залез следом и пихнул его локтем, чтобы он сдвинулся к дальнему краю. Когда я сдвинул рясы ближе к открывающейся дверце, в комнате с бассейном вспыхнул свет.
– Ты слишком близко! – прошептал Маркус. Я шикнул на него в ответ и замер.
– Неплохо освежились, – говорил один из храмовников. – Водица бодрит. Я чуть не уснул здесь.
– Почему вообще храм не закрывают на ночь? Он же никому в такое время не нужен, – отвечал другой.
– Жаль, нам нельзя в бассейне искупаться. Я бы сейчас в тёплой водичке полежал.
– Переодевайся давай. Нам ещё рясы стирать.
– Может, ты этим и займёшься? Купаться в реке среди ночи было твоей идеей.
– Вообще-то твоей. С чего бы мне такое вообще в голову пришло? Я никогда не любил в реке плескаться.
– Это ты сказал, что рясы надо простирнуть после ужина. Они же грязные, как не знаю что!
– А то теперь они чище стали?!
Дверца шкафа приоткрылась. Я попытался не дышать и не слышал дыхания Маркуса. Один из храмовников забрал пару ряс, и из тени в глубине шкафа я заметил, что он был полностью голым. Как только дверь шкафа закрылась, я придвинулся к ней и, приоткрыв её самую малость, выглянул. Один храмовник натягивал сухую рясу, а второй ещё снимал мокрую.
– У них под рясами ничего нет! – прошептал я, вернувшись в глубину шкафа. Маркус не подал признаков жизни.
Спустя несколько минут оба храмовника покинули комнату, и мы осторожно вылезли из шкафа, стараясь не издавать лишних звуков. Свет был погашен, но голоса слышались в соседнем зале.
– И как нам теперь отсюда сваливать? – шёпотом спросил Маркус.
– Попробуем вылезти в окно, – предложил я.
Никакой сумки у нас с собой не было, так что рясы было решено натянуть поверх наших пальто, в результате чего мы выглядели как весьма упитанные жрецы.
– Окно крепко заперто, – пробурчал я, пытаясь открыть единственный путь к спасению.
– Могу спалить раму, – предложил Маркус. – Но тогда они точно заметят, что здесь кто-то был.
– Или мы очень быстро отсюда уберёмся.
Я с силой толкнул окно вперёд – и створка, наконец, поддалась. Но звук при этом издала настолько громкий и неприятный, что не услышать было невозможно.
– Бежим! – выдохнул я и одним прыжком перемахнул через подоконник. Маркус последовал моему примеру, но когда я уже бежал через площадь, услышал странные звуки и обернулся. Запутавшись в полах рясы, Маркус упал на пол и не сразу смог подняться.
– Кто здесь?! – крикнул один из храмовников. Недолго думая, я подбежал к Маркусу, помог ему подняться и, указав пальцем в сторону узкого переулка, бросился к нему.
Ещё некоторое время слышались голоса, прежде чем всё стихло. Мы быстро отдышались и огляделись. Ни души. Даже бездомные куда-то пропали.
– В случае чего всё спишут на бомжей, – заметил Маркус. – Осталось только проникнуть в сам храм.
– Это оказалось сложнее, чем я думал.
– Подожди. Нам ещё жрецов из себя изображать.
– Так чего мы ждём? Вперёд!
Последний раз оглядевшись, мы потрусили в сторону реки.
На берегу реки стояло множество лодок, привязанных к швартовкам. В одной из них были люди. Я удержал Маркуса от того, чтобы выйти в их поле зрения, но Маркус сощурился и прошептал:
– Да это ж те бомжи?
– Что, прям те? – не поверил я и высунулся из-за угла, образованного фундаментом набережной.
– Прям те. Я помню этого рыжего с повязкой на глазу.
– Признал в нём родственника? – прыснул я, намекая на то, что сам Маркус был почти рыжим. Только алый оттенок волос отличал его от людей.
Он смерил меня многозначительным взглядом и спокойно пошёл по берегу, рассматривая лодки.
– Эй, ваше святейшество, – обратился к нам тот самый рыжий бездомный громким хриплым голосом. – Вы тоже пришли умыться студёной водицей?
Я выдохнул облачко пара, которое хорошо было видно в свете луны. Здесь, на берегу, было чуть холоднее, и снег лежал дольше, небольшие сугробы хрустели под ногами, а чуть дальше виднелась кромка тонкой наледи по самому краю воды. Только сама река не поддавалась морозам.
– Так обращаться можно только к Верховным, – строго поправил его Маркус. – А мы – простые храмовники, зовите нас “Ваше Боголюбие”.
– Да хоть Ваше Богославие, мне дела нет, я в храм не хожу. Знаешь, что такое настоящий храм, а? Послушай меня, Боголюб. Послушай меня. По-слу-шай ме-ня! – он поднял голос и качнулся. Видимо, незадолго до того, как спуститься к реке, он изрядно принял на грудь, и теперь вовсю ловил вертолёты. Его соратники рядом полоскали свою одежду в реке, забравшись в просторную лодку, которая чуть покачивалась на воде.
– Послушай же ты меня, боголюб ты эдакий, – вздохнул, наконец, рыжий бомж. Я головой сделал жест, предлагая отойти подальше от этих пьяниц, и мы пошли дальше, но бомж так заорал, что мы оба синхронно обернулись: – Да послушайте вы!
Убедившись, что мы остановились и обернулись на него, бомж победно улыбнулся.
– Тело! Это храм! Храм вашей души! Вот он – настоящий храм! Его нужно содержать в чистоте и… ик! И в золоте.
– Кажется, твоё внушение подействовало не только на храмовников, но и на этих ребят, – шепнул я. – Вон как надраивают свои лохмотья.
Маркус пожал плечами:
– Плохо что ли? Хорошо. Глядишь, начнут новую жизнь.
– Ага, организуют новый культ. Или секту.
– И будут насильно мыть людей в реках.
Мы переглянулись, хохотнули и отправились дальше вдоль реки в поисках укромного места, откуда могли бы незаметно отправиться вплавь на ту сторону, к самому подножию Лилинотты.
Даниэль Мару
Когда мы поднялись достаточно высоко в гору, чтобы найти одну из троп, что вели ко входу в храм, вдали, на том берегу, послышалось три удара. Дело шло к раннему утру. Мы оба были здорово вымотаны и физически, и магически. Маркус контролировал, чтобы мы не замёрзли и быстро высохли после преодоления реки вплавь, а я управлял потоками воздуха, которые помогли нам в достаточно короткий срок, незаметно и безболезненно пересечь широкий водоём.
– Ну, и что мы ей скажем? – спросил Маркус, остановившись перед главными воротами. Они были дружелюбно распахнуты, и внутри виднелся огромный, невероятных размеров освещённый зал.
– Скажем, что куда бы они ни собралась, мы её одну не отпустим, – отозвался я. Маркус бросил на меня короткий взгляд.
– Куда не отпустим?
– Плевать. Я её не отпущу. Не знаю, что она там себе придумала, но эту дурь я выбью из её головы.
– Она и сдачи дать может, – хмыкнул Маркус.
Я пожал плечами и заглянул в
