспехи, Нок откинул воротник своей туники, чтобы показать эмблему грифона на груди. Стражи, находившиеся достаточно близко, чтобы мельком увидеть метку, упали на одно колено и уставились в землю.
— Мой король, — говорили они, и один за другим вся остальная армия противника последовала их примеру.
Нок схватил меня за руку и позволил своему голосу донестись до самых близких, зная, что они передадут это слово своим братьям.
— Ваша королева, Лина Эденфрил.
Шёпот согласия прошел по войскам, и Нок сжал мои пальцы.
— Всё действительно кончено, не так ли?
Я посмотрела на залитое кровью поле. Многие погибли с обеих сторон, и нашему миру потребуется время, чтобы исцелиться. Но их жертвы не будут забыты.
— Да, — сказал Нок. — Всё кончено.
Всё, что произошло после этого, было как в тумане. Я обрела неизмеримую силу, приручив Окнолога, но потратила всё это, просто удерживая своих тварей в нашем мире. Отправив их обратно в царство тварей, я сделала всё, что могла, чтобы помочь, отправив целителей ухаживать за ранеными и небольшой отряд на поиски захваченных Заклинателей. Но моё тело было бесполезно, а мозг превратился в кашу. Только что я сидела на земле рядом с раненым солдатом, а в следующее мгновение я уже лежала в незнакомой кровати.
Я медленно приняла сидячее положение и откинулась на мягкую спинку кровати. На мой бок, где огонь Окнолога обжёг кожу, были наложены бинты, но боли не было, только глубокая усталость, от которой я, казалось, не могла избавиться. Мои глаза были как наждачная бумага, но я заставила себя моргнуть. Чтобы получить представление о моём окружении. Комната была совершенно чуждой мне. Однако я, должно быть, была в Вильгейме, потому что узнала тот же мраморный пол, что и тогда, когда я мчалась по коридорам в поисках Язмин.
Я оглядела помещение, обратив внимание на тихий очаг с богато украшенной каменной каминной полкой. Небесно-голубой диван был придвинут к изножью кровати, а ряд окон от пола до потолка занимал всю стену справа от меня. Лёгкие занавески были плотно задернуты на окнах, но мягкий розовый свет всё ещё просачивался сквозь них. Я осторожно поднесла руки к своему бестиарию. Затем я позволила своим пальцам блуждать по шраму прямо над моей грудью. Он был гладкий и бледный, как будто травма была нанесена много лет назад, и меня охватило чувство паники. Как долго я проспала?
— Целители старались изо всех сил, как и Кост и Феликс, но они не смогли полностью избавиться от шрама.
Мой взгляд метнулся к дверному проему, где Нок прислонился к стене, закинув одну лодыжку на другую. Лёгкая улыбка заиграла на его губах.
— Как долго я была в отключке?
Я откинула шёлковые простыни и попыталась встать, но мир сильно накренился, и я упала обратно в постель.
Нок в мгновение ока оказался рядом со мной, его сильная рука уверенно легла мне на спину.
— Пару дней. Так похоже на тебя, оставаться в самом пылу битвы, только для того, чтобы отойти в сторону, когда происходит действительно увлекательный процесс восстановления города.
— О, боги, — пробормотала я, прижав руку ко лбу. — Мне жаль.
Он только усмехнулся.
— Я дразню тебя. Кроме того, если честно, нет ожидаемого времени восстановления для того, кто теряет своё сердце.
Эта фраза заставила мою спину выпрямиться. Я медленно подняла взгляд на Нока, только чтобы обнаружить, что всё подобие юмора исчезло. Беспокойство наполнило его глаза, и я протянула руку, чтобы разгладить морщины на его лбу.
— Оно у Окнолога.
Нок приподнял бровь, ожидая от меня дальнейших объяснений. Я испустила вздох.
— Это было необходимо, чтобы приручить его. Мне пришлось пожертвовать своим сердцем и связать с ним свою жизненную силу. Язмин сделала то же самое, но… — я покачала головой и опустила взгляд в пол. — Она только хотела контролировать его. Не освободить его.
— И что это значит для тебя?
Робкие пальцы коснулись того места, где раньше было моё сердце.
Положив свою руку поверх его, я заставила его почувствовать тепло моей кожи. Прилив жара, вызванный его прикосновением.
— Это означает, что пока жив Окнолог, буду жить и я. И поскольку он бессмертная тварь, которой суждено остаться
