круга. Но еще до того слышал такие разговоры. О союзе с частью людей, чтобы набрать необходимую нам численность. При всех его недостатках он… не подвергнет опасности жизни фейри. – Морщина между бровями Ишки пролегла глубже. – Если так, значит события развиваются еще быстрее, чем я боялся. И это еще одно доказательство, что действовать надо быстро.
– Говорю тебе, его нет, – выдавила я.
Я, если бы и хотела, не могла помочь. Я ничего не могла.
– Не верю, что оно ушло совсем. Его должно быть трудно, если вообще возможно, окончательно уничтожить. Если ты позволишь, я попробую…
– Что попробуешь? – оборвал его Макс. – Вернуть эту тварь в мир? Все, что ты рассказал, – только лишняя причина оставить его в могиле.
Ишка в ответ взглянул едва ли не с жалостью:
– Оно не останется в могиле. Вопрос лишь в том, мы его используем или он.
У меня озноб прошел по спине.
– Мы? – повторил Макс. – А кто, собственно, эти «мы»? Предположим, мы согласились бы. Предположим, позволили бы тебе использовать вашу таинственную магию фейри, чтобы вернуть Решайе к жизни. И что дальше?
Взгляд Макса обратился ко мне.
– Она станет орудием твоего замысла?
Ишка молчал так долго, что ответ стал ясен без слов.
– Я не рад просить вас об этом, – сказал он.
Макс выдохнул сквозь зубы и покачал головой, всем видом выражая отказ. «Нет. Ни за что на свете!»
А какая-то малая частица меня ощущала ужасающее молчание прежней, могущественной магии – и готова была на все, чтобы ее вернуть.
Но тут же меня накрыло воспоминание. Мертвая плоть под пальцами. Ящик с ужасной, бессмысленной смертью. Те страшные вопли.
Мне стало дурно.
Не могу я… не могу спасать чужой народ, когда не спасла своего.
– Нет. Один раз я уже пробовала. Уже продала себя на чужую войну. И что это дало тем, кто во мне нуждался? Ты ждешь, что я брошу их, чтобы стать твоим оружием?
Ишка сочувственно взглянул на меня:
– Это не чужая война. Эта война будет вашей, хотите вы того или нет.
– А почему ты здесь один? – резко спросил Макс. – И с чего вдруг взялся спасать человечество? По доброте душевной?
Ишка поджал губы:
– На это нужна причина?
Судя по лицу Макса, он счел ответ оскорбительно глупым. Так оно и было. Все говорило о том, что Ишка не хочет отвечать по-настоящему, а это не способствовало доверию.
В безупречные черты Ишки закралась досада.
– Я говорю вам правду. То, что надвигается, придет, даже если вы не желаете этого замечать. И что вы станете делать? Ничего?
Макс открыл и снова закрыл рот. Мы переглянулись, переговорили без слов.
– Прямо сейчас мы ничего не можем, – начала я. – Нам нужна…
Минута. Минута на размышление. На обдумывание. Потому что прямо сейчас все выглядело отвратительным сном.
Максу этого ответа хватило. Он, стиснув зубы, повернулся к Ишке:
– Отправь нас обратно. Я сам не могу, не представляю, куда нас занесло.
Ишка долго стоял неподвижно, потом шагнул к нам с клочком пергамента в пальцах. Глазами он обшаривал наши лица.
– Если хотите уйти, я вас задерживать не стану. Но… возьмите еще и это.
Вместе с пергаментом он подал серебристое и золотое перо.
– Сожгите, когда решитесь, – сказал он, – и я приду к вам.
Макс развернул пергамент. Открылась изящная стратаграмма. Ишка не двигался с места до последнего мгновения и только тогда рванулся вперед.
– Мой сын… – хрипло проговорил он. – Среди пропавших фейри мой сын. Во мне тот же гнев, какой горит в моем короле, и я тоже готов сжечь мир, отнявший его у меня. Увидеть гибель вашего, виновного в том народа. Но я уже видел, куда заводит ненависть. Я приду к вам союзником, а не мстителем.
Он шагнул назад и, когда мир уже начал распадаться, закончил:
– Обдумайте мои слова. Пожалуйста.
Распахнув дверь, Нура так и застыла, глядя на нас, как на призраков.
Ее жакет уже не был белым: его пропитали багровые пятна и другие, странного оттенка увядающих цветов.
Мы ошеломленно молчали, уставившись друг на друга.
Мы с Тисааной только что добрались до Башен. И я еще не совсем разобрался, зачем мы явились именно сюда, – быть может, только потому, что больше было буквально некуда. Стратаграмма Ишки переправила нас на Ару, а уже оттуда я сумел дотянуть до Башен, хотя с моей ослабевшей магией и это далось с трудом. Наше появление вызвало переполох. Еще бы. Полуодетые, в крови – вид у нас был безумный.
Да я не стал бы и спорить, назови меня кто безумцем. Я чувствовал, что схожу с ума. Ухватив первого попавшегося со значком Орденов на одежде, я потребовал Нуру.
Но не ждал, что она явится в таком виде.
Я много лет сражался с ней рядом, но ни разу не видел ее такой. Да, бывала кровь и грязь. Но дело было не в растрепанной одежде – в насмерть перепуганном лице.
Закрыв дверь, она привалилась к створке.
– Вознесенных в небесную дыру! – пробормотала она, прижимая ладонь к глазам. – Я думала, вас обоих… Вы знаете, сколько я искала?
– Нура, что случилось? – спросил я.
– Что случилось! – Она фыркнула. – Я только что побывала у вас дома. В том, что от него осталось.
«Что от него осталось». Меня будто под дых ударило.
– Так ты их видела, – тихо проговорила Тисаана. – Тех… созданий.
– Они убили восемь сиризенов.
Я тихо выругался. Не всякое большое сражение уносило столько одним махом.
Нура не смотрела мне в глаза. Взгляд ее ускользал куда-то вбок, словно вглядывался в невидимое. Она была в панике. Да ее просто трясло!
Меня осенило. Это не от неожиданности. Тут дело хуже. Этот чистый ужас – ужас человека, точно знающего, с чем он столкнулся и насколько велика беда.
– Ты что-то знаешь, – пробормотал я. – Что это, Нура?
Она метнула взгляд на меня. На миг мне почудилось то, чего я почти десять лет не видел в ее глазах, – простой страх, беззащитность, которую она так долго и старательно прятала от всего мира.
Она сглотнула.
– Я должна вам кое-что показать.
Я и не знал, как глубоко Башни уходят под землю. Нура спустила нас вниз на целый этаж, ниже складских погребов. А когда платформа наконец остановилась, нам открылось помещение, совсем не похожее на подземелье. Белый, чистый, украшенный серебром коридор ничем не отличался от других переходов в Башне Полуночи и освещался ярко, хотя окон здесь не было.
