А надо бы уже вложить уруми в ножны…
Дверь зала распахнулась, и Линарэн, сверкая гогглами и ожерельем из механических пауков, вышел в коридор.
– Как он?!
– Как Элор?!
– Что с ним?!
В один голос воскликнули Арен, император и Велларр. Последний вновь схватился за свои реторты.
Я промолчала. Сердце застыло в ожидании ответа. Кажется, я не смогла бы сейчас совладать с голосом и задать хоть один вопрос сама.
– Ранение неизвестного типа, – сухо отчитался Линарэн. – Тип применённой магии…
Принц Арендар подскочил к нему и схватил за кожаный фартук:
– Что с Элором! Он поправится?
– Да, поправится со временем, – кивнул принц Линарэн.
Жаждущий крови выпал из моих ослабевших пальцев, звонко ударился об пол и разразился бранью, но я не обратила на это внимание. И на недовольные взгляды императора с принцем Арендаром тоже, потому что…
Потому что последняя фраза принца Линарэна точно была ложью.
Глава 8
Восходящее солнце заливало горизонт холодной кровью умирающей ночи, а я не могла уснуть. Я даже не умылась, не очистила себя после боя – не было сил, просто села на подоконник и смотрела в окно.
После уверения Линарэна, что Элор поправится, император велел принцу Арендару вернуться в Академию драконов и присмотреться к студенткам. Тот отказывался, но во время очередной тирады отца задумался, рассеянно глядя перед собой, и неожиданно произнёс:
– Хорошо, я в Академию.
Опешивший от такой внезапной покладистости император проводил его удивлённым взглядом.
Велларр, обиженный недоверием к его целительским способностям, сначала ожидал приглашения, затем попытался прорваться в зал с алтарём, но Линарэн его не пустил, объяснив это тем, что Элор сейчас в восстанавливающем коконе, непроницаемом для лечебных и диагностических заклинаний. Устав от возмущений Велларра, император отправил его заняться другими пациентами.
Его ворчание ещё не успело стихнуть, когда я начала рассказывать Линарэну об увиденном в груди Элора копье: вдруг это как-то поможет понять случившееся? И ещё я надеялась увидеть Элора, сказать что-нибудь ободряющее, спросить… почему Линарэн солгал, но и меня император отослал прочь таким голосом, что я поняла: неповиновение обойдётся мне дорого.
И я ушла, пытаясь осознать случившееся.
Принц Линарэн солгал.
Он солгал, когда пообещал, что Элор поправится.
Прежде на моей памяти Линарэн не врал: он отличался ужасающе бестактной прямолинейностью, и попытки научить его хотя бы смягчать правду, успехом не увенчивались.
А теперь… почему?
Или я ошиблась?
Вдруг я неправильно поняла его интонации? Все те разы, когда он повторял свои слова императору и принцу Арендару о состоянии Элора…
Разум твердил, что столько раз ошибиться я не могла, но надежда согревала сердце, захватывала меня всё сильнее.
Я ошиблась! Просто ошиблась!
Надо найти принца Линарэна и убедиться в этом!
Спрыгнув с подоконника, я распахнула створки. И полететь я смогу!
Остановилась, увидев свои грязные руки.
Надо себя в порядок привести.
И намазаться зельем, изменяющим запах, потому что убрав с себя остатки чужой крови, я избавлюсь от естественной маскировки – её металлической вони.
Я воззвала к магии. В тусклом свете восходящего солнца было видно, как медленно исчезает с пальцев и рукавов грязь.
Воззвала к магии снова.
И опять.
Постепенно раз за разом грязь сходила с тела и одежды. Значит, всё не так плохо, и чем бы меня ни ударило, я поправляюсь.
Потом и полечу.
И Элор поправится.
Всё наладится.
Намазавшись зельем, я оглянулась на окно. Небо светлело, свежий воздух, качая створку, врывался внутрь, ласкал моё лицо, словно приглашая полетать… Но я отвернулась и вышла на лестницу.
В башне было темно и тихо. Известно ли Вейре, Диоре и Сирин Ларн о ранении Элора я не знала, но надеялась, что нет: это отсрочит их бесчисленные вопросы ко мне, среди которых точно будет «Что случилось?»
