к зрительному нерву, а дальше в мозг. Но, я очень надеялась, что мозга у моего кабинета не было, не было и зрительного нерва, но глаза как-то улавливали наше передвижение. И что получается? А получается у нас или массовый психоз, или галлюцинации.
«По лукавым искоркам в глазах я понял, что у тараканов в голове очередной праздник», — пробормотала себе под нос.
Есть вероятность, что органы и части тела, которые появляются у предметов, имеют автономную нервную систему.
Достать бы один и посмотреть в разрезе, но… Есть спящий в кабинете капитан и его лучше не будить.
Я села на диван, зевнула, время шло к пяти утра и невольно клонило ко сну. Все глаза, а их было штук сто, снова уставились на меня.
Генерал зашёл в кабинет через полчаса и не смог сдержать ругательства. Правда, нужно отдать ему должное, он их произнёс почти шёпотом.
— Извините, лора Преока!
— Ничего, — ответила, поднимаясь с дивана, — мои мысли не менее яркие, чем ваши.
Он был одет в белую рубашку с небрежно расстёгнутыми верхними пуговицами, и в тёмные, узкие брюки, на правом запястье часы с коричневым кожаным широким ремешком. Русые волосы были влажными и слегка вились, на подбородке проступила лёгкая щетина, видимо, не успел побриться.
Генерал осмотрел меня внимательным оценивающим взглядом, скользнул по домашним туфлям. Халат в этом мире приравнивался к домашнему платью, был плотным и с весьма пышной юбкой, поэтому выглядела сегодня я достаточно пристойно. Но на несколько секунд завис на тонких обнажённых лодыжках.
Как бы у генерала мои ноги не стали фетишем.
От неловкости, не иначе, я по старой земной привычке протянула руку для пожатия:
— Доброй ночи, ваше сиятельство.
В этом мире было не принято при встрече женщине подавать руку ни для поцелуев, ни для пожатия.
Генерал не растерялся и на мужской манер сжал мою руку, немного потянул на себя, заставляя приблизиться почти вплотную, потом, легко касаясь подушечкой большого пальца, несколько раз погладил запястье.
Он пах просто изумительно, дорогим мылом, совсем немного стиральным порошком и тёплым, необжигающим солнцем.
Подумать о каких-либо отношениях с генералом времени совсем не было, хотя тревожные звоночки были с самой первой встречи. И, похоже, мужчина решил действовать. И ладно, если бы он мне совсем не нравился, но в его присутствии у меня сводило пальцы на ногах. Как поётся в одной земной песне «…У меня от вас зуд и желание выпить, напрочь не совладать с постом…».
Но в жены я не гожусь, а в любовницы… мне здесь ещё практиковать, а с местной моралью нужно считаться.
И теперь на явные проявления его интереса я не знала, как реагировать. Когда я решилась вытащить руку из его захвата, он её легко отпустил.
— Доброй, лора Преока! Я наложу иллюзию на стены вашего кабинета на сутки. Но предупредите всех, что через шесть — семь часов к иллюзии нельзя будет прикасаться, она станет нестабильной. Сколько обычно держатся магические искажения?
— Где-то до полудня, иногда до вечера. Некоторые остаются навсегда.
— Как руки на фасаде, — с пониманием кивнул генерал.
— Да и не только.
— Будем надеяться, что эти не останутся, — он озорно улыбнулся, — с другой стороны, это похоже на наказание всеблагого за наши мучения.
— Мне-то за что? — шутливо шёпотом возмутилась я.
— За мои, — тихо, почти неразличимо сказал он.
Якова я попросила вынести антимагический ларь с зельями в прихожую, как говорят, во избежание.
А генерал стал в воздухе вычерчивать странный рисунок, похожий на сложный геометрический орнамент и растягивать его на стены. Когда он закончил и сделал последний пас руками, глаза исчезли, но осталось ощущение чьего-то присутствия.
— М-да, не уютненько! — заключил генерал.
— Синдром воплощённого присутствия, — задумчиво проговорила я.
— В нескольких милях от засады, — почти одновременно со мной пробормотал генерал.
— Яков, никому не сообщаете о том, что произошло ночью. И ещё, попробуйте запомнить или записать, что будут говорить другие в этой комнате.
— Хотите понять, можно ли почувствовать что-то через иллюзию? — тонко подметил генерал.
— Любопытный получится эксперимент, — улыбнулась я.
— Предлагаю пойти в кофейню и позавтракать, — сказал генерал и сразу же продолжил, увидев мои сомнения, — отказ не принимается, вы мне должны компенсацию за столь раннее утро.
— Хорошо, — согласилась я, повторяя про себя, что я взрослая женщина и держу ситуацию под контролем. — С вашего позволения я сменю платье.
Кофейня была чудесной с огромными панорамными окнами, с низкими удобными светлыми диванчиками и овальными столами, ажурными перегородками. На креслах лежали белые пледы. На открытой веранде утром было даже немного прохладно.
Она находилась на соседней улице с Линстрит и совсем рядом с моим кабинетом, но в эту кофейню я никогда не заходила.
Генерал помог мне сесть, отодвинул стул, расправил и накинул на плечи плед. Я почувствовала, как его пальцы легко прошлись по волоскам на шее, запуская мурашки по телу.
Присел передо мной на корточки.
— Вы не замёрзли?
Дотронулся до рук, рассматривая каждый аккуратно подстриженный и накрашенный ноготок.
У меня не было сил отстраниться.
Стал всматриваться в лицо, глаза, губы, отвёл со лба несколько непокорных прядок, покрутил в пальцах, внимательно их разглядывая.
И в этот момент я поняла, что для него всё серьёзно, для нас всё серьёзно. Я увидела это во внимательном, изучающем взгляде, в горизонтальной морщинке на лбу, в упрямо поджатых губах.
Господи, какой же он красивый для меня.
Я тяжело вздохнула, перевела взгляд вниз и попыталась сосредоточиться на своих руках, но как одержимая рассматривала его широкие ладони, с мелкими шрамами и одним глубоким на подушечке большого пальца. Задумчиво провела по нему.
Сегодня мне нужно решить, остаться или уйти, продолжить это безумие или не дать ему свершиться. И как хочется поддаться.
Но что дальше?
А потом, когда прошлое вылезет наружу, можно будет оскорбиться в своих лучших чувствах, когда он будет вынужден уйти, потому что не сможет пренебрегать мнением высшего общества.
А я три года провела в логове Дрока. Вряд ли меня можно назвать подходящей партией для холостого, привлекательного аристократа, героя войны, желанной добычи для всех местных знатных девиц и их семейств.
Не удивлюсь, если Адриан и у государя на особом счету, далеко не всем дают титул и земли.
Мы, женщины, обманываемся лишь тогда, когда хотим обмануться.
Придумываем игру с несуществующим героем своих грёз, а потом убеждаем себя, что он виноват во всех наших бедах.
— Что вам принести? — спросил генерал.
— Чашечку чая и жизнь станет намного лучше, —
