больных и даже облегчая их страдания?
- Но это… люди! Им же больно! – содрогнулся юноша.
- Вы здесь не для того, чтобы читать мне морали, студиозус фон Майнц. Вы пока ещё свидетель и потерпевший. Но вас один шаг отделял от того, чтобы поменяться с настоящим обвиняемым местами. Если бы не ваш побег, которым вы сами все испортили, к моменту моего приезда вы бы уже с пеной у рта каялись во всех смертных грехах. Даже в том, что лично изнасиловали свою мать и потом живьем съели плод, родившийся от этого союза… Что смотрите? Среди наших палачей есть виртуозы, которые и не такое заставят про себя сочинить! И, как я уже сказал, у нас есть, за что вас отправить в застенок.
Вальтер похолодел.
- Но…я же ни в чем не… виноват?
- Все так говорят, - отмахнулся пра Бежич. – Поначалу. А потом в деле вскрываются дополнительные улики…сейчас там, за стеной, эти мальчишки как раз и выписывают эти самые улики, подлинные или мнимые. Вплоть до неосторожно вырвавшихся слов… о том, что такое хорошо и что такое плохо.
Вальтер стиснул зубы, стараясь унять дрожь. Взгляд сам метнулся к окну за спиной инквизитора. Такое же узкое, как в аудитории, оно напоминало зловещий оскал рта, а прутья решетки довершали сходство. Неужели, ему не судьба подняться на поверхность?
- Прощаетесь с белым светом? - усмехнулся инквизитор. - Ну-ну…
Взгляд юноши упал на его собственный отчет. Получается, он своими руками написал на себя донос, сам принес его «куда следует» и сам себя предал в руки Инквизиции? Наверное, что-то такое отразилось на его лице, потому что его собеседник вдруг рассмеялся.
- За вами очень интересно наблюдать, студиозус фон Майнц. Просто удивительно, как некоторые люди зависят от условностей ими же созданного мира. Вы – граф и уверены, что вас защищает ваш статус – мол, с вас спрос иной, нежели с крестьянина. Вы – студент и думаете, что вас защищает устав университета и сами его стены. Но что, если вы окажетесь вне стен родного универа и встретите человека, который знать не знает о вашем происхождении? Спасет ли вас от разбойника на большой дороге ваш статус? Сомневаюсь. Вот и перед законом тоже все равны…Во всяком случае, должны быть равны при определенных обстоятельствах. Согласитесь, сейчас обстоятельства более чем определенные.
- Я арестован? - заставил себя произнести Вальтер.
- Нет. Пока нет, хотя вашим побегом вы практически признали свою вину. И вам крупно повезло, что за время вашего…м-м… отсутствия мэтр Горяка начал действовать, а не затаился, выжидая. Если бы не тот обряд с жертвоприношением…да-да, отсюда вы бы прямиком отправились в камеру. И не вышли из нее до суда. Но, повторяю, вам повезло. Дважды. Первый раз я уже озвучил. А второй – то, что отправили именно меня. Я, как вы изволили заметить, тоже преподаватель, и меня заинтересовал этот случай. Я собирался отдать вас на растерзание этим милым мальчикам там, за дверью. Пусть дети поучатся искусству вести допросы.
- Я не понимаю…
- Α чего тут не понятного? Тем, кого отправляют в учебные казематы, как правило, не выносят смертных приговоров. Более того, просидев несколько лет в качестве «учебного пособия» в этих стенах, у некоторых есть неплохой шанс выйти на свободу. Согласитесь, три-четыре года тюремного заключения – хорошая альтернатива костру!
- И я…
- И вы сейчас пойдете домой. Или куда вам там надо. Но, – пра Бежич поднял ладонь, останавливая порыв собеседника, – но перед этим дадите мне расписку, что не уедете из города, не уведомив лично меня об этом в письменном виде не позднее трехдневного срока, пока не закончится следствие и истинный виновник убийства мастера Финта не получит по заслугам. Как свидетель обвинения и потерпевший вы обязаны присутствовать на окончательном процессе и при вынесении приговора. И даже можете внести свою лепту, сделав заявление, добавив кое-что от себя в обвинение. Скажем, угрозы, шантаж, жестокое обращение… все, что угодно. Ваши показания будут приобщены к делу и повлияют на приговор.
Вальтер немного раскинул мозгами.
- Нет. Не хочу.
- Ваше право, - пра Бежич покопался в столе, достав небольшое медное колечко, немного повертел его в пальцах, после чего кинул юноше. Тот машинально поймал и внимательно рассмотрел. Это действительно оказалась медь, но сплавленная то ли с серебром, то ли с платиной. По широкой грани шел ряд рун и символов, некоторые показались знакомыми. В одном месте кольцо было чуть уплощено. Там красовался оттиск какой-то печати или герба.
- Наденьте. Это ваш пропуск. Кольцо зачаровано таким образом, чтобы перед вами почти всегда открывались почти все двери. Во всех смыслах слова.
- «Почти»? - поймал оговорку Вальтер, примеривая украшение поочередно на все пальцы. Оно влезло только на указательный палец правой руки. Чисто машинально он повернул кольцо так, чтобы герб оказался с внутренней стороны.
- Почти. Не хватало еще, чтобы по территории Школы в любое время дня и ночи шастали посторонние. Кольцо активируется всего на несколько минут в день. В остальное время оно может сработать, как пропуск, который вы обязаны предъявить любому священнику, объяснив, что вам надо.
- Понятно.
- А раз так, можете быть свободны. У меня ведь урок идет. Воображаю, что эти недоросли там понаписали…
Инквизитор встал, убрал отчет юноши в отдельную папку и жестом пригласил гостя первым покинуть кабинет. «Недоросли» проводили его внимательными взглядами, но никто не издал ни звука.
Как выбрался из серого здания, Вальтер не помнил. Никогда еще воздух улицы не казался ему таким сладким. Даже после шести подряд часов лекций.
Пока он был внизу, монастырь ожил. По коридорам главного корпуса сновали монахи и слушатели Школы инквизиторов. Многие выходили и устремлялись – кто в сторону собора, кто в жилые корпуса или куда-то еще. На юношу оглядывались, но никто не пробовал заговорить. Так он и прошел между ними, и лишь когда за ним захлопнулась калитка, понял, что все это время отчаянно задерживал дыхание.
По дороге в ратушу он успел немного успокоиться и даже с улыбкой отмахнулся от управляющего – мол, не бери в голову, старик, все будет хорошо! В самом деле, что ему, только что целым и невредимым вырвавшемуся из лап Инквизиции, визит в гильдию? Он всего-навсего отдаст