И вроде Элор сам виноват, что отвлёкся, это был его выбор, его неумение контролировать эмоции и порывы, и я не могла отходить от остальных слишком далеко, – одну меня культисты задавили бы количеством, – а всё равно тяжело на сердце, неприятно, словно рана Элора – только моя вина.
Но это не так. Не только моя. Элору пора воспринимать меня более серьёзно.
Я миновала парк с постепенно угасающими фонариками, коридор, дверь с предупреждающей надписью. В подземных коридорах нашла лаборанта и узнала, где сейчас принц Линарэн, но перед лабораторией с подсказанной отметкой остановилась.
Надежда на то, что я неправильно поняла интонации принца, расцвела во мне буйным цветом, и расставаться с ней было… страшно.
Поэтому я стояла под дверью и не решалась войти.
Я не хотела, чтобы по моей вине умер ещё и Элор.
Достаточно моей семьи.
«Я просто ошиблась, неправильно поняла», – велик был соблазн развернуться и уйти, довериться надежде на лучшее, но… я постучала. Я должна знать.
Ответа не последовало. Я порывисто распахнула дверь. На длинном столе у противоположной стены громоздилась невероятная конструкция из кристаллов, трубок, проводов, вращающихся с разной скоростью шестерёнок. На её пёстром подвижном фоне я не сразу заметила принца Линарэна. Он сидел спиной ко мне и что-то чертил.
– Принц, простите за беспокойство…
Он не оглянулся.
– Ваше высочество…
Принц продолжал чертить.
– Линарэн! – чуть бодрящих нот в голос, и принц, наконец, оглянулся.
Медленно перетянул гогглы с золотых глаз на лохматую макушку. Я шагнула в лабораторию и закрыла дверь.
У принца Линарэна было одно неоспоримое преимущество: с ним можно говорить прямо, без оглядок и формальностей.
– Почему вы солгали о том, что Элор поправится?
Сегодня я бы предпочла, чтобы он не был таким прямолинейным, чтобы надежда пожила в моём сердце ещё немного. Принц Линарэн, сидевший на крутящемся, странном стуле, ответил на этот раз совершенно честно:
– Элор попросил. Не хочет, чтобы его жалели.
Меня качнуло, колени так ослабли, что пришлось прислониться к двери. Лаборатория и сам принц подёрнулись пеленой слёз, я сморгнула их, но лучше видеть не стала:
– Что с ним? Надежда есть? Хоть какая-нибудь?
– Поражён источник магии, его… Похоже, что его разъедает чужой силой. Я изучаю процесс. Рассматриваю варианты лечения. Но пока не вижу способов ликвидации поражения.
Для постороннего поведение принца Линарэна сейчас казалось бы слишком хладнокровным, безразличным даже, а я никогда прежде не видела его настолько растерянным, не обрадованным чему-то новому и неизведанному.
Принцу Линарэну ещё пять лет назад стали привозить на изучение раненых вестниками и порождениями Бездны. Раненых этих он встречал с ажиотажем, пугавшим и пациентов, и тех, кто их доставлял. К каждому новому типу магического поражения принц относился с восторгом первооткрывателя, снимал показания, жаждал получить наконец в своё распоряжение самих вестников или порождений.
Сегодня принц Линарэн… кажется, впервые поставленная задача не была для него очередным вызовом – она его пугала.
– Спасибо, что, несмотря ни на что, сказали правду. – Я судорожно вдохнула, а принц Линарэн, наконец, стал больше похож на себя: он рассеянно посмотрел на меня:
– Я не должен был этого говорить?
Похоже, Элор недостаточно чётко сформулировал просьбу обмануть всех.
– Наверное, нет. Где сейчас Элор? Я могу его увидеть?
– Он просил никого к нему не пускать, пока не придёт в себя.
«Даже меня?» – не поверила я, но вовремя осеклась и не спросила этого вслух, уточнила другое:
– Как долго Элор будет приходить в себя?
– Не знаю, сейчас он на подпитке магии, но показатели слишком нестабильные для прогнозов.
– Вы ведь справитесь? – я сама поразилась тому, что сказала.
Линарэн провёл пальцами по листам, на которых что-то чертил, и честно признался:
